Талгат ИЩАНОВ, "Литер", 23 августа

– Кайрат Нематович, недавно президентом подписан указ "О мерах по дальнейшему совершенствованию системы государственного управления Республики Казахстан". В результате ваше министерство получило ряд новых и дополнительных функций и полномочий, в частности в области определения экономической политики правительства. Не могли бы вы рассказать логику появления этого указа и какая идеология положена в его основу?
– Тогда надо начинать с начала. Идеология указа была заложена в апреле текущего года, когда были приняты решения о функционировании нового цикла правительства, о том, что нужно делать в дальнейшем, в предстоящей перспективе, и все эти задачи были поставлены, и тот указ, который вышел, отражает все эти вопросы, поручения главы государства.
Если вы помните, 17 апреля на совещании с кабинетом министров глава государства высказал несколько замечаний касательно МЭРТ, был поставлен ряд задач. Касательно МЭРТ было сказано очень четко, что Министерство экономического развития должно стать стратегическим штабом экономического блока правительства.
– А разве до этого было не так?
– В предыдущие периоды этого, наверное, не произошло, и министерство, может быть, выполняло другие функции. В целом министерство огромную работу проделало. Казахстаном проделана огромная работа по продвижению задачи интеграции, формирования Таможенного союза, ЕЭП. Тем более когда бюджетная политика перешла в Минфин, министерство своим стратегическим компасом сделало именно интеграционные задачи.
– Почему глава государства жестко высказался на тот счет, чтобы МЭРТ стало стратегическим штабом?
– Времена наступают другие. Сегодня наступило то время, когда среди госорганов в целом и у правительства в частности должен быть впередсмотрящий орган. Потому что много чего происходит в мире, в регионе, в интеграционных пространствах, в соседних странах. Ведь мы видим те геоэкономические изменения, которые происходят в мире, которые меняются еженедельно, и не то что ситуация, а парадигмы меняются. Например, экономики Соединенных Штатов и ЕС испытывают огромные трудности, выдвигаются совершенно разные инициативы, идут дискуссии о потолке суверенного долга. Уоррен Баффет заявляет: давайте увеличим налоги на богатых. Сорос говорит: пусть Греция и Португалия лучше выйдут из еврозоны. Идут разговоры о выпуске единых долговых бумаг еврозоны, некоторые предлагают единую фискальную политику… Третьи считают, что настало время нового Бреттон-Вуда или возвращения к золотому стандарту, как в 60-х. Изменения идут настолько быстро, и все это своего рода отражение всех тех дискуссий, которые происходят в мире. Потому должен быть орган, который систематически дает ту или иную оценку ситуации, базируясь на этих оценках, предполагает те или иные сценария развития в РК.
Месяц назад, когда мы начали планировать бюджет на 2012-2014 годы, цена на нефть на 2012 год, исходя из оценок аналитиков, предполагалась 80 долларов, в среднем 90 долларов по итогам этого года, и на 2012-2014 годы по 70 и 70 соответственно. Но сегодня уже не очевидно, что в следующем году будет 80 долларов (цена на нефть) или в этом году она сохранится на нынешнем уровне.
– Ну по поводу цены на нефть, которая закладывается при планировании МЭРТом и правительством, не говорит только ленивый…
– По поводу того, как угадать цены на нефть, хочу сказать, что мы здесь не для того, чтобы угадывать цены на нефть, и мы не агентства США или доминирующие трейдеры на мировых рынках, которые ее формируют. Мы ведомство, роль которого не угадать цифру, а построить систему рисков максимально. Задача, которую перед нами президент поставил, коротко можно сформулировать, наверное, так: "Мне нужен впередсмотрящий орган, который должен обеспечить правительству усиление в сфере стратегического планирования, прогнозирования и экономической экспертизы". Самое главное в системе управления экономической политики и управления любыми корпорациями – это управление рисками. Это целая наука. Почему в 2008 году произошел коллапс в Leman Brothers и его аналогах? Потому что не просчитали риски.
