Алексей БАНЦИКИН, "Экспресс-К", 17 августа

Дуйсебаев Жексенбай Картабаевич. Родился 25 февраля 1950 года в селе Ключи Шортандинского района Акмолинской области в семье колхозника, ветерана трудового фронта.

После окончания средней школы в 1967 году поступил на зоотехнический факультет Волгоградского сельхозинститута. Трудовую деятельность начал в 1972 году зоотехником, зоотехником-реализатором, а затем главным зоотехником в хозяйствах "Андреевский", опытном хозяйстве Всесоюзного НИИ зернового хозяйства, в колхозе "18 лет Казахстана". В 1983 году, будучи первым заместителем начальника сельхозуправления Шортандинского района, был избран председателем колхоза "18 лет Казахстана". В 1987 году избран председателем райисполкома, а затем назначен первым секретарем Селетинского райкома партии. В 1992 году - глава Селетинского района. В 1993 году получил пост главы администрации Ерейментауского района Акмолинской области. С 1995 по 2002 год был акимом Целиноградского района, а затем начальником сельхозуправления Акмолинской области, директором департамента Министерства сельского хозяйства, первым заместителем генерального директора зерновой компании "Агроцентр-Астана". В настоящее время работает проректором Казахского аграрного университета имени Сакена Сейфуллина. Имеет ученую степень кандидата экономических наук. Женат, воспитывает двух сыновей и внука.

- Скажите, а вы еще не устали от революций? - мой собеседник, задал вопрос буднично и просто, без тени иронии. - У нас так сложилось, что от каждого, кто заявляет себя публичным политиком, ждут каких-то радикальных программ, сулящих немедленные преобразования в экономике. А зачем? Неужели вам не надоело работать в нервозной обстановке постоянных перемен?

Жексенбай Дуйсебаев считает себя консерватором. Это качество характера передалось ему, потомственному крестьянину, в наследство от предков. И есть тому объяснение: уклад сельской жизни сам по себе консервативен и традиционен. Ведь нет деятельности более близкой к природе и земле, нежели сельский труд. А природа лишнего не терпит.

НАЗАД В БУДУЩЕЕ!

- Я никогда не претендовал на лавры реформатора, - продолжает нашу беседу Жексенбай Картабаевич. - Мне вообще неприятен этот вечный зуд административного "творчества" - это удел людей незрелых и тщеславных. Мне приходилось работать на разных должностях: был я и простым работягой на животноводческой ферме, и руководителем производства, и бизнесменом (весьма удачливым, надо сказать), и административным работником большого ранга. И за годы работы усвоил я одну простую истину: не надо изобретать велосипед. Знаете, есть такая фронтовая притча. Личный механик инструктирует пилота перед боевым вылетом: "Летай, как хочешь, хоть "петлей", хоть "штопором". Одного прошу - ничего не меняй в моторе!" Да и то сказать, что можно усовершенствовать в двигателе внутреннего сгорания? А ведь основные принципы управления народным хозяйством так же традиционны, как и законы физики и механики.

- Выходит, сиди, не чирикай в своем болоте и тихо покрывайся тиной?!

- Ничего подобного! Человечество развивается, меняется экономический и социальный уклад его жизни, и сообразно этому меняется законодательство. Но надо понять, что реформы необходимы только тогда, когда они действительно продиктованы коренными изменениями в жизни общества. Особенно если это касается такой консервативной сферы, как сельское хозяйство. Слава Богу, сейчас мы пришли к тому моменту, когда законодательное поле сельского производства уже полностью сформировано. И главное: решен основной вопрос - о частной собственности на землю…

- А не поторопились?

- Наоборот - опоздали! Мы избежали бы многих потерь, если бы приняли это решение раньше. Ведь что получилось: в течение десяти лет работы в условиях рынка крестьяне жили с сознанием вечной угрозы потерять все нажитое. Да и как уместить в голове "законность" положения, при котором урожай, хлев, дом, тока и техника твои, а земля, на которой все это стоит - собственность государства. Вы не представляете себе, каково было жить с ощущением того, что все это "временно". Равновесие восстановилось лишь тогда, когда решение о частной собственности было все-таки принято. И, замечу, сразу изменилось отношение банков к сельхозпредприятиям. Во всяком случае, банкиры стали с аграриями на равных разговаривать на равных. И ставки по кредитам изменились: проценты хоть чуточку, а снизились. А все почему? Да потому, что хоть и медленно, но приходит к ним осознание того, что имеют дело с Хозяином.

