Адольф АРЦИШЕВСКИЙ, "Central Asia Monitor", 8 июня

В прошлом году он завершил свою работу в должности посла в Беларуси. Сегодня Газиз Алдамжаров - член наблюдательного совета ЗАО "AstanaEximBank" в Минске. Пишет книгу "О чем молчат портреты", постигая суть деяний Пророка Мухаммеда и Иисуса Христа, вчитываясь в строки Корана и Нового Завета, пытаясь дотянуться памятью до жизни своих предков и осмысляя собственную жизнь. Начиная с 25 лет, сразу же после окончания института, он треть века нес нелегкую ношу ответственности за людей - был ли главным инженером крупного хозяйства, секретарем обкома партии или председателем Контрольной палаты Верховного Совета РК. Он убежден: быть лидером дано не каждому, быть лидером - это от Бога, это нескончаемый и вечный хадж, когда живешь в молитвенном самозабвении, подчиняя себя судьбам тех, кто тебе препоручен Всевышним, и подчиняя их судьбы строительству жизни, ибо в этом есть главная цель любого труда. А трудиться он начал еще в раннем детстве, когда с отцом или выходил на карбасе в путину, или орудовал тяпкой на картофельных делянках, или ловил водяных крыс, чтобы заработать себе на одежду и обувь.

Мама Крмызе родилась в Астраханской области, отец Камаш и вся его родня - выходцы из Атырау, на протяжении семи поколений они жили в междуречье Урала и Волги. И сам он родился на Волге в селе Красный Яр. В детстве ему казалось, что это огромный город. Потому что в райцентре всегда было много народу и там продавали мороженое. Дед и прадед были потомственными рыбаками, и рыболовство было смыслом жизни их большой многодетной семьи. Их было семеро, Газиз - старший среди сестер и братьев, он их опекал и пестовал.

Отец окончил военное училище, работал в воинских частях Астраханской области. На войне оттрубил все три с половиной года, вернулся с перебитыми руками и ногами, одна рука до конца жизни так и висела, будто плеть, там сухожилие перебило и кость. Но сколько помнил себя Газиз, отец пахал без устали, надо было кормить большую семью. Мать, бывало, в сердцах скажет: пошел бы по начальству как инвалид войны и отец многодетной семьи, выпросил бы себе пенсию или какую материальную помощь. А он ей: совесть не позволяет. Да и посуди сама - я же счастливый человек: с войны вернулся, а сколько там полегло! У меня большая добрая семья, на кусок хлеба я могу заработать. Нет, мне грех на судьбу жаловаться.

Жили за счет ловли рыбы и огорода. Огурцы, помидоры, капуста - мать засаливала их в деревянных бочках, они шли на продажу. Но главное - картофель, его хватало до весны. Летом ловили водяных крыс. 500-600 штук поймаешь - это костюм, рубашка и ботинки.

В жизни кем только Газиз не работал! И трактористом, и сантехником, и шофером молоковоза, и слесарем. После окончания сельхозтехникума поступил в институт. Но тут ведь дело такое: младшие подросли, всем надо было учиться. А потому все пять вузовских лет ночью он работал, а днем учился. Самое тяжелое - быть ночным сторожем на стройке, чтобы не растащили кирпичи, тес и т.д. Бригадиром была сверхэнергичная женщина, она раз пять-шесть за ночь проверяла, не спит ли охрана. Днем главное было - не отключиться, не уснуть на лекциях…

- Нас в семье с детства всех приучали к труду, - говорит он, - и это было правильно. Мне пришлось испытать в жизни многое. К какой бы профессии я ни приобщался, я старался понять ее плюсы и минусы: ту радость, которую она дает человеку, и те трудности, которые с нею сопряжены. Из своего жизненного опыта я вынес глубокое убеждение, что если человеку суждено подниматься по службе, занимать высокий пост, когда в его подчинении находятся десятки, сотни, тысячи людей, он сам должен побывать в их шкуре, знать, что испытывает простой рабочий. Кто не знает, что такое - не иметь квартиры, не поймет метаний человека, которому негде жить. Когда мы говорим, что надо рожать больше детей, неплохо бы самому испытать на личном опыте, что такое жизнь многодетной семьи. Многим из наших руководителей не хватает умения сопереживать подчиненным - этого качества, идущего из глубины тех испытаний, что выпали на твою собственную долю. Это не позволит тебе противопоставлять себя другому человеку.