Сегодня много критики в адрес рейтинговых агентств. Присоединяясь к этой критике, хотелось бы тоже сказать: вы же считали риски, когда были заимствования наших банков? Все рейтинги составляли известные рейтинговые агентства. Кроме того, были аудиторы из "четверки", эксперты системы рисков глобальных инвестбанков, системы рисков наших банков и надзорно-контрольная часть…
Когда все это касалось кого-то в Казахстане, мало кто обращал на это внимание, а когда это коснулось критики суверенных рейтингов развитых стран, теперь все задались вопросами: "А кто там работает? А кто им дал право оценивать, кто сертифицировал эту методологию? И не дай бог кто-то использует эту информацию инсайдерским образом". Понятно, что вопросы, наверное, правильные, но задавать их надо было чуть пораньше – в хорошие времена.
Что такое система в любой системе рисков или, например, по той же атомной станции Фукусима? Да, она может быть и была рассчитана на то, что будут землетрясение и цунами, но точно не была рассчитана на то, что цунами, землетрясение и пожар будут одновременно… Атомные станции должны быть рассчитаны по 5-6 системам, грубо говоря, на случай, когда земля бы разверзлась… То же самое должно быть в каждой системе управления рисками экономической политики.
При этом собственно рейтинговые агентства – это как термометр, который показывает температуру, если с экономикой плохо. Другой вопрос, что должны об этом говорить вовремя. И в этом смысле необходимо построить глобальную систему управления рисками.
Глава государства в своих известных работах говорил, что вся финансовая матрица мировая сегодня находится в сложной ситуации. И очевидных направлений выхода из кризиса (снижение торгового дефицита США, взаимоотношение валют США и Китая, выход из кризиса еврозоны) сейчас нет. И поэтому с учетом этой проблемы неопределенности и должна строиться наша политика.
– На каких принципах конкретно?
– Во-первых, не должно быть эйфории по поводу того, что кризис закончился, и давайте теперь делить деньги. И точно не должно быть шапкозакидательства. Типа "денег хватит на все". Понятно, что деньги нам необходимы и для социальной модернизации, и для индустриально-инновационного развития, и для системы национальной безопасности, и т.д. Кстати, о системе безопасности. В хорошие времена очень сложно, например, объяснить финансовым структурам необходимость увеличения расходов на силовые структуры. Так как мы знаем, что все хорошо, с соседями дружим, а когда появляются "звоночки", то все понимают, что должны уделить пристальное внимание и идеологии, и обеспечению безопасности граждан нашей страны и т.д. Соответственно, задача выработки бюджетной политики, та роль, которая нам передана, – это координировать и гармонизировать все эти расходы в том числе.
– Каким образом?
– Есть Минфин, который всегда должен говорить, что денег нет, и есть ведомства и организации, которым они необходимы для выполнения их функций. Наша роль быть не то чтобы арбитром, а скорее координатором, который готовит для президента, правительства варианты "золотой середины". Например, возьмем налоговое регулирование. Есть, с одной стороны, продвинутые налоговики, а с другой стороны, есть недовольные предприниматели, которым не нравятся налоговые ставки и администрирование. Должен быть кто-то, который выслушивает и тех, и других. Или, например, по таможенным проблемам тоже разного рода вопросы возникают, и должен быть орган, который всех выслушает и сделает независимую оценку, сформирует мнение правительства по тому или иному вопросу, обеспечит взаимодействие различных точек зрения. Но при этом необходимо понимать, что существует тонкая грань между бюджетной политикой и бюджетным планированием…
– То есть должна быть граница…
– Понимаете, можно провести и границу… У нас в дискуссиях все почти большевики: или все, или ничего, кто не с нами – тот против нас. А мир ведь не такой черно-белый, и если вы посмотрите на все эти диалектические теории, деление на инь и янь, там не такая прямая линия... Мы сегодня с Минфином находим диалог и смотрим, какая функция кому больше присуща и куда лучше подходит. Где делать, где оставить и т.д. Где есть люди и кадры… Не передавать же людей каждые полгода то туда, то обратно. Здесь нет каких-то сверхамбиций, думаю, что просто нужно найти золотую середину.
Сегодня задача МЭРТа быть не разъединяющим, а соединяющим органом, который все виды политики гармонизирует. Кроме того, у нас есть такая проблема, что экономическая политика у нас как-то больше дефрагментирована между разными госорганами. Вот как раз задача экономической политики – не выровнять всех, а правильные приоритеты расставить. Кому необходимо подсобить, кого вперед выдвинуть, кого подтянуть – вот это наша основная задача.