- А вас не коробит от того, что крестьянам предлагают выкупать свою землю у государства?

- А что, дома и технику они бесплатно получали? Согласен, что есть на селе категория людей, которые сегодня не могут самостоятельно приобрести свой земельный участок. Но и в этом случае есть выход: пока позволяет законодательство, крестьянам можно объединиться и передать свою условную земельную долю в качестве пая в уставный капитал единого хозяйства. Кстати, практика показывает, что вместе выживать гораздо легче.

- А как быть в случае банкротства? Ведь любое хозяйство отвечает солидарным капиталом…

- А все зависит от того, как вы распорядитесь своим капиталом, какими хозяевами себя покажете… Здесь, еще на стадии устава, необходимо расписать права и обязанности акционеров или пайщиков. Важно, чтобы голос каждого был реальным рычагом влияния на политику предприятия. Решения должны приниматься коллегиально, коллективно…

- Как в колхозе?

- Смею вас уверить, что колхоз был далеко не самой худшей формой организации производства. Это была единственная советская структура, наиболее приближенная к рыночным отношениям. Были у председателя деньги - банк открывал ему кредит. Не было - живи как знаешь. Надеяться можно было только на собственные силы да на понимание и трудолюбие колхозников. Но главным тормозом их активности была государственная собственность на землю. Теперь этого препятствия нет, а значит, можно ожидать возрождения колхозов. Но уже как кооперативных хозяйств - объединений частных землевладельцев.

ЛИХАЯ ГОДИНА

- Вы помните, как вас избирали председателем?

- Как же, очень хорошо помню. Я в ту пору в колхозе уже не работал, а трудился на должности заместителя начальника сельхозуправления Шортандинского района. Вызывает меня первый секретарь райкома Петр Андреевич Головач и без обиняков предлагает должность председателя. Я, честно говоря, онемел от неожиданности. До меня колхоз "18 лет Казахстана" в течение нескольких десятков лет возглавлял Герой Социалистического Труда Кан Дэ Хан - личность, уже при жизни вошедшая в учебники истории. Слава о заслугах его колхоза по всему Союзу шла. Я отказался. Но "первый" оказался человеком напористым, вызывал, убеждал, даже грозил…

Со своими сомнениями я пошел к непосредственному начальнику, мудрому Владимиру Борисовичу Ярославцеву. Он мне сразу сказал: "Соглашайся! Ты там работал, был на хорошем счету, тебя знают. Но соглашайся на трех условиях". И перечислил, на каких: не вытаскивать с первых дней назначения на бюро райкома для "проработки" - дать отсрочку на год; в течение двух лет не забирать технику сразу же после уборки урожая; и не вмешиваться в кадровую политику.

Но даже после разговора с шефом я долго колебался. Откровенно говоря, побаивался: хозяйством руководить - не конюшней заведовать! Сходил к Кану (он в ту пору уже на пенсии был), с ним поговорил. Он тоже меня убеждал, говорил, мол, все тебя знают…

В конце концов "первый" поднял этот вопрос на бюро райкома. Я выступил и с трибуны поставил все три своих условия.

- А что "первый"?

- Вынужден был проглотить "пилюлю". Подошел и молча пожал мне руку.

- И все?

- Ну что вы! Было еще колхозное собрание, на котором колхозники должны были утвердить рекомендацию райкома. Как сейчас помню, 4 октября 1983 года. А ведь могли и не утвердить, и такое бывало. У меня тоже был неприятный "сюрприз": один из колхозников проголосовал "против", и надо сказать, что для этого тоже было необходимо определенное мужество. Ну а в целом члены колхоза достаточно лояльно отнеслись ко мне, памятуя о моей прежней работе в должности главного зоотехника. Это был очень важный момент в моей жизни. Я, конечно, не силен в литературе, чувства свои образно расписывать не буду. Но ощущал я себя… Пионером, которому впервые повязали галстук. А потом пришло такое чувство, словно тяжелый мешок внезапно свалился мне на плечи. Это хорошо в земле ковыряться, отвечая только за себя и за свою работу. А здесь - люди, техника, погода, от которой на 80 процентов зависит, какой хлеб уродится, да и уродится ли вообще.

