Карлыгаш ЕЖЕНОВА, "Экспресс-К", 19 декабря

Еще недавно он был известен как чиновник с довольно солидным послужным списком - от советника и помощника председателя Совмина до заведующего отделом внутренней политики администрации главы государства и заместителя акима Алматы. А ныне он выступает в качестве репортера одной из российских газет. Что заставило его поменять кабинет с видом на площадь Республики на непривилегированную газетную работу? С этим вопросом я обратилась к Адилу ИБРАЕВУ, человеку, одинаково известному и среди аппаратчиков, и среди журналистов.

- Привилегий у государственных служащих давно нет, - возражает мне Адил Жунусович, - если не считать того, что у них, безусловно, есть возможность более просто решать какие-то собственные проблемы, на которые у обычных граждан уходят силы и нервы. Именно это многих и удерживает от решительного шага, от того, чтобы целиком и полностью положиться в жизни на собственные силы. Ты чувствуешь себя гораздо увереннее, когда ощущаешь причастность к сферам, где принимаются решения.

Но с другой стороны, нет более зависимого человека, чем чиновник. Он зависит от множества обстоятельств. Например, от смены первого руководителя. Между тем понятие "команды", когда с уходом главного собирают портфели все остальные, за исключением, может быть, референтов, на мой взгляд, заметно снизило профессиональный уровень государственного аппарата. Иногда, получая официальные бумаги из республиканских ведомств, мы, в акимате, недоумевали: кто их составлял, что хотел сказать, - полная несуразица. Грамотно и четко составить бумагу - тоже опыт нужен. А опытных людей, бюрократов, в лучшем понимании этого слова, это не только мое мнение, пока даже в органах республиканской власти мало. Или уже мало.

- Но тем не менее молодые люди стремятся на госслужбу, как не отказались и вы в свое время. Это был ваш осознанный выбор или так складывались обстоятельства?

- Не скрою, я был всегда достаточно амбициозным. Но мои амбиции, скорее, распространялись на профессиональную область. Мне повезло, что после окончания Московского государственного университета меня приняли на работу в КазТАГ, который был в то время кузницей журналистских кадров. Умеет человек писать или не умеет, можно легко определить по тому, как он готовит оперативную информацию. У нас было даже соревнование, у кого больше новостей возьмут в Москве. И хотя во время учебы я подрабатывал на Всесоюзном радио, писал в "Комсомолку", мне пришлось изрядно попотеть, чтобы вырваться в лидеры этого соревнования и даже опередить признанного мэтра информационной журналистики Владимира Ганжу.

Параллельно стал публиковаться в республиканских и московских газетах. Меня заметили, Абдеш Сарсенович Калмырзаев, заместитель заведующего отделом пропаганды ЦК Компартии Казахстана, предложил попробовать себя в "Ленинской смене" в должности заместителя главного редактора. Тогда "Ленсмена" была не просто молодежной газетой, она пользовалась огромной популярностью, издавалась тиражом в 300 тысяч экземпляров. И делали ее люди молодые, бесшабашные, очень талантливые и искренне преданные профессии. Нелегко было стать в этом коллективе своим. Но тот, кто прошел ленсменовскую школу, я убежден, в этой жизни никогда не пропадет.

В 1988 году я перешел на работу в Совет Министров, которым руководил Нурсултан Абишевич Назарбаев. Председателю Совмина был нужен советник по вопросам печати, выбор остановили на мне. И мои представления о госслужбе с первых дней претерпели метаморфозу.

- Например?

- Аппаратной скукой и не пахло. Начало работы совпало по времени с выборами в Верховный Совет СССР по Алма-Атинской области. Как вы помните, шла перестройка, менялись требования народа к своим избранникам. Тот, кто выдвигался, должен был доказать, что соответствует новому времени. Именно тогда широкая публика узнала, что глава правительства Казахстана - выходец из рабочих-металлургов, человек, знающий производство, жизнь. О нем стали писать очерки, интервью. Материалы появились не только в республиканской, но и в союзной печати. Он много встречался с людьми, выступал на казахском языке, что тогда было новым, говорил очень дельно, сыпал на память цифрами, сравнивал сырьевую экономику Казахстана и, например, прибалтийских республик (этого до него тоже никто не делал), а со временем в его выступлениях проявилась та свобода и яркая индивидуальность, которая подкупает и сегодня. Потом был легендарный Первый съезд народных депутатов, где союзное руководство ясно почувствовало, что в Казахстане появился-таки бесспорный лидер.

