Юрий ДЕМКО, "Око", 3 декабря

"Перед партией и законом чист. Виноват только в том, что не контролировал действий своих подчиненных". Такую записку написал генерал милиции министр внутренних дел СССР Щелоков перед тем, как пустить себе пулю в лоб. В таком ключе держался перед судом Мухит Джанахметов, 1957 г.р., ране не судимый, семейный, образование высшее. Бывший начальник учреждения ГМ-172/1.
Из этой колонии 22 июня был совершен вооруженный побег 21 осужденного. При задержании вооруженной группы погибли 15 беглецов и 4 их пособника. Солдат Внутренних войск МВД РК был тяжело ранен. Последствия преступления не просто тяжкие – очень тяжкие. Помимо начальника колонии строгого режима перед судом предстали: его зам по общим вопросам Шияхмет Халменов (именно он взял 10 тыс. тенге за ввоз в колонию холодильника со спрятанным внутри оружием), дежурный помощник начальника колонии Мухтар Нурсеитов и начальник оперотдела учреждения Тулеген Искаков.
В судебном заседании ни один из четверых подсудимых вины своей не признал. Экс-начальник все валил на четырех замов, трех дежурных помощников и на службу контролеров. Бывший зам по общим вопросам обвинял… своего шефа, без визы которого ни одному из осужденных не могло быть предоставлено ни свидание, ни посылка-передача. Лейтмотив их показаний: не знал, не ведал, не предвидел, следовательно, не виноват. Что ж, судом действительно установлен длинный перечень бездействия руководства спецучреждения, которое не обеспечивало правопорядок, надзор и надлежащий режим охраны. А еще не выявляло и не пресекало правонарушения среди осужденных, слабо контролировало оперативную обстановку в зоне, не обследовало состояние инженерно-технических средств охраны и т.д.
В судебном заседании установлено, что непосредственно перед побегом (примерно с часу до трех часов ночи) осужденные… "совершили помывку в банно-прачечном корпусе. Вход в баню хорошо просматривался из помещения ДПНК". То есть дежурный помощник Мухтар Нурсеитов не мог не видеть из своих окон ночного хождения по зоне, однако не принял никаких мер. Из другого приговора – в отношении беглецов – известно, что около 3 часов ночи группа осужденных в полном составе собралась в зоновской мечети и, помолившись, пошла на побег. Именно в его, Нурсеитова, дежурство в зону был ввезен один из холодильников, напичканных оружием. Именно в его дежурство всю ночь не спала взбудораженная зона, а рано утром 22 июня началась почти военная "операция" с массовым побегом заключенных.
Помимо неведения и бездействия судом установлены также действия осужденных, совершенные с прямым умыслом. Причем – корыстные действия. Администрацией была налажена система "торговли" свиданиями, передачами. А это не что иное, как прямое "вступление в недозволенные связи с осужденными", нечто сродни внеуставным отношениям в армии, но только гораздо более общественно опасными. Так, с 1 января по 22 июня 2010 года девятерым злостным нарушителям порядка отбывания наказания, впоследствии осуществившим побег, Джанахметов, как начальник колонии, незаконно предоставил 45 (!) свиданий. Осужденный О. Сериков, выживший после побега и проходивший по делу в качестве свидетеля, получил аж 14 свиданий – 8 краткосрочных и 6 длительных (до трех суток). Это практически два раза в месяц, хотя условиями содержания предусмотрено: осужденный при отсутствии нарушений режима имеет право на 4 длительных и 4 краткосрочных свидания в течение года.
Подобный альтруизм оказался не бескорыстным. За каждое свидание осужденные платили от 2 до 30 тыс. тенге. Свидетель Сериков так и сказал на суде: через опера С. Бердибаева осуществлял свидания со своими друзьями. "Давал деньги и сам писал заявление от своих родственников, а потом Бердибаев, с собой забрав заявление, шел к начальнику колонии. С начала года больше десяти раз".
Любопытную деталь показал на предварительном следствии свидетель М. Елеусизов – замначальника УКУИС по Мангистауской области по оперативной и режимной службе. Оказывается, 24 мая в учреждении ГМ-172/1 была проведена инвентаризация имущества и вещей осужденных, которая в специфической среде называется "шмоном". Тогда "было изъято большое количество запрещенных предметов, которые были помещены на 2 (!) грузовые машины и вывезены за территорию учреждения, затем по указанию Джанахметова М. были возвращены". Это цитата! "Изящество ситуации", как принято говорить на дипломатическом языке, состоит в том, что 25 мая (на другой день после "шмона") Джанахметов присутствовал на коллегии прокуратуры, где прокурор области Сабыржан Бекбосунов вручил начальнику УКУИС А. Тлеукабылу представление об устранении нарушений законности. И следом же Джанахметов на двух грузовых машинах (опись горы изъятого, очевидно, составить было невозможно) снова ввозит на территорию вверенной ему зоны запрещенные предметы. Ну, не цинизм ли? Почем за штуку, начальник?
Суд перечислил целый "букет" отягчающих вину обстоятельств: тяжкие последствия (19 трупов), совершение преступления в группе лиц по предварительному сговору, та же торговля свиданиями, когда деньги с осужденных собирались по всей пирамиде зоновской власти. Наконец, преступление совершено лицами, нарушившими принятую ими присягу. Преступление совершено с использованием доверия, оказанного виновным в силу их служебного положения. Государство доверило им охрану зоны строгого режима, а они торговали в ней свободой и чужим имуществом. Отягчающие вину обстоятельства поглощены квалифицирующими признаками составов преступлений.