– А кроме гармонизации…
– Задача сегодня понимать, что происходит в мире. Помимо общей картины это цены на нефть и газ, зерно, цены на металлы. У нас есть нефть и газ, металлы, уран и зерно – это основа нашего экспорта, основа наших налоговых поступлений. Соответственно, с точки зрения макроэкономического регулирования президент очень четко сказал: давайте жить, как будто у нас нет нефти. У нас есть Национальный фонд, в бюджет налоги от нефти не поступают, и даже без этого большие изменения в бюджете год от года… Потому что все равно косвенно нефтяной фактор влияет. Но исходя из этого прежде всего нужно выполнить домашнюю работу по диверсификации. Есть нефть и газ – должна быть нефтехимия, нефтегазовая сервисная индустрия. Есть металлы – значит, металлургия и химическая промышленность плюс инфраструктура, которую государство должно финансировать через КТЖ, "Казтелеком" и др. Соответственно, нужны энергетические мощности. Вот это все когда будет происходить, вокруг всего этого будет выстраиваться малый и средний бизнес, в том числе инновационный.
– Если возвратиться к бюджету, то где между бюджетной политикой и бюджетным планированием проходит "тонкая красная линия"?
– Мы в 2002–2006 годах выстроили очень четкую систему и гармонизацию стратегического, экономического и бюджетного планирования. Позднее показалось, что бюджетное планирование превалировало над стратегическим и экономическим и эти две функции разделили. И функция бюджетного планирования ушла к Министерству финансов.
Сегодня главная задача Министерства финансов – это планирование и реализация бюджета, где вроде бы возникает конфликт интересов – сам планирует и сам реализует. Но, как говорят, на то и щука в реке, чтобы карась не дремал. Для этого нам функцию бюджетной политики и передали. Роль и значение стратегического планирования всегда должна очень мощно поддерживаться со стороны именно координирующих и руководящих структур.
Мы очень четко следим, соответствует ли понимание программ у тех или иных исполнительных органов, понимают ли они, какие стратегические задачи должны выполнять, направлены ли ресурсы на выполнение тех или иных стратегических задач, вписывается ли это в целом в макроэкономическую рамку страны. Думаю, что в этом году мы уже даже до выхода указа достаточно четко разделились с Министерством финансов (будут, конечно, определенные нюансы в планировании бюджета уже на 2013–2015 гг.), но бюджет на 2012–2014 годы в целом мы сформировали и есть единое понимание. Минэкономики и Минфин это своего рода защитники государственной казны и государственных интересов в плане оптимального использования ресурсов государства.
– У вас также создан комитет по региональной политике. Тема развития регионов время от времени всплывает. Вы же еще в МЭБП разрабатывали программу территориального развития?
– Да, эти вопросы мы поднимали еще в 2002–2005 годах, когда сформулировали программу территориального развития. Если помните, ранее по территориальному развитию был такой подход: всем сестрам по серьгам. Это когда мы должны все регионы выравнивать, и в этом, конечно, своя правда жизни есть, потому что базовая социальная инфраструктура должна быть везде одинаковой, как и доступ к ней. Имеется в виду единый стандарт образования, здравоохранения и др. Но даже в США ни один регион не развивается одинаково при всех их возможностях. Если штат Калифорния был пятой экономикой в мире, то есть некоторые штаты, которые развиты ниже среднего. Вот в таких случаях, соответственно, должно быть некое агентство, которое помогает развиваться, и должна быть какая-то система оценки.
Сегодня мы выпустили документ, который называется "Прогнозно- пространственная схема развития Казахстана". Есть разные степени развития регионов, например Алматы и Астана – это очевидные лидеры по количеству инвестиций, по новым рабочим местам, по потенциалу развития. Вокруг Астаны и Алматы само собой возникают некие индустриально-сервисные зоны развития. Это туризм, сельское хозяйство, промышленность, сфера услуг, инновации и т.д. Вот в эти два центра перетекает население, которое хочет жить там, где будут новые рабочие места, где хорошее качество обучения, где услуги по здравоохранению лучше. Происходит определенная урбанизация и миграционный переток из одних регионов в другие. Государство, соответственно, должно учитывать эти тенденции в рамках координатора бюджетных программ и программ развития территорий. Должен быть один государственный орган, который профессионально этим занимается. Сегодня это комитет по региональной политике. Опять же это объективно и гармонично вписывается в функции Министерства экономического развития и торговли.
– Не слишком ли много функций появляется у МЭРТа?
