Владимир ДЕМИДОВ, "Свобода слова", 10 июля

С момента обретения независимости в Казахстане ведется борьба с коррупцией. Постоянно ужесточаются наказания, принимаются различные законы и программы, направленные на борьбу с мздоимством, на скамье подсудимых все чаще оказываются чиновники высокого ранга. Но как показывает практика, коррупция по-прежнему присутствует на всех уровнях общественной жизни. Видимо, чтобы изменить ситуацию, нужно прежде всего поменять саму психологию нашего общества. Именно на это и направлена работа общественного фонда Transparency Kazakhstan, который путем проведения комплексных исследований занимается выработкой рекомендаций по искоренению коррупции на системном уровне. О том, какие практические результаты приносит деятельность фонда и что еще можно и нужно предпринять для искоренения взяточничества в стране, мы попросили рассказать председателя попечительского совета организации Наталью Малярчук.
– В последнее время на различные конференции и совещания, посвященные противодействию коррупции, наряду с сотрудниками правоохранительных органов привлекают представителей неправительственных организаций. Для чего это делается и чем конкретно может помочь тот же Transparency Kazakhstan в борьбе с мздоимством?
– Я думаю, что это попытка начать борьбу с коррупцией по-новому, так как уже понятно, что реформирование и ужесточение законодательства в этой сфере не приносит должных результатов. Наверное, пришло понимание, что в процесс необходимо вовлекать вторую сторону: рядовых граждан и их представителей в лице общественных организаций, которые непосредственно общаются с простыми людьми и могут их понять. Главное, что все это не для галочки делается. Нас действительно слушают, принимают наши поправки, некоторые рекомендации учитывают.
– Какие-то конкретные шаги уже сделаны?
– Много сделано в сфере увеличения прозрачности самих госорганов, а с внедрением ЦОНов произошло резкое снижение бытовой коррупции. Например, за ускоренное оформление или восстановление удостоверения личности теперь не надо договариваться с чиновником. Все легальные пути четко прописаны, и вопрос решается пусть и с помощью денег, но уже через кассу. Это касается и многих других услуг. Большую роль в борьбе с бытовой коррупцией сыграло внедрение электронного правительства. Кроме того, упростились процедуры регистрации бизнеса, введены моратории на проверку бизнеса. Набирает обороты компания по профилактике коррупции. Представители госорганов начали ходить в школы, общественные институты, какие-то организации и пропагандировать саму идею противодействия взяточничеству.
– В чем здесь заслуга НПО?
– Гражданское общество постоянно говорило об этом. Общественные организации проводили различные мониторинги, представляли отчеты, заявляли о непрозрачности той или иной процедуры, о выявленных нарушениях, предлагали различные пути решения сложившихся проблем.
– Судя по публикуемым данным, сейчас к ответственности в основном привлекаются чиновники высокого ранга. О задержании мелких коррупционеров практически не слышно. Так, может, теперь выгоднее работать на незначительной должности и брать мзду понемногу, но зато постоянно?
– Поимка коррупционера высокого ранга – настоящее событие, и его стараются предать огласке. Но при этом происходят и аресты мелких чиновников – на уровне специалистов и работников районных акиматов, сферы образования. Такая статистика ведется, и ее можно просмотреть в криминальных сводках финпола. Мы уже говорили с его представителями о том, что сейчас нужно сделать эту статистику более открытой, давать в СМИ как можно больше цифр, чтобы население знало, что они действительно работают. Но надо понять, что государство – это большой организм, поэтому чрезмерно нагнетать негатив тоже не стоит. Если народ ежедневно только и будет слышать, что об арестах чиновников, в обществе может возникнуть недоверие к госорганам в целом.