И второе, о чем я хотел бы сказать, - мы выросли в богобоязненной семье. Моего деда-рыбака многие называли атаманом, он шел во главе ватаги рыбаков и на весенне-осенней путине, и зимой на подледном лове, а в ватагу входило 250-300 человек. Причем все - будь здоров, как за воротник закладывали. А дед мой не пил, не курил и матерное слово - ни-ни! И жил он с молитвой. А вот отец после войны стал атеистом. Атеизм - это не безверие, это тоже своего рода вера. Он был комроты и, отступая, дошел до города Клин. Выполняя приказ, измученных, молоденьких солдат вел в атаку. Из нее возвращалось два-три человека. И каждый раз он обращал к Аллаху один и тот же вопрос: за что же ты их, неповинных, еще не начавших по сути дела жить?.. И к концу войны, уже сам израненный, переживший сотни смертей, пришел к горестному для себя выводу: если бы Всевышний существовал, он не допустил бы всего этого. Но и пребывая в атеизме, отец нес в себе негромкий молитвенный свет, и сохранял чистоту помыслов, и внушил нам не смущать свое сердце корыстью и дурными поступками. А Коран в отцовском доме был всегда, и в доме каждого из нас есть место Корану. Даже когда я работал в партийных органах, я не позволял себе чураться Корана. Вера в Бога - это мое миропонимание, это мое "я", демонстрировать его перед кем-то нет необходимости, с этим надо просто жить. Бог - это тишина, и все добрые дела совершаются не напоказ, а в тишине. Не хочу вдаваться в бесплодные споры, есть Бог или нет, там и без меня сломано немало копий, но я верю в то, что нами правит некий Абсолют, который создал все сущее в мире, которому мы подотчетны в дни радости и скорби, который охранял моих предков, охраняет меня и будет охранять моих внуков и правнуков.

Младший брат моего деда Смагул держал мечеть, за что его в 1937 году посадили. Это было за десять лет до моего рождения. Потом, правда, Смагула выпустили из тюрьмы, но он вскоре умер, не пережив, как я понимаю, всеобщего богохульства. Зная, что его вот-вот арестуют, а святые книги могут предать огню, он тщательно упаковал их и закопал в землю, а на том месте посадил дерево. Не знаю, куда потом делись книги, но дерево долго росло, вздымая над землей крону. Оно доросло до моей жизни, разметалось ветвями в полнеба над моим детством и над всей той эпохой, в какую довелось мне жить. Оно было как храм, и мне казалось, что листва его шепчет молитву, я вслушивался, пытаясь понять слова, и чтобы не заблудиться в смыслах, однажды тоже открыл Коран.

Я думал про своего прадеда Алдамжара, имя которого стало моей фамилией. И он, поди, водил ватагу рыбаков в путину на грубоватых парусных челнах, ловящих попутный ветер и рыбацкую удачу. В его крови были и отвага, и долготерпение, и яростная приверженность труду, и готовность одолеть любое лихолетье, и уберечь детей от порчи, внушить им простые, добрые истины, на которых искони держится весь белый свет. Я чуял все это своей генной памятью, и какие бы крутые виражи ни случались в судьбе, я знал, что интуиция меня не подведет, что я сумею противостоять невзгодам и сохранить лицо…

Газизу повезло на учителей. Он никогда не забудет имя первой учительницы - Урсуля. Она приходилась им дальней родственницей, она, слава Богу, жива, и он дружит с ее сыновьями. Красивая, статная, она излучала доброту. И знания, которые она с первого класса пыталась им внушить, несли на себе отпечаток ее мягкой улыбки. Знания эти безо всякого сопротивления с его стороны входили ему в душу и ложились в ее основание, долгие годы потом храня то изначальное тепло и как бы взыскуя новых знаний.