– Я сейчас в данной исторической перспективе больше за сильные госорганы и мегаструктуры. Например, как Министерство финансов или Министерство индустрии, которые больше холдингового типа и включают в себя достаточно много функций. С одной стороны, вроде большая концентрация, но, с другой стороны, и эффект масштаба, чтобы быстрее достичь тех или иных целей. Мне кажется, на этом этапе больше в эту сторону необходимо двигаться.
Кстати, хотел добавить, что все, что предусмотрено в рамках этого указа, например увеличение функций, появление новых ведомств, – все это будет происходить в рамках бюджета. Те новые люди и структуры, которые появятся, будут в пределах штатной численности агентства по РФЦА и в целом утвержденного бюджета, которые согласно указу нам переданы.
– Еще один вопрос. Чем будет заниматься комитет по предпринимательству?
– О проблемах предпринимательства давно и много говорится. Сегодня возникают новые вопросы о создании инновационного предпринимательства, среднего бизнеса и др. Для того чтобы об этом говорить предметно, нужна структура. Кстати, как ни странно это выглядит, но, как правило, все съезды предпринимателей заканчиваются бюрократическим предложением. Видимо, это где-то ригидность нашего мышления: "Давайте создадим агентство по среднему бизнесу". Да, может быть, нам нужны омбудсмены в регионах, в ассоциациях, как институт это нужно, но не в одном месте.
У нас есть ряд программ: ГПФИИР, производительность, программа социальной модернизации, занятости, есть "Дорожная карта бизнеса". И у всех возникает вопрос: куда бежать, куда стучаться предпринимателям? Создали электронное правительство, "одно окно" для предпринимателей. Например, в перспективе есть задача перевести функцию лицензирования на единое окно. Можно наблюдать такую картинку: практически каждая структура цепляется за те или иные функции, все хотят встречаться с предпринимателями и, скажем так, поговорить. Мы с Минфином и Минсвязи и информации пытаемся все эти планы правительства с бизнесом расписать и максимально увести в сторону электронного общения.
Мы сегодня говорим о том, что государство должно создать поле для предпринимательства. Но поле для предпринимательства это не что-то эфемерное, это государственная экономическая политика. Например, если государства много – тогда его должно стать меньше (это я о приватизации, о народном IPO). Если, какие-то сферы зарегулированы – то надо уменьшить, если, наоборот, недостаточно – усилить, чтобы мелкие компании не страдали от крупных, если конкуренцию надо защищать, то надо защищать, если компании определяют на миллиарды долларов госзакупки, как, например, группа компаний "Самрук-Казына" или "КазАгро", то это нужно координировать. С другой стороны, есть уже сформировавшиеся организации предпринимателей, как "Атамекен", ТПП и др., с которыми налажен хороший диалог. Как раз орган координации усилий с одной стороны, бизнес-ассоциаций, с другой стороны, госорганов – это МЭРТ. В сегодняшней структуре правительства мы координируем все госпрограммы, в том числе в сфере предпринимательства, и в комитете предпринимательства эту координирующую функцию взаимодействия госорганов с предпринимательской средой будем расширять.
– Согласно указу вам переданы как в доверительное управление, так и на баланс некоторые активы "Самрук-Казыны"…
– Было поручение главы государства, что "Самрук-Казына" сосредоточивается больше на функции корпуправления и диверсификации. Вы помните, у ФНБ было 3 функции: антикризисная, диверсификация и корпуправление. В кризис в приоритет вышла антикризисная, хотя мы также старались заниматься и диверсификацией. По корпоративному управлению большая работа была проделана, и сегодня уже новый горизонт у этой работы, который определен президентом как вывод компаний на IPO. Для любой компании IPO это подготовка и налаживание всех бизнес-процессов, это прозрачная финансовая модель, это разъяснение населению. Кстати, на днях я буду докладывать программу правительству по выводу государственных активов на IPO, прежде всего группы компаний фонда "Самрук-Казыны". Соответственно, здесь есть определенные задачи, функции развития. Что касается институтов развития, хотя они и продолжают оставаться на балансе у "Самрук-Казыны" (Банк развития, фонд "Казына Кэпитал Менеджмент" и Инвестиционный фонд), но будут переданы Министерству индустрии и новых технологий. Фонд развития предпринимательства – нам.
