Иван Войцеховский, "Central Asia Monitor", 4 ноября

"В 2001 году, когда был сделан первый шаг по введению консолидированного надзора, они костьми ложились, чтобы не пропустить этот законопроект через парламент, и отдельные деятели оппозиции в этом процессе принимали активное участие. Сегодня эти деятели борются за прозрачность, а тогда они боролись совсем за другое... Я это помню очень хорошо. А если будет надо, и фамилии назову", - заявил глава Народного банка Григорий Марченко 1 ноября на пресс-конференции в Алматы.

Сама пресс-конференция была посвящена социальному проекту Народного банка - серии республиканских соревнований по детскому и юношескому баскетболу. Проект получил название "Народная Лига" и, кроме собственно соревнований, включил в себя затраты на оборудование спортзалов в детских домах, покупку формы для игроков и призов для победителей. Победители турнира получат возможность попасть в школу олимпийского резерва. Проект расчитан на три года, и банку он обойдется в 70 миллионов тенге. Всего же в текущем году социальная помощь Народного банка составила около двух миллионов долларов.

После представления социальной программы банка Григорий Марченко, как обычно, высказался по широкому кругу вопросов.

О консолидированном надзоре

- У нашего банка проблем с раскрытием собственников нет - мы их раскрыли давно. Казкоммерцбанк тоже давно это сделал, даже раньше, чем мы. Но есть другие банки, совсем немаленькие, у которых, с одной стороны, все знают реальных собственников, но если посмотреть реестр, то там одни ТОО. И эти реальные собственники, насколько я знаю, до сих пор противятся введению этих норм.

В 2001 году, когда был сделан первый шаг по введению консолидированного надзора, они костьми ложились, чтобы не пропустить этот законопроект через парламент, и отдельные деятели оппозиции в этом процессе принимали активное участие. Сегодня эти деятели борются за прозрачность, а тогда они боролись совсем за другое. У меня, как у председателя Нацбанка, было много проблем - они проплачивали статьи и в нашей, и в зарубежной прессе, чтобы скомпрометировать и Нацбанк, и меня лично и тем самым не дать внедрить консолидированный надзор. Я это помню очень хорошо. А если будет надо, и фамилии назову.

Что касается запрета голосовать акциями номинальных держателей, то этого требования в Базельских стандартах нет. Но исходя из того, что регуляторы рынка должны знать реальных владельцев, то надо придумать что-то, чтобы банки их раскрыли. Сегодня обязательства банков перед кредиторами и населением достигают миллиардов долларов. Когда люди должны другим людям миллиарды долларов и при этом непонятно, кто реальный акционер, - это абсолютно неправильно.

В 2001 году был сделан первый шаг. Насколько он был тяжелым, можно понять, подняв протоколы голосований: сколько людей голосовали против, из каких областей были эти люди, в каких правоохранительных органах они до этого рабатали, кто их спонсировал - мы все это знаем. Другое дело, что доказать это в суде будет трудно. Сегодня приходит время для следующего шага. Я поддерживаю Агентство финнадзора: во-первых, это объективно необходимо, во-вторых, это поручение президента, в-третьих, это в интересах развития рынка.

А если некоторые банкиры в своем мышлении застряли в 1994 году, то их надо поправить, или пусть занимаются другим бизнесом. Когда люди работают со своими деньгами, общество не просит их раскрывать информацию. Но когда они занимаются финансовым посредничеством, они должны находиться под надзором. Сегодня они прячутся за номинальных держателей - физических лиц, и нужно изменить закон, чтобы они больше не могли этого делать. Та же самая дискуссия происходит в России. Там повышение требований по капиталу тоже вызывает сопротивление. С одной стороны, не хочется делиться контролем, с другой - нет денег на развитие банка. И начинается крик о том, как полезны для общества мелкие банки. Мы все это слышали десять лет назад, но делали как надо, и вот результат - сегодня Россия отстает от нас на пять-семь лет. И если мы в Казахстане говорим о европейских стандартах, то нужно двигаться дальше.