К слову, в 2008 году у нас было интересное исследование. Мы попытались составить "карту коррупции": просмотрели все СМИ за год и выявили так называемый эффект тиражирования. То есть стереотипно считается, что Южно-Казахстанская область наиболее коррумпированная, а потому новость о задержании взяточника, которая приходит из этого региона, тиражируется практически всеми СМИ республики. Однако аналогичная новость, например из Северо-Казахстанской области, публикуется лишь 2-3 изданиями. На самом деле в ЮКО берут взятки не больше и не меньше, чем в других регионах, но благодаря количеству публикаций в прессе у населения складывалось совершенно иное мнение. Как видим, тиражирование играет большую роль в формировании общественного сознания, а потому вопрос, стоит ли сообщать населению абсолютно обо всех фактах задержаний чиновников-коррупционеров, остается открытым.
– Зачастую в международных рейтингах по уровню коррупции Казахстан занимает далеко не лучшие места. Как именно составляются эти рейтинги и насколько они правдивы?
– Рейтинги основаны на информации, которая поступает от отечественных госорганов и различных экспертов, как местных, так и зарубежных. Затем все данные суммируются по определенной методологии. Вопрос, почему Казахстан зачастую занимает в них не лучшие места, прежде всего надо адресовать тем органам, которые не могут обеспечить должный доступ к информации. Если эксперт не может найти какие-то данные, это фиксируется как минус. Поэтому здесь главные вопросы заключаются в открытости госорганов, их англоязычности, грамотной подаче информации, причем объективной, а не пропагандистской или популистской. Но в любом случае я считаю, что не нужно основываться исключительно на рейтинговых оценках, ведь это не точный инструмент, а скорее некий тренд, на который можно ориентироваться, но не полагаться на 100%.
– Почему, на ваш взгляд, чиновники стали чаще отказываться от взяток и сообщать о взяткодателях?
– Во-первых, из-за ужесточения ответственности за получение взятки и увеличения различных социальных гарантий, которые получают госслужащие. Во-вторых, работает практика поощрений за предотвращение коррупционного преступления.
– В таком случае, может, госслужащие сообщают только о мелких взятках, сумма которых не превышает размера премии, а о крупных умалчивают?
– Действительно, интересно будет поинтересоваться у сотрудников финпола, какие суммы взяток и премий преобладают в сообщениях о взяткодателях… Мы этот вопрос обязательно возьмем на заметку.
– Сегодня гражданам стали платить за информацию о фактах коррупции. Насколько это этично и кто чаще всего сообщает о мздоимцах?
– Практику поощрения финпол взял из международного опыта. Почему бы и нет? Ведь бизнесмен, у которого требуют взятку за подписание какого-либо контракта, не только защищает свой бизнес, но и оказывает услугу государству. Почему бы не поощрить его за это? Я понимаю, что это может расцениваться как покупка гражданского долга, но мировой опыт показывает, что такая мера эффективна. К тому же, чтобы избежать фактов клеветы или оговора, вознаграждение выплачивается лишь после того, как вина подозреваемого будет доказана в суде. Это дает гарантию, что обвинение не было сфальсифицировано и сфабриковано. Точных данных о том, кто именно сообщает о коррупционных преступлениях, у нас нет. Но как показывает практика, в основном заявляют о вымогаемых взятках представители малого и среднего бизнеса, а также родители, у которых администрация школ или детсадов требует взятки за устройство ребенка в эти учреждения.
– Возможно ли полностью искоренить коррупцию в Казахстане?
– Пока это не удалось ни одному государству. Сейчас перед нами стоит задача скорее не искоренить, а минимизировать коррупцию в стране. Нам необходимо брать все лучшее, что существует в мире, и переносить на свою почву. Коррупция – это не часть нашего менталитета, культуры или традиций. Это стереотипы, которые засели в нашем сознании. Поэтому нужно полномасштабно вести работу по всем направлениям: упрощать определенные процедуры, искоренять административные барьеры, вести антикоррупционную пропаганду. Но самое главное, необходимо добиться исполнения существующего законодательства. Ведь сейчас закон трактуется для всех по-разному. Лишь когда мы достигнем стадии верховенства закона, когда он будет един для всех и не будет никаких коллизий между законодательными нормами, только тогда мы поймем, насколько эффективно наше законодательство и как именно его реформировать.