А что касается Фонда стрессовых активов – эта структура была создана как возможная модель оказания поддержки банкам. Как вы знаете, есть несколько способов оказать поддержку банкам, в том числе выкуп стрессовых активов с дисконтом большим или меньшим. Такой опыт в Чили или Южной Корее был. В кризисные времена государство оказывает поддержку, выкупает на время или навсегда те или иные активы и расчищает балансы банков. Мы расчищали балансы банков, поддержку оказали прямым образом – докапитализировали (рекапитализировали) системообразующие банки, часть из них подверглась реструктуризации долга. Соответственно, нагрузка на капитал была снижена, но в целом проблема до конца не была решена. Фонд стрессовых активов был таким резервным карманом государства, через который оказали поддержку определенным стрессовым активам, например в строительной индустрии. Соответственно, фонд как бы свою задачу выполнил. Но эта задача долгосрочна, он эти активы будет возвращать в течение определенного периода времени. На новом этапе далее стрессовыми активами занимается Национальный банк.
Фонд стрессовых активов – это своего рода координирующая аналитическая база, которая будет помогать в рамках работы уже МЭРТа заканчивать те программы, по которым возврат средств должен быть осуществлен в Национальный фонд. Поэтому постепенно этот фонд будет закрываться и задача его поэтапного закрытия возложена на Министерство экономики.
– То есть речь идет о первом Фонде стрессовых активов – условно номер один?
– Да, Фонд стрессовых активов – версия 1.0. Версия 2.0 – это уже Национальный банк.
– То есть это разные фонды?
– Да, это разные вещи, они друг с другом не пересекаются, и нет конфликта интересов.
– Из указа было не очень понятно.
– Помните, когда антикризисная функция была возложена на "Самрук-Казыну" и тогда Фонд стрессовых активов 1.0 был в ФНБ. Сегодня антикризисная функция из "Самрук-Казыны" извлекается, будет расчистка завалов антикризисных. Все, что формирует убытки и аналогичное, должно уйти в сторону правительства, потому как у правительства баланса нет. А фонд "Самрук-Казына" должен быть идеальной структурой с чистыми активами, где каждый генерирует только прибыль.
– А какова все-таки стратегическая цель "Самрук-Казыны"? Все о ней слышали, но никто ее не видел, есть ли такое чудесное создание?
– Все было прописано в проекте стратегии, в целом одобренной на совете директоров ФНБ.
– Сейчас уже какой вариант обсуждается, третий или восьмой?
– Было два варианта, один вариант был отправлен на доработку просто по техническим причинам, и финально мы его доложили на совете директоров, и предполагалось сделать это на совете по управлению ФНБ.
– Подождите, это какой совет? По управлению фондом?
– Есть совет по управлению Нацфондом, а есть новый совет по управлению фондом "Самрук-Казына" под руководством президента. Сейчас объясню.
У нас есть два суверенных фонда. Поскольку в странах с сырьевыми экономиками возникают фонды суверенного благосостояния, которые направлены на то, чтобы использовать эти средства, сверхдоходы от них. Национальный фонд – это фонд, в который поступают налоги от нефтяного сектора и который управляется Национальным банком. У него функции стабилизационные, резерва будущих поколений.
Вторая функция, которая родилась еще до кризиса в виде институтов развития и впоследствии перетекла в фонд "Самрук-Казына", где функция развития получила новое направление (ОХК, "С-К Фармация", "С-К Закупки" и др). Это некие такие структуры, которые осуществляют связь с бизнесом. Все это функции развития. Если у Национального фонда типовая функция резервная, то функция фонда "Самрук-Казына" – это развитие или участие в диверсификации экономики, в том числе путем создания национальных чемпионов. Национальные чемпионы, это те компании, которые могли бы конкурировать пока на уровне региональных, а в перспективе и с ТНК. И я считаю, что "Казмунайгаз", "Казатомпром" могут быть в одном ряду с глобальными компаниями мира. Остальные могут конкурировать в масштабах региона, а может, выстрелят какие-то новые чемпионы.
Сегодня произошло разделение полномочий, функция антикризисная закончилась, институты развития передаются под координацию правительства, и, соответственно, эта стратегия развития должна быть немного откорректирована. Но в сухом остатке главные задачи – улучшение корпоративного управления, в перспективе приватизация, выход компаний на IPO, создание национальных чемпионов – это одна ветка стратегии. И вторая задача – это совместно с правительством формирование новых конкурентных секторов экономики.