- Как работалось рядом с будущим президентом?

- На удивление легко. Он был очень корректен и интеллигентен в отношениях с подчиненными - помощниками и советниками. Сам выстраивал "скелет" доклада, наговаривал идею, делал четкие замечания на полях и всегда благодарил за сделанную работу, если она его удовлетворяла.

- В чем сказалась смена окружения? Бесшабашные, как вы говорите, журналисты сменились застегнутыми на все пуговицы чиновниками.

- Знаете, я никогда не порывал с собратьями по журналистскому цеху. Общался, советовался, часто встречался с руководителями изданий: это входило в мои новые обязанности. Не скрою, на то, что делали мои коллеги, смотрел уже с точки зрения государственного служащего, порой приходилось снимать трубку и выяснять отношения в бурных переговорах. Редко, но это случалось, особенно когда республика обрела независимость, когда общество гудело как растревоженный улей, когда обострились межнациональные отношения, начались со стороны некоторых политиков из соседних республик территориальные претензии к Казахстану, - в общем, та шумиха и неразбериха, которую все помнят. И пресса, получившая настоящую свободу, приобрела черты четвертой власти. И казалось, всякое неосторожное высказывание в прессе подольет масла в огонь. Кстати, эти опасения не были напрасными, так как мы владели информацией в полной мере. Мои друзья, редакторы газет и собкоры некоторых московских изданий, конечно, огрызались, но чаще относились к моим просьбам с пониманием.

Я бы не стал противопоставлять журналистов чиновникам и наоборот. И среди тех, и среди других много разных людей. Я с благодарностью вспоминаю "старожилов" Совмина, таких, как Василий Голубь, Андрей Галанин, пусть земля им будет пухом, ничего, кроме добра и отеческой поддержки, я от них не видел. А к примеру, донос на меня, в котором я значился одним из организаторов декабрьских событий 1986 года, накатал свой брат-журналист.

- И чем это для вас закончилось?

- К счастью, ничем. Секретарь ЦК комсомола Бырганым Айтимова, теперь посол нашей страны в Италии, познакомила меня с письмом моего "бдительного" коллеги и на моих же глазах его порвала. Это очень смело с ее стороны, потому что обстановка была тяжелая, люди друг от друга шарахались, лишь бы их не заподозрили бог знает в чем. Так что Бырганым Сариевна сама могла пострадать, но ходу доносу не дала.

Единственное, в чем проигрывают аппаратчики журналистам, они теряют человека из виду, как только он уходит с работы. Тот же Голубь, великолепный специалист в области сельского хозяйства, патриот, к несчастью, попал под сокращение и пока не был восстановлен на работе (хороших специалистов не так уж и много) в течение двух месяцев не дождался от своих коллег ни одного телефонного звонка. Это его подкосило. Едва вернувшись в Совмин, он поехал в командировку и там скончался от сердечной недостаточности.

- На чем основывался донос на вас?

- Все было высосано из пальца. Я, как заместитель редактора молодежной газеты, пришел на площадь вместе с другими комсомольскими работниками, чтобы уговорить ребят подобру-поздорову разойтись. Но нас не слушали, многие были настроены очень решительно. Мы не подозревали, что дело так быстро приобретет трагический оборот, и когда строй военных бросился на толпу, пришлось спасаться вместе со всеми, потому что никто уже не разбирался, зачем ты торчишь тут на площади.

На следующий день журналистов "Ленсмены", как и многих, кто работал на предприятиях в и учреждениях Алма-Аты, приглашали к райкому партии и раздавали куски арматуры, чтобы они участвовали в разгоне демонстрантов. Но работавший в то время первым секретарем Фрунзенского райкома КП Казахстана Нуртай Абыкаевич Абыкаев на свой страх и риск остановил этот беспредел.

- Писатель и публицист Сабетказы Акатаев в одной из своих статей упомянул о том, что вы были единственным, кто отказался подписывать обвинительную статью против группы казахской интеллигенции в "Правду". Как вы думаете, откуда у нас такая массовая склонность к предательству?