О финансовом центре

- Нынешняя концепция является совсем узкой и, с моей точки зрения, нежизнеспособной. Вместо международного финансового центра сделали региональный, доступ ограничили только рынком ценных бумаг. Я предлагал сделать администрацию центра независимой от нашей исполнительной власти и укомплектовать ее в основном иностранцами - для того, чтобы обеспечить прозрачность и объективность. А теперь она будет подчиняться государству, как и суд финцентра. Хотя известно, что одна из основных проблем в отношениях с инвесторами - это их недоверие к нашей судебной системе.

Два года назад мы посетили Дубаи и посмотрели, как они это делают. Так вот, там даже Конституцию страны специально изменили. Теперь у них и администрация, и суд будут независимыми, и укомплектованы они иностранцами. Плюс к этому там не будет налогов. Если все пойдет как сейчас, то через три года вопрос будет не в том, как привлечь деньги из других стран сюда, а в том, как отсюда предотвратить отток капитала в тот же Дубаи. Мы же к этому времени проведем либерализацию капитального счета. А капитал - он во всем мире мобильный и пойдет туда, где условия, инфраструктура лучше, налогов нет, а есть только комиссионные сборы.

Сегодня все почему-то расчитывают на российских и украинских эмитентов. Этих эмитентов спросили: хотят ли они тут размещаться? Даже теоретический анализ показывает, что потенциальная целевая группа - это всего несколько компаний. Кроме того, консультанты, которым заплатили бюджетные деньги, дали еще ряд "мудрых" предложений. Например, они предложили сделать Нацбанк каким-то агентом по корпоративным ценным бумагам, чего нет нигде в мире.

С моей точки зрения, концепция РФЦА нерабочая, некачественная и очень затратная. Я намерен заявить об этом на Конгрессе финансистов - это моя точка зрения, и мы по этому вопросу написали официальное письмо. Я, конечно, в какой-то степени субъективен, потому что был сторонником и автором другой концепции. Но если бы кто-то придумал что-то лучше, я бы его поддержал. Если этот проект стоящий, то Народный банк хотел бы там зарабатывать деньги. Но из того, что мы видим, вряд ли получится что-то стоящее.

Когда конструкция не очень жизнеспособна, начинают придумывать всякие бюджетные подпорки. Как только эти подпорки появляются, начинаются злоупотребления. Вот и все. Но то, что в принципе не может работать, не запустить никакими деньгами. Участвовать в использовании трехсот миллионов бюджетных долларов - задача, конечно, благородная, но, на мой взгляд, все должно быть построено несколько по-иному.

О бензиновом кризисе

- В данном случае я выступаю как потребитель, хотя личного автомобиля у меня никогда не было - раньше, как честному чиновнику, средства не позволяли, а потом появилась служебная машина. Как экономист я всегда был против государственных интервенций - и на зерновом рынке, и на рынке ГСМ. Там, где этих субсидий много, там почему-то всегда есть проблемы с ростом цен.

А вот на тех рынках, где госинтервенций нет, рост цен гораздо меньше. И почему-то эту причинно-следственную связь никто не видит. Я всегда был сторонником того, что должно быть нормальное рыночное регулирование, и чем меньше госинтервенций, тем лучше. Вполне возможно, что в данном случае эти интервенции привели к какому-то улучшению, но, сколько помню, каждую осень и весну возникают проблемы то с мазутом, то с бензином, то с дизтопливом. А если брать все 14 лет нашей независимости, то видно, что долгосрочного эффекта эти меры не дают. Каждый год нам обещают улучшения, но потом снова требуются госинтервенции. И отдельные участники этих интервенций живут сегодня очень неплохо.

