Зауреш БАЛКЕНОВА, "Око", 11 июля

Со дня выписки шестилетнего Асхата из больницы прошло два с половиной месяца. В один из вечеров, когда Айгуль укладывала его спать, он, как-то смущаясь, тихо спросил:

- Мамочка, можно, я что-то скажу тебе на ушко, по секрету? От услышанного Айгуль была в шоке. Асхатик рассказал, как двое подростков, находившихся с ним на лечении в 209 палате пульмонологического отделения второй детской городской больницы, подвергали его сексуальному насилию…

Несколько дней Айгуль металась по квартире, не зная куда себя девать от приступов гнева и обиды. Она чувствовала себя бесконечно виноватой перед сыном. И только теперь представила, каково было ее бедному мальчику терпеть гнусные издевательства двух недорослей, и как он нуждался тогда в ее защите. Айгуль вспомнила, как Асхатик звонил ей на работу и плакал в трубку, умолял, чтобы она поскорее пришла в больницу.

За три дня до выписки доведенный до отчаяния Асхат сбежал из своей палаты в соседнюю 204 и провел там последние три ночи. Медсестры впоследствии будут утверждать, что он просто ходил в гости к знакомому мужчине, с которым Асхат хорошо сдружился и поэтому решил переселиться к нему в палату. А почему он на самом деле сбежал к дяде Нурбеку, мальчик признается только матери спустя два с половиной месяца. "Он боялся или стеснялся сразу рассказать мне о том, что пережил в стенах больницы, - говорит Айгуль, - значит, все это время он думал и переживал за случившееся и, несмотря на возраст, понимал весь стыд своего положения. И потом, они же пригрозили ему, чтобы он никому ничего не говорил".

С того дня Айгуль не могла жить спокойно, оставив все, как есть. "Когда мой малыш, только начинающий жить, познает то, что ему не следовало знать, испытывает на себе цинизм и грязное насилие, я, как единственный родной и близкий ему человек, должна вступиться за права и честь своего ребенка, - еле сдерживая слезы, произносит Айгуль. - И буду добиваться справедливости, чего бы мне это ни стоило".

Айгуль уговорила сына пойти к следователю и рассказать все, как было. Капитан полиции СУ ГУВД г. Астаны Г. Бигимбаева, рассмотревшая заявление, зафиксировала показания маленького потерпевшего с его слов. Опрошенные затем в присутствии родителей подростки Азамат Елубаев и Куат Тусупов подтвердили факты насилия, совершенные ими в отношении шестилетнего Асхата Сакенова. И как указано в постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела, "в действиях несовершеннолетних Елубаева А. и Тусупова К. содержатся признаки преступления, предусмотренные ст.121 ч.3 УК РК". Между тем результаты проведенной судебно-медицинской экспертизы показали, что никаких следов сексуального насилия в виде повреждении в органах ребенка не обнаружено, следовательно, давность их причинения и степень тяжести установить не удалось. По словам эксперта, профессора Н. Муна, прошло почти три месяца, а это достаточно большой срок в развитии детского организма, поэтому даже имевшиеся признаки насилия за это время могли полностью исчезнуть. "Вы же понимаете, что детские раны заживают значительно быстрее, чем у взрослых, и я могу сказать только одно - слишком поздно вы к нам обратились", - добавил профессор, обращаясь к матери Асхата.

Айгуль пребывала в отчаянии, сознавая, что судьба ее сына никого не волнует, и никто не собирается отвечать за то, что с ним произошло. Спустя месяц мать потерпевшего мальчика подает иск в Алматинский районный суд г. Астаны к родителям подростков о возмещении ими морального ущерба в размере 800 тысяч тенге. Судья В. Мартель, приступив к рассмотрению дела в октябре прошлого года, выносит решение только в марте нынешнего. Почти 5 месяцев понадобилось ему для того, чтобы в итоге отказать в удовлетворении требований истца. Основанием же для отказа послужила ст. 925 п.3 ГК РК, которая предусматривает в данном случае ответственность лечебного учреждения за надзор малолетних, находившихся на лечении без присутствия родителей. Отсюда следует, что за возмещением причиненного ущерба следует обращаться к детской больнице, принявшей под свою опеку больного Сакенова.

Прокурор Л. Аяпова внесла апелляционный протест об отмене данного судебного решения. В качестве оснований приводилось то, что "суд не в полном объеме исследовал обстоятельства дела, в частности, не истребовал отказной материал по факту совершения насильственных действий сексуального характера в отношении Сакенова А., не привлек к участию в деле орган опеки и попечительства". Однако судебная коллегия оставила решение без изменений.

Сакенова подает второй иск о возмещении морального ущерба, ответчиком по которому выступает уже городская детская больница №2. С самого начала процесса главный врач В. Демочкин занял позицию открещивания от всякой ответственности за случившееся. Аргументация выглядела проще простого: ничего не было, потому что и быть такого не могло. Более того, представитель ответчика, подвергая сомнению факты сексуального насилия, посчитал, что все это - больные фантазии малолетнего ребенка. По мнению г-на Демочкина, моральный вред - это причинение ущерба достоинству, чести и деловой репутации, а шестилетний ребенок в силу своего возраста не может оценить свое достоинство и честь.