- Действительно, в те дни к нам в редакцию приходило немало писем-доносов на сослуживцев, соседей, где людей обвиняли в национализме и прочих страшных грехах. Мы их с редактором Сашей Корсуновым потихоньку уничтожали. Но это не склонность к предательству, а воспитанная в течение многих десятилетий вера в абсолютную правоту власти и неумение "включать" собственные мозги. Вы можете возразить, что так было и в тридцатые годы. Если вспомнить историю, казахский народ на протяжении веков был отлучен от политики, от открытого участия в ней сначала собственной элитой, а затем и царской администрацией.

Я часто вспоминаю тяжкие декабрьские дни и знаете, о чем думаю?

- О чем?

- Весь КГБ Союза был согнан в Казахстан с одной целью: найти зачинщиков молодежного выступления. Землю носом рыли, но никого не нашли, люди пострадали напрасно. А почему? Да потому, что у нас тогда не было лидеров и быть не могло. Смешно было их искать после стольких лет подчинения одной идее, после того, как был уничтожен сам ген свободомыслия. Талантливые писатели, артисты, ученые, публицисты жили в ладу с действительностью. Но можно ли их за это осуждать? По сути дела, именно в этом и заключается наша казахская драма - в отсутствии духовных лидеров, к чьему слову бы прислушивался народ, людей масштабных, образованных, твердых в своих убеждениях, таких, как Байтурсынов, Рыскулов, Сатпаев...

...Мне в свое время по роду деятельности приходилось очень тесно общаться с нашей интеллигенцией. Так вот, поначалу меня удивляло, что на прием к председателю Совета министров творческие люди чаще всего шли не за помощью в продвижении каких-то идей, а за решением личных проблем - кто-то хлопотал о машине вне очереди, кто-то - о квартире, кто-то - ради устройства детей, редкие просили помочь выпустить книгу. Но власть всегда проявляла уважение к их заслугам и шла навстречу.

- Возможно, это было неизбежно - артистам всегда дорого обходились сцена, аудитория - все то, без чего творческая личность немыслима...

- Пожалуй, когда мы с вами работали уже в акимате, а это был 1997 год, мы вплотную столкнулись с проблемами казахстанских звезд. Они стали активными участниками всех городских мероприятий, праздников, совещаний по проблемам культуры. Получили возможность реализовать свои идеи и продолжить творчество, почувствовать свою востребованность. Вообще, именно в последние пять-шесть лет, и это все признают, южная столица приобрела свой особенный стиль, который проявляется во всех сферах жизни, особенно в культуре. Акимат с участием тогда Комитета культуры республики организовывал просто потрясающие гастроли мастеров мирового искусства, юбилейные концерты казахстанских звезд, музыкальные, песенные фестивали. Жители города не почувствовали, что вместе со столичным статусом из города ушла его культурная составляющая.

- Мне кажется, вы скучаете по госслужбе.

- У многих сложилось превратное представление о чиновниках - дескать, они бесхребетные исполнители. На самом деле, особенно на уровне местной исполнительной власти, аппаратная работа - паровозная топка, в которую без остановки кидаешь дрова, и они сгорают дотла. И так каждый день. Только "дрова" - это твои собственные здоровье, нервы, мозги. То же, между прочим, что и в газете: выпустил номер, подержал его в руках, порадовался удаче, погоревал над ошибками - и... не более того, потому что завтра должен выйти такой же номер. Аппаратная работа, как и газета, - однодневка, но ежедневный труд складывается в определенную мозаику, в нечто цельное, если, конечно, ты морально хорошо потратился.

Журналисты и государственные служащие сделали одинаково много для нашей независимости. Государственный аппарат инициировал реформы, на протяжении всех минувших лет способствовал становлению демократических институтов, представители креативной части чиновничества возглавили действующие ныне демократические партии и общественные движения. Но нельзя переступать черту, за которой аппарат превращается в непреодолимое препятствие на пути демократии, ее обузу.

И, возвращаясь к нашему разговору, по большому счету, газетчик ты или чиновник, главное, чтобы ты оставался самим собой и гражданином своей страны. Время сейчас очень интересное и сложное. Каждый должен определиться со своими политическими пристрастиями, жизненными ориентирами. Но я не имею в виду приближающиеся парламентские выборы. Меняется атмосфера в стране. Мы все в большей степени ориентированы на человека.