О финразведке

Я лично не участвовал в разработке Закона о финразведке. И на мой взгляд, нижний барьер, сверх которого требуется раскрывать информацию, слишком низок. Мы все время говорим о необходимости развития рынка ценных бумаг, но если при любой сделке в три тысячи долларов (для физических лиц) нам придется раскрывать информацию, инвесторы просто не пойдут на этот рынок. Тут нужен какой-то баланс между задачами развития рынков и задачами борьбы с "отмывом грязных денег". А то будет, как в России, где при любых операциях в банке, даже если вы платите за коммуналку, надо предоставлять паспорт. После принятия таких законов банки перестрахуются и введут дополнительную отчетность, что в итоге скажется на клиентах. А клиенты еще не забыли времена, когда они свои деньги хранили не в банках, а в чулках.

Мы шесть лет работали над привлечением денег из теневой экономики в банковскую систему. Если сегодня ужесточить требования, то значительная часть клиентов просто уйдет в нал. Мы постоянно говорим о том, что рынок ценных бумаг, особенно рынок акций, у нас гораздо менее развит в сравнении с другими сегментами финансового рынка. А после введения этих требований кого мы туда затянем?

Об экспансии в Россию

Я только что вернулся из поездки в Челябинскую и Оренбургскую области России. Там большие города, но что касается малого бизнеса или ипотеки, они отстают, и надолго. Мы можем там конкурировать, так как имеем продукты, которые российские банки не предлагают. Но там есть проблемы. Например, у нас ипотека или кредиты "Бизнес-лайтс" хорошо идут, потому что в Казахстане есть внесудебная процедура реализации залогов. У нас если у заемщика дефолт, то все это сразу отходит кредиторам. А в России это все делается только через суд. А на решения суда идут апелляции, подключается прокуратура... В итоге на продажу квартиры уходит от года до полутора лет. Именно поэтому там объем ипотеки гораздо ниже. У нас сейчас взято кредитов на полтора миллиарда долларов, а в России - на 1200-1300 миллионов. Их экономика в 13 раз больше, чем наша, но по отношению ипотечных кредитов к ВВП они отстают на порядок. Дело не в слабости российских банков, а в том, что залоговое имущество крайне сложно продать. То же самое кредит "Бизнес-лайтс" - он у нас так хорошо идет, потому что в случае чего мы быстро можем продать залоговое обеспечение. А в России те же самые процедуры делаются опять же только через суд.

Что касается объема рынка, то потолка там нет. В Казахстане уже произошла консолидация банковского сектора: банков стало меньше, но зато они более капитализированы за счет большей конкуренции и присутствия иностранных банков. У нас банки стали реально бороться за клиентов. В России, во всяком случае, в Уральском регионе, этого не произошло, и тут как раз у нас и в других казахстанских банках есть "форточка" в два-три года.

У нас есть более "длинные" деньги, которых там пока нет - у них на семь лет кредитует только Сбербанк. Кроме того, у нас есть новые продукты, опыт жесткой конкурентной борьбы и работы как раз в сегменте малого и среднего бизнеса. В Москве и европейской России ситуация несколько другая - там есть подвижки в этих вопросах. В целом российские банки по многим параметрам не хуже, а иногда и лучше наших банков, и они после нашего появления начнут меняться, копировать наши продукты.

Например, сейчас рассматриваются планы открытия новых филиалов нашего дочернего банка "Хлебный", так как ряд предприятий этих регионов хотел бы перейти туда на обслуживание. Есть два проекта в Магнитогорске и ряд интересных проектов в других регионах.

В Челябинске у меня была встреча с губернатором области Петром Суминым. Его очень сильно интересует наша модель ипотечного кредитования и система жилстройсбережений. Получилось, что губернатор Сумин был одним из тех, кто инициировал и внес в российский парламент проект закона о жилстройсбережениях. Сравните: у нас Жилстройсбербанк уже третий год работает, а у них этот закон третий год находится в Думе и до сих пор не принят.