- Да так ли уж тяжела эта "шапка Мономаха"…

- Напрасно иронизируете. Тяжела так, что голова проваливается! Председатель - это тот, кто должен принимать решения. Не кому-нибудь, а именно тебе народ доверил говорить от его имени, заключать договоры, распоряжаться деньгами, кормами, зерном, техникой. Выберешь не ту тропку и заведешь хозяйство в тупик - колхозники тебе этого не простят! Нет горше доли "председателя, которого выгнали" - худая молва идет за ним следом. И такое пятно на личной биографии уже ничем не смыть, как ни старайся…

- Простите, то есть как это - "выгнали"? Неужели такое было возможно?

- Да сколько угодно! Собирались и общим собранием решали: сместить! И никакое заступничество со стороны партийных органов не помогало. Если хотите знать, в колхозах такая демократия была!..

Мне повезло. Через год в нашем хозяйстве строго по графику и согласно уставу прошло отчетно-выборное собрание. И меня снова избрали председателем. Я тогда почувствовал себя так, будто самый трудный экзамен сдал.

- Вы говорили, что колхозы были более приспособлены к рынку, нежели другие сельхозорганизации. Почему же они не выжили с наступлением рыночных времен?

- А все по той же причине: нельзя построить коммунизм в отдельно взятой стране, квартире, хозяйстве. Вместе с Союзом в одночасье рухнула десятилетиями складывавшаяся инфраструктура связи, снабжения, реализации… В общем, все рухнуло! В этом-то и была беда командно-административной системы, где все держалось не на экономической целесообразности, а на авторитете партии и ее руководства. А еще точнее, на командном окрике "сверху".

Любой хозяйственник, переживший то время, скажет вам, что перестройка была самым страшным периодом нашей жизни. Я могу так говорить, основываясь на личном опыте. В ту пору я уже работал первым секретарем Селетинского райкома. Руководство страны металось из одной крайности в другую. Помню, как сверху дождем сыпались директивы, противоречащие одна другой. И вроде бы гласность, вроде бы новые формы хозяйствования приветствовались… И вдруг снова в село зачастили проверяющие. И вот что характерно: ладно если бы недостачу выискивали, а то ведь все "излишки" найти норовили. Дескать, в становище чабана его личные овцы пасутся вместе с государственными - ату его, единоличника!

На этом фоне всеобщей подозрительности и недоверия наверху и одновременно бурлящей гласности внизу в хозяйствах пошли споры, дележ… Наиболее сознательные крестьяне стали требовать выделения, стремились к фермерству. Другим как-то враз стало не до работы. Нас, в смысле нашу республику, еще Бог миловал, а во многих хозяйствах бывших союзных республик, даже в образцовых, народ только и делал, что митинговал…

- А не было соблазна на фоне наступившей поры всеобщей "прихватизации" отхватить свой кусок?

- "Свой"? Это который чьим-то потом и кровью заработан? Нет, уж, извините, мародером-стервятником не был и не буду! Не могу сказать, что я бедный человек, слава Богу, свой достаток имею. Но за каждую заработанную мною копейку я могу отчитаться, как… Как на колхозном собрании! У меня, кстати, такое было в самом начале моей председательской карьеры.

