"Экспресс-К", 1 июля

Черный, все еще эффектный (несмотря на свой солидный 15-летний жизненный опыт) кот Кузя встретил меня настороженно. Взобравшись на шкаф, он щурился с высоты своего положения, не понимая, почему его хозяин волнуется. На столе появились книги с памятными автографами известных поэтов, альбомы с фотографиями, бессрочное удостоверение корреспондента "Ленинской смены". Виталий Энголи, проработавший в "Ленсмене" 15 лет, из которых шесть был редактором, вспоминал то время, когда он, будучи студентом пятого курса факультета журналистики КазГУ, попал в обычную редакцию, в обычный журналистский коллектив:

О детстве и Великой Отечественной
На прошлой неделе 22 июня исполнилось 64 года, как началась Великая Отечественная война. Я хорошо запомнил этот день, потому что мы с родителями пошли в парк культуры и отдыха на концерт оперетты из города Иваново. Встали там около кинотеатра "Родина" и ждали, когда на открытой эстраде начнется выступление артистов. И вдруг по радио объявили, что началась война. Настроение, конечно, пропало, все засобирались домой. Я считаю, с тех пор закончилось мое детство. Мне тогда было 10 лет, маме - 30, отцу - 40.
Отца призвали на фронт не сразу. Но когда он ушел, встал вопрос выживания, и я пошел работать. Сначала шорником - мы делали из кожи вожжи, а из толстых кусков варили холодец. Потом собрался учиться на медника. В то время у меня были два друга, жившие по соседству - Капас Алпысбаев и Саят Джансугуров, сын знаменитого казахского поэта Ильяса Джансугурова.
Работали они курьерами в так называемом доме наркоматов. Саят работал в прокуратуре, а Капас в Министерстве сельского хозяйства. Когда они сказали мне, что освободилась должность курьера в Казгоспроекте, я решил, что можно попробовать. Привлекло меня это тем, что работа в отличие от предыдущих была "чистая", карточка на 600-700 граммов хлеба, а еще там давали талоны на обед за копейки. Так вот я проработал всю войну. Чувство сопричастности к тому, что происходит, не покидало меня никогда. Мне казалось, что я тоже нахожусь на фронте, вроде бы я с отцом в Польше, Чехословакии, Венгрии, Германии. Во время войны я получил открытку от отца, где он написал, что его наградили медалью "За боевые заслуги". Я носился с ней по всему двору и хвастал перед соседями. А они сидели на скамейках и грустно улыбались. Только потом я понял, что цена медали на фронте - жизнь и здоровье. В конце 1945 года отца демобилизовали по возрасту, и я продолжил учебу в школе.

О выборе профессии и "Ленинской смене"
В пятом классе меня назначили редактором школьной газеты. У меня неплохо получались материалы, да и рисовал я тогда, стихи писал. Несколько моих заметок передали по радио. И когда встал вопрос: "Куда?", я сказал, что, наверное, пойду на юридический, а папа ответил: ни в коем случае! Это потому, что он сам был юристом, занимал высокие посты в ВЧК, прокуратуре, а на фронт ушел рядовым. Отец мне тогда и сказал, что профессия юриста - неблагодарная. Он почему-то думал, что я буду инженером. А я взял и пошел в КазГУ. Троек у меня не было, и учиться было очень интересно.
Я хорошо представлял себе работу в редакции еще до того, как пришел в "Ленинскую смену". Женился на третьем курсе. У меня родился сын, и чтобы помочь семье, я стал активно сотрудничать с газетами в Алма-Ате и Семипалатинске (моя жена оттуда родом). Я познакомился с редакционной кухней, узнал, как нужно готовить материал, править письма, дежурить в типографии. В "Ленсмене" меня сделали литсотрудником. Прошло совсем немного времени, и меня повысили до завотделом, потом до зам. ответсекретаря, потом стал ответсекретарем, замредактора и редактором. Больше всего я, конечно, писал, когда был литсотрудником, а когда стал ответственным секретарем, практически ничего не писал, когда редактором, к сожалению, - и подавно.

О друзьях-товарищах
В редакции у нас работали очень интересные люди. Например, работал Вениамин Ларин, на мой взгляд, один из лучших редакторов того времени. Он был редактором "Ленинской смены", редактором "Вечерней Алма-Аты", "Простора", "Огней Алатау". Борис Самсонов, талантливый журналист, был у него заместителем, потом стал редактором. Или Миша Митько, заведующий отделом сельской молодежи, щупленький был такой, но по-настоящему героический человек. Вот он, к примеру, потратил много времени на то, чтобы доказать миру, что Даниил Александрович Кожубергенов и есть тот самый Кожубергенов, который был среди 28 героев-гвардейцев-панфиловцев.