По-человечески жаль начальника оперотдела Искакова. Он начал работать в зоне с 14 апреля – за два месяца до побега. При всей добросовестности он был не в состоянии за такой срок остановить "коррупционный конвейер". В суде он утверждал, что ему не успели оформить допуск к оперативной информации. Получается, что свои должностные обязанности он, естественно, знал, но он не имел допуска к оперативным делам, которые выдаются секретной частью только при наличии специального допуска. А значит, не имел организационной возможности осуществлять свои обязанности в полном объеме.
Подведем итог. 23 ноября судья Актауского горсуда Г. Н. Айжарикова за злоупотребление служебными полномочиями и халатность, по совокупности преступлений, назначила М. К. Джанахметову пять, а Ш. А. Халменову четыре года лишения свободы с лишением права занимать государственные должности сроком на 5 лет и конфискацией имущества. Дежурный помощник начальника колонии М. Е. Нурсеитов получил три года колонии общего режима с лишением права занимать должности в правоохранительных органах на такой же срок. И попавший, что называется, "под раздачу" начальник оперотдела учреждения Т. Н. Искаков за халатность получил три года условно с аналогичным сроком запрета на работу в правоохранительных органах.
История эта с громким побегом и обвинением руководства зоны началась не 22 июня 2010 года. Еще в ночь на 11 февраля 2008 года в Актау пятеро друзей после пятничного намаза оставили вдруг семьи и работу и, совершив за одну ночь четыре насильственных угона автотранспорта, попытались уехать в Туркмению. Тогда при задержании погиб один угонщик и один полицейский. Оставшиеся четверо преступников получили большие сроки, но остались отбывать наказание в том же Актау. Руководство колонии не нашло нужным их разъединить, причем отбывали наказание они, как оказалось, почти по-домашнему. Вот и оказались инициаторами нового преступления – побега, повлекшего гибель еще большего числа людей.
Еще один акцент – в ходе следствия почти все шестеро из выживших беглецов в качестве одной из причин, побудивших их к побегу, указывают на ущемление со стороны администрации колонии прав мусульман. Осужденные, как и иные граждане, имеют право на свободу совести, и если их права и законные интересы ущемляются, то со стороны государства необходима соответствующая реакция. Ведь учреждение-то государственное. Но если же религия используется уголовной средой как ширма, то и в этом случае без реакции государства не обойтись.
А еще поражают некоторые подробности уголовного дела. То, что воспринимаются они фигурантами как серая обыденность. Вот выдержка из показаний юного часового, стоявшего в карауле в ночь побега: "Я с вышки видел, как двое осужденных подошли к столбу, через который проходил кабель, и что-то не спеша закрепили на нем. Вскоре раздался взрыв, я понял, это была мина". Из протокола допроса осужденного: "Около часа ночи я сходил в баню, принял душ, переоделся в чистое. В три часа ночи пришел в "мечеть", где уже все собрались". Естественно, возникает вопрос: почему никто из администрации колонии и службы охраны не вмешивался и не реагировал? Оказывается, что "контролеры элементарно боятся входить в жилую зону ночью" (цитата из показаний в судебном заседании). Что ж, все произошедшее еще раз показало: страх – обоснованная реакция на угрозу террора.
Наконец, главный вопрос. Почему в зоне строгого режима нет строгости и нет самого этого режима? Ответ на него – в описательной части приговора. "По прямому указанию начальника колонии, который действует небескорыстно, осужденным предоставляются нелегальные свидания без ограничения их количества за определенную плату, а также передачи. С прибывших гражданских лиц контролер комнаты свиданий отбирает заявление на имя начальника колонии, после чего со всеми материалами заносит на подпись начальнику колонии. Во время свидания посетитель отдает деньги за свидание осужденному, к которому он прибыл, а тот, в свою очередь, передает деньги "смотрящему" за комнатой. Размер платы зависит от длительности свидания – от 2000 до 30 000 тенге. Отвечает за ведение журналов комнаты свиданий контролер. Интерес контролеров комнаты свиданий заключается в том, что они имеют свой незаконный доход с посетителей. Контролер решает, что посетитель может передать осужденному во время свидания, то есть посетитель обыскивается перед свиданием самим контролером, а посетители обычно приходят с определенным количеством денег, золотых изделий для передачи осужденным. Ценности эти могут не регистрироваться в журнале, в результате чего у контролера и осужденного имеется доступ к этим ценностям. Как делится сумма выручки между начальником колонии и "смотрящим" за комнатой свиданий, неизвестно. Но часть ее в любом случае выделяется в "общак". "Смотрящий" за комнатой в любом случае действует от имени "смотрящего" за зоной, который в курсе всего происходящего".
Эта дословная цитата из показаний в судебном заседании – подробно разжеванная методика проверки для заинтересованных лиц. Вот она, реальная власть в зоне, – "смотрящие", которые отстегивают администрации от "общака" или в иной форме контролируют ее теневые доходы. Получается, что на каждого представителя администрации у "смотрящего" есть компромат, что и делает ее, администрацию, угодливой и послушной. И нет других объяснений тому обстоятельству, что два грузовика с изъятым имуществом были возвращены в зону сразу после прокурорского совещания. Шутки с прокурором могли бы привести к тому, что Джанахметов, ранее не судимый, перестал бы быть таковым. Но обман "общака" мог повлечь для него еще боле тяжкие последствия. Поступок этот – не результат бесшабашности и шаловливости начальника. И обдумывался он, вероятно, в условиях страха, при этом выбрано было меньшее зло.
На сленге осужденных представители администрации, доставляющие в зону по их поручению запрещенные предметы, презрительно называются "конями". Так кто же в этом случае начальник зоны – "конь" или "хозяин"? Или эти понятия следует писать через дефис? Как пишется, например, "летчик-космонавт"? И только ли в благословенном Актау в зонах царят такие порядки?