Был у председателя колхоза свой собственный фонд, как сказали бы сейчас, "представительских средств": сюда входили расходы на встречу и на проводы различных официальных лиц, посещающих наше хозяйство. Так вот, в определенный момент я почувствовал, что не укладываюсь в тысячу рублей, определенную мне решением колхозного собрания. И тогда я обратился к коллективу с просьбой увеличить эту статью расходов. Речь готовил долго, специально придумывал наиболее убедительные обороты. Так вот страхи мои оказались напрасными: люди очень легко согласились с необходимостью увеличения фонда. Для меня это тоже была своего рода победа: выходит, поверили мне, знают, что я их копейку не прикарманю… С той поры лет прошло немало, но трепетное отношение к чужим, общественным деньгам я сохранил навсегда. И детей своих, и внука тому же учу…

КАК НАМ ОБУСТРОИТЬ СЕЛО?

- Вы определенный отрезок времени проработали в Министерстве сельского хозяйства. Директор департамента - должность значительная. Удалось ли реализовать себя в качестве государственного менеджера?

- Вполне. В 1998 году я руководил департаментом аграрной политики и маркетинга Минсельхоза. Образно говоря, мой департамент был "сердцем" всей аналитической работы, проводимой министерством. Мы вели мониторинг экспортных и импортных потоков продукции сельского хозяйства, проводили исследование товарных рынков. Для исследователя процессов, происходящих в экономике сельского хозяйства, это было весьма интересное время: в стране открывались оптовые рынки, производители стали образовывать ассоциации и общественные организации. Были попытки внедрения биржевых механизмов. Но, понимаете… Дело в том, что реальных рычагов воздействия на рыночное поле мы не имели. Мы не могли и не имели права административными мерами диктовать хозяйствующим субъектам ценовую политику. Цены были плавающими, зависящими от стихийно сложившегося баланса спроса и предложения. Причем в различных регионах ситуация складывалась по-разному. А на этом фоне семимильными шагами росли цены на энергетические ресурсы - бензин, дизтопливо… Цены эти, мягко говоря, не были адекватны ценам на сельскохозяйственную продукцию. Судите сами, при несопоставимости уровня затрат цена литра высококачественного молока была неизмеримо ниже цены литра самого плохого бензина. Диспаритет цен убивал экономику села. А прибавьте сюда почти неконтролируемый импорт продуктов со стороны "челноков", завозивших из России и Китая все, что угодно. В более или менее выгодном положении находились только зерновые хозяйства, чья продукция шла на экспорт.

В этот момент я стал перед выбором. Очень нелегким выбором. Остаться ли "кабинетным теоретиком", чья деятельность заключается лишь в регистрации фактов ухудшения положения в отрасли? Или вернуться к полнокровной жизни производственника-практика? Я выбрал второе и ушел из министерства в АО "Агроцентр-Целина".

- А что заставило вас уйти из бизнеса в науку?

- Видите ли, своей научной работой я начал заниматься еще в советское время. Меня, как экономиста, всегда интересовал вопрос влияния изменения экономических отношений в исторической перспективе, на полноту "продуктовой корзины" рядового гражданина. Ведь с точки зрения классической политэкономии, мы с вами стали свидетелями уникального явления: резкая смена социально-экономической формации повлекла за собой нарождение новых отношений, а соответственно и новых форм хозяйствования. Так вот, у меня появилась редкая для ученого возможность наблюдать этот процесс в динамике. Проработав много лет на административных должностях в сфере управления, я стал обладателем уникального статистического материала. Я приступил к работе еще в начале 90-х, будучи слушателем Алматинского высшего института политологии и управления (бывшая Высшая партшкола). Но так сложились обстоятельства, что диссертацию мне удалось защитить лишь через десять лет в Новосибирске.

- Как звучит тема вашей кандидатской?

- "Продовольственное обеспечение региона на основе структурных преобразований в агропромышленном комплексе".

- Не слабо! О докторантуре не подумывали?

- Необходимостью продолжать исследования и был продиктован мой приход в аграрный университет.

- Проректор - это весьма обременительная должность. Вам времени хватает?

- Нет, конечно. Очень хотелось бы увеличить количество часов в сутках, но это прерогатива уже не моя, а Бога… Конечно, преподавательская работа не сахар. Но и здесь есть свои плюсы. Постоянное общение с молодежью позволяет сохранять свежесть ума, быстроту реакции, да и вообще как-то омолаживает…

- А что привело вас к решению влиться в ряды АИСТа?