А в четвертом классе дед забрал его к себе, там в школе было много переростков, детей чабанов. Газиз попал под их влияние и, во всем подражая им, стал пропускать уроки, дерзить учителям, нахватал двоек. Классного руководителя звали Мухамедьяр, его имя тоже запомнилось на всю жизнь. Он вызвал отца и деда в школу, подвел их к стенгазете, а там карикатура: Газиз бегает по партам, и за штанины его тянут двойки. Дед с отцом в раздумье смотрели на это произведение искусства, и, прильнув к ним, туда же смотрел и Газиз. Учитель внимательно, с прищуром, тоже изучал рисунок:

- Я вам скажу вот что: если не хотите его погубить, если хотите, чтобы у него было будущее, переведите его в другую школу, от греха подальше. И снова все будет хорошо. Вот увидите.

Газиз поражается мудрости этого человека, сумевшего без нареканий и разносов развести ситуацию и действительно подарить ему будущее.

Учителя, наставники - как многое от них зависит! Когда Газиз заканчивал Астраханский институт рыбной промышленности, его уже заприметили в верхах и сразу же после защиты дипломной поставили главным инженером одного из крупнейших рыболовецких хозяйств. А три года спустя направили председателем в отстающий, убыточный колхоз. Газиз умел работать, как двужильный, он мог не спать сутками. Он несколько лет подряд вытаскивал колхоз из нужды и разрухи. У людей в глазах появился осмысленный огонек, люди менялись на глазах. И менялось хозяйство. Убытки? О них забыли. Теперь то был колхоз-миллионер. И стало самоочевидным, что знания Газиза, его опыт требуют иных масштабов. Газиза назначают главным инженером производственного объединения, в которое входили рыбокомбинат, рыбозавод, 10 колхозов, а это, кроме рыболовства, - хлопковые плантации, бахчи, тысяча гектаров риса, овощеводческие хозяйства. И от него, от Газиза, от его воли теперь зависело, чтобы все это разумно работало с наибольшей пользой для самих рабочих и для страны.

Конечно, все находилось в руках партии, той самой, которая "ум, честь и совесть эпохи". А партии нужны были не только исполнительные функционеры, но и толковые, умные хозяйственники. И он становится первым секретарем Денгизского райкома, а через год уже в обкоме в должности секретаря ведет хозяйственный сектор. Шло время перестройки и гласности, оно будило неведомую доселе инициативу масс. И пробудившиеся к жизни массы на альтернативной основе, вопреки сопротивлению сверху, избирают его первым секретарем Гурьевского обкома партии. К тому времени он как раз окончил заочно Академию общественных наук при ЦК КПСС.

Вихрь перемен мчал в будущее. И было вполне естественным, что он в судьбоносные 1990-1992 годы возглавляет Гурьевский областной совет, становится заместителем председателя Комитета Верховного совета РК по экономической реформе, бюджету и финансам, потом председателем Контрольной палаты Верховного совета... Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые.

Время было спрессовано до предела. Он был сопредседателем Социалистической партии Казахстана (1994-1996), председателем исполкома - зампредом Республиканской народной партии Казахстана (1998-2001), сопредседателем Форума демократических сил (1999-2001). При этом он возглавляет несколько бизнес-структур. И наконец, в 2001-2003 годах он - государственный инспектор организационно-контрольного отдела администрации президента РК. Затем три года работает Чрезвычайным и Полномочным послом РК в Республике Беларусь и по совместительству занимает должность Постоянного представителя при уставных органах СНГ…

Знакомство с этим человеком раздвигает горизонты, и в унисон с ним начинаешь осмыслять собственную жизнь и жизнь страны, с которой кровно связан. Приходят мысли о вечном, о Боге, и это правильно и нужно, потому что промелькнувшие дни нашего вроде бы малого и как бы случайного бытия лишь в проекции на вечность обретают ясность и значимый смысл.