Медицинский персонал больницы в ходе судебных слушаний дружно отрицал все на свете. Никто из них не помнил ни больного мальчика Сакенова, ни маму его, ни жалоб от Асхата во время лечения и даже тот факт, что мальчик сбежал из своей палаты в соседнюю, также остался незамеченным. Никакой вины лечебного учреждения за случившееся главный врач В. Демочкин не желает признавать, поскольку персонал, по его мнению, не мог знать о том, чем занимались дети в 204 палате.

В ходе судебного расследования судья А. Рамазанова пришла к выводу, что "надзор за детьми в лечебном учреждении не осуществлялся должным образом". Суд признал требования истицы обоснованными, равно как и частичную виновность детской больницы и посчитал достаточной компенсацию в размере… 50 тысяч тенге. Таковой оказалась цена "ненадлежащего контроля" и жизни шестилетнего ребенка.

Как заявила мать пострадавшего мальчика, она намерена обжаловать решение. И дело, конечно, не в деньгах. "Виновные в трагедии моего сына не должны чувствовать безнаказанность", - говорит Сакенова. Уже в конце судебного процесса судья А. Рамазанова призналась: "Я теперь никогда своего ребенка не положу в больницу одного".

Суд в этой трагичной истории должен был предстать единственным гарантом защиты прав шестилетнего ребенка. Однако на деле он оценил жизнь и здоровье мальчика, испытавшего сексуальное насилие, в полсотни тысяч тенге, половина из которых уйдет на оплату услуг адвоката. А хватит ли остальных денег на хотя бы один курс психологической реабилитации, которую так необходимо пройти сегодня мальчику, - еще вопрос. Семейный бюджет матери-одиночки Айгуль вряд ли позволит понести какие-то лишние расходы. Зато суд постарался войти в материальное положение бюджетного лечебного учреждения.

И еще… Страшно представить, какой переполох бы поднялся, если бы случившаяся трагедия коснулась сына крупного чиновника. Наверняка, кто-то, как минимум, расстался бы с креслом…

Комментарий

Тахир Бердимбетов, руководитель офиса "Комек-адвокат", к.э.н.:

Хочу отметить, что ребенок - это особый субъект права, и защита его интересов должна рассматриваться на особых и приоритетных началах. Поскольку ребенок в силу своей физической и умственной незрелости нуждается в специальной охране и заботе, включая и его правовую защиту. Однако очевидно, что судебные органы не в полной мере учли конкретные обстоятельства и в процессе рассмотрения дела, и, главным образом, при назначении компенсации морального ущерба, исходя из принципов справедливости и достаточности. Бесспорно, пострадавший мальчик получил тяжелейшую психологическую травму и, возможно, последствия сексуального насилия могут обернуться отклонениями в половой физиологии потерпевшего, которые будут сопровождать его на протяжении всей жизни. Однако закон требует определения степени физических и нравственных страданий, испытываемых гражданином в результате противоправных действий. Вот тут и лежит камень преткновения. Ведь экспертизу на предмет тяжести причиненного ущерба здоровью будут вести те же врачи, которые, как правило, дорожа честью мундира, не склонны объективно признавать ошибки своих коллег. Еще ни один врач в моей юридической практике не предстал перед законом за совершенную ошибку, даже повлекшую смерть больного. Однако в данном случае всю ответственность за случившееся должно нести лечебное учреждение, которое приняло мальчика под свою опеку на период его лечения. Поэтому в отношении органа опеки и конкретно руководителя лечебного учреждения, нарушившего надзор за малолетним пациентом, возможно применение статьи 138 Уголовного кодекса РК, которая гласит о "ненадлежащем исполнении обязанностей по обеспечению жизни и здоровья детей".

Это значит, что руководителя лечебного учреждения можно привлечь к уголовной ответственности в случае, если экспертиза даст заключение о причинении тяжкого или средней тяжести вреда здоровью (в том числе и психические заболевания). И в дальнейшем даже на основании постановления об отказе в возбуждении уголовного дела в случае обнаружения душевных и физических отклонений у мальчика можно подать иск о возмещении не только морального, но и материального ущерба к лечебному учреждению.

Другой достаточно наболевший вопрос - как избежать таких спорных ситуации, когда бывает очень трудно доказать вину лечебного учреждения, тем более привлечь к серьезной ответственности. Единственный цивилизованный путь, по которому давно следует весь западный мир, - это заключение индивидуальных контрактов с лечебным учреждением. В этом договоре все должно быть расписано: как вас будут лечить, чем кормить, сколько раз медсестра зайдет в палату и каковы последствия "ненадлежащего контроля", вплоть до конкретных сумм возмещения ущерба на тот или иной случай. У нас, к сожалению, в государственной системе здравоохранения контрактная основа отношений не пользуется популярностью. Причины, я думаю, понятны любому нашему рядовому гражданину, испытавшему все прелести "бесплатной" медицины.