- Знаете, а я ждал, что рано или поздно произойдет слияние Гражданской и Аграрной партий. Слишком уж близка была их направленность. Кроме того, вопросы дальнейшего развития села уже не могут замыкаться лишь в узко аграрных рамках. Сегодня объективно сложилась необходимость сочетания программ развития сельскохозяйственного и промышленного секторов.

- Что вы имеете в виду?

- Смотрите сами. Крупные бюджетные вливания в сельскохозяйственную отрасль со стороны государства не могли не вызвать ответной реакции. Зашевелился частный капитал, увидевший в селе выгодный объект инвестиций. По-иному и быть не могло: ведь хлеб, молоко, крупа и вообще продукты питания всегда были самой востребованной продукцией. Кроме того, не будем забывать, что, в отличие от нефти и других минеральных ископаемых, зерно, скот, хлопок и прочие продукты - это единственные естественно восполнимые источники прибыли. Как говорится, "человечество всегда было, есть и - будет есть". И можно только радоваться, что на одиннадцатом году существования нашей независимой республики ситуация переломилась в пользу сельчан.

Нам удалось провести на селе реформы, которые привели к формированию целого ряда предприятий различных форм собственности. Они активно внедряются в рынок. Свидетельством тому ежегодный объем экспортных поставок зерна, колеблющийся в пределах четырех-пяти миллионов тонн. Пусть с отставанием, пусть низкими темпами, но развиваются другие отрасли: птицеводство, животноводство, производство шерсти и так далее. Мы создали сырьевую базу. И вот теперь бы самое время подумать об инфраструктуре - дорогах, телефонной связи, электроэнергии. Не решив эти три главных проблемы, нечего и думать о развитии перерабатывающей промышленности, ориентированной на производство продукта с высокой добавленной стоимостью. Надо отдавать себе отчет, что, вступив в ВТО, мы будем вынуждены конкурировать с зарубежными производителями не только на внешнем, но и на внутреннем рынке. Да и внешнему мы можем предложить немало: экологически чистый хлопок, зерно и выделенные из него протеин и сухую клейковину, мясо без "коровьего бешенства"… Мы же еще толком не брались за сектор обрабатывающей и перерабатывающей промышленности. И потому мы должны приветствовать слияние устремлений промышленников и аграриев. Думаю, что к этому пониманию пришли и в правительстве. Я, например, с большим воодушевлением воспринял слова о создании агропромышленных кластеров, сказанные премьер-министром Даниалом Ахметовым на недавнем совещании правительства.

- Насколько мне известно, вас волнуют и социальные вопросы?

- Возможно, я покажусь кому-то "неоригинальным", но главными социальными болячками нашей жизни я считаю неустроенную старость и поверхностное отношение государственных органов к проблемам материнства и детства. Пора наконец выработать справедливую методику расчета пенсий: пенсия по возрасту должна быть не менее 70 процентов от заработной платы. Грешно экономить на стариках! В конце концов, это они отвоевали для нас этот мир у фашистов и создали основу нашим нынешним экономическим успехам.

Что касается матерей, то нам, думаю, стоит пересмотреть законодательство в части социальных выплат. По существующему законодательству мы бремя затрат по оплате отпусков по беременности и уходу за новорожденным перекладываем на работодателя. И что имеем в итоге? Женщин стараются просто не брать на работу. Но и это лишь часть проблемы. Взглянем на нее глазами предпринимателя, трудящегося в сфере малого бизнеса: можно ли требовать от него сохранения места за работницей, находящейся в декретном отпуске? Я считаю, что эти две проблемы должны решаться за счет бюджета. Смогли же мы найти деньги на единовременные выплаты на каждого новорожденного?

Теперь о занятости. Здесь я ничего не прибавлю к сказанному выше: необходимо развивать инфраструктуру села, а на этой основе - легкую и пищевую промышленность. Изучение зарубежного опыта показывает, что именно в этих отраслях концентрируются основные трудовые ресурсы общества.

Как любой крестьянин, я человек прагматичный. Хотя, если честно, синицей в руках я не удовольствовался бы. Вот журавля или аиста изловить, это было бы дело…