О журналистской профессии
Был со мной такой случай. Редактор сообщил, что прибыл в Алма-Ату на побывку Сергей Луганский, дважды Герой Советского Союза. Жил он в районе пивзавода, и вот я туда поехал. Приехал, а у них, видимо, была большая пьянка, потому что вся закуска, водка, вино стояли на столе, и Сергей - это было заметно - еще в себя не пришел. Говорит мне: "Ой, как ты не вовремя". А я ему: "Давайте похмелитесь и будем беседовать". Диктофонов-то тогда еще не было, приходилось все от руки записывать. И он вдруг: "Я один пить не буду, давай со мной". Что делать? Работать надо! Ну вот рюмку мы с ним выпили, а я все спрашиваю и спрашиваю. Он закусывает, а я уже не закусываю, только записываю и записываю. В общем, попал я в такую журналистскую ситуацию, когда хоть ползком, но прийти на работу и вовремя сдать материал необходимо. Ну что - написал! На планерке меня даже похвалили.
Какими-то определенными темами я себя никогда не ограничивал. Очень любил писать на спортивные темы. Наверное, потому что занимался спортом - у меня был третий разряд по легкой атлетике. Увлекался также французской борьбой, хотя мне говорили, что я длинный и мне она не подходит. Как-то я написал про защитника "Кайрата" Бориса Ерковича. Кто-то из ребят сказал тогда: "Интересно, а что Виталий понимает в спорте?". А потом почитал и признал: "Здорово!". Когда у "Кайрата" были проблемы, я на пару дней оторвался от своих дел и подробно написал об этом. А потом пришел Владимир Толчинский (знаменитый спортивный комментатор) и говорит: "Там твой материал телевизионщики повесили в рамку, чтобы все ходили и читали. И написали даже письмо о том, чтобы "Кайрат" вернули в высшую лигу".
Моя журналистская работа была в основном редакторской, поэтому писал я мало. Был у меня один знакомый замредактора, который очень любил творить, и когда редактор уезжала и оставляла его за себя, он чаще выбирал написание, а не прочтение материалов, которые ему приносили. Поэтому во время его вот такого редакторства нередко проходили досадные ошибки, опечатки. У меня же было очень развито чувство ответственности. А вообще я был не вредным редактором. Если были какие-то явные ляпы, я правил. Ну и то, что расходилось с существующей идеологией. Нельзя забывать, что мы все были воспитаны комсомолом, партией. Я до сих пор не меняю своих политических убеждений. В чем они заключаются? Многие, ссылаясь на слова Черчилля, говорят, что капитализм имеет много недостатков, но человечество еще не придумало лучшую форму существования. Я же не разделяю этой точки зрения, потому что считаю правильным и справедливым социалистический принцип "от каждого по способностям - каждому по труду". Главное, чтобы люди не хапали, а работали добросовестно и за свою работу заслуженно получали деньги.

О журналистах
Журналист, по-моему, должен быть, прежде всего, честным. Для меня существуют как пример настоящих журналистов - Володя Кокашинский, Владимир Чачин. В них есть какие-то стержни. Это были мои приятели. Вот, например, Володя Чачин когда ему было 15 лет, написал письмо Сталину, чтобы его взяли добровольцем на фронт. Это уже позиция, понимаете. Вот такого типа журналисты имеют моральные и нравственные устои. Конечно, это не говорит о том, что они все были святыми. Любили и выпить, и в компании посидеть, и за женщинами поухаживать. По-человечески это все понятно. В редакциях нет сухого закона. Существовало, к слову, такое правило - пей только за свои деньги, в вытрезвитель не попадай, материалы сдавай вовремя и в редакцию на работу пусть ползком, но приходи.
Журналист - профессия неоднородная. Есть, например, короли информации. У нас был Петр Деражинский, у которого лучше всего получались репортажи. Хотя и фельетоны он тоже писал. В "Ленсмене" было много хороших очеркистов - Валерия Чекалина, Адриан Розанов.

"Ленинской смене" иногда позволялись вольности. С определенными оговорками мы могли похулиганить. Например, покритиковать секретаря райкома партии. Не называть, конечно, его по имени, а сказать лишь, что речь идет об одном из руководителей района.
Сейчас у нас нет цензуры, но каждый редактор, каждый журналист должен чувствовать и понимать, что можно, а что нет. Ведь есть сведения, о которых просто нельзя писать. Классический пример - газета напечатала заметку, что в таком-то городе открыли завод по производству сажи. Он будет выпускать 90 процентов сажи, производимой в СССР. Казалось, что здесь особенного? Но сажу используют для производства резины. Соверши на этом заводе диверсию, и Советский Союз практически остался бы без резины. Или, например, наши изобрели какой-то уникальный метод в мясомолочной промышленности, японцы заинтересовались и хотели выкупить технологию, а потом вдруг отказались. Все из-за того, что какая-то газета описала этот метод в материале.

О современных СМИ
По-моему, журналистика должна освещать все темы. Главное, чтобы не было поверхностности, легкости, недобросовестности. Иногда в газетах много субъективизма. В "Экспрессе К" мне нравятся попытки осветить древнюю историю Казахстана. Ведь это такое белое пятно. Но к этому нужно подходить серьезнее и глубже. Писать и о казахских легендах, и батырах, и народах, которые существовали на территории Казахстана.
Почему "Ленсмена" в свое время достигла такого тиража? Мы старались завлечь читателя, проводили социологические опросы. У нас была такая рубрика: "Читатель спрашивает, газета отвечает!" - что-то вроде вашего "Пинг-понга". Важна связь газета - читатель. Иногда мы печатали такие материалы, за которые сильно получали от вышестоящих органов. Но зато какие были отклики!