Талгат Ибраев

В середине апреля этого года тихая и размеренная жизнь австрийской столицы была несколько нарушена беспрецедентными мерами безопасности. Горожане и туристы с некоторой опаской косились на группы кинологов с выдрессированными на обнаружение оружия служебными собаками, а так же на стройные ряды вооруженных автоматами полицейских, плотно оцепивших периметр здания окружного земельного суда по уголовным делам. А уличные регулировщики едва успевали распределить нескончаемый поток машин, одна за одной подъезжающих к центральному входу, усиленному дополнительной системой металлодетекторов.
Так начался, пожалуй, самый громкий для Австрии судебный процесс нынешнего года, который к тому же ожидает стать и самым масштабным по количеству участвующих в нем потерпевших, свидетелей, экспертов и конечно же представителей стороны обвинения и адвокатов подсудимых. Нечто подобное происходит лишь в случаях, когда до суда доходят дела лидеров международных наркокартелей, террористических бригад или транснациональных преступных группировок. В принципе, это наблюдение недалеко от истины и в отношении нынешнего процесса. Ведь на скамье подсудимых находятся два ближайших подручных главы крупной международной ОПГ Рахата Алиева – Альнур Мусаев и Вадим Кошляк. Люди из его так называемого "ближнего круга" и по данным следствия – безжалостные палачи, хладнокровно выполнявшие любые преступные приказы своего шефа, к сожалению, немного не дожившего до судного дня.
Процесс ожидает быть крайне насыщенным, динамичным и будет проходить в несколько этапов, последний из которых намечен на июнь нынешнего года. В рамках судебных разбирательств назначено 27 заседаний, вызвано порядка девяносто свидетелей, преимущественно из Казахстана, заказано три экспертизы, нанято более десяти переводчиков и даже привлечено турагентство для привоза свидетелей из нашей республики. Кроме того, как сообщила пресс-секретарь суда Кристина Зальцборн, на процессе постоянно присутствуют около 100 человек, в том числе 15 присяжных заседателей. И по предварительным расчетам, в ходе процесса состоится 27 слушаний, девять из которых проходят в апреле, 11 – в мае и семь – в июне. Однако, вполне возможно, что в ходе заседаний встанет необходимость опроса дополнительных свидетелей или проведения очередных экспертиз, и тогда срок окончания процесса будет продлен...
Австрийская Фемида подготовилась к столь грандиозному процессу со всей обстоятельностью. Приняв во внимание материалы следствия, подготовленные их казахстанскими коллегами, тамошние юристы, тем не менее, провели собственное тщательнейшее расследование, занявшее несколько лет. И как пояснил один из представителей обвинения Маркус Бергхаммер, в ходе следствия были опрошены более ста свидетелей и истребованы все необходимые для подготовки обвинительного заключения документы и другие доказательства. Таким образом, как особо подчеркивает сторона обвинения, если в Казахстане и в Австрии были получены одни и те же результаты, то только потому, что органы двух государств независимо друг от друга пришли к одному и тому же выводу.
Была проведена и впечатляющая техническая подготовка. Помимо перевода всех материалов на языки, которыми владеют абсолютно все участники процесса, для присяжных был подготовлен целый комплект документов, с которыми они могут работать непосредственно в ходе каждого заседания. Помимо текста собственно обвинительного заключения, там есть и подробный список всех фигурантов дела, с разъяснением их должностей, званий, функциональных обязанностей на период совершения преступления группировкой Алиева-Мусаева. Был подготовлен и наглядный материал: слайд-шоу, в ходе демонстрации которого подробно рассказывалось о биографии каждого подсудимого и обстоятельствах их преступной деятельности (так называемая – "реконструкция событий"). Презентацию обвинительного заключения провела прокурор Беттина Вальтер, которая и ввела состав суда в курс дела.
Итак, согласно выдвинутому обвинению, Рахат Алиев, который на тот момент был мажоритарным акционером "Нурбанка", решил похитить и убить топ-менеджеров этого банка, потому что, по его мнению, они тайно осуществляли операции в ущерб акционерам банка, выдавали льготные и заведомо ложные кредиты, получали за это незаконное вознаграждение и вообще строили "свою финансовую империю". По этой причине, Алиев, Мусаев и Кошляк в феврале 2007 года вначале силой удерживали подозреваемых ими менеджеров и подвергали их изощренным пыткам. После чего, двое из них, а именно заместитель председателя правления банка Жолдас Тимралиев и второй ответственный сотрудник Айбар Хасенов были задушены при помощи пластиковых мешков и шнура. Предполагаемой датой убийства банкиров указывается девятое февраля 2007 года. Их останки обнаружили лишь в мае 2011 года на свалке, под землей, на глубине нескольких метров в заполненных гашеной известью металлических бочках. Кстати, в качестве гражданских истцов в уголовном процессе к делу присоединились вдовы обоих убитых финансистов и отец Айбара Хасенова. Представителями гражданских истцов является юридическая фирма "Лански, Ганцгер и партнеры" (один из основателей этого адвокатского бюро, доктор юриспруденции Габриэль Лански, активно работает в области уголовного права еще с 1980-х годов) и известные в стране адвокаты Бертольд Кемптнер и Анна Цайтлингер.
Так выглядят доводы стороны обвинения, которые, как уже говорилось выше, тщательно готовились, проверялись и перепроверялись в течение нескольких лет. А что же версии со стороны защиты? Как и на чем строится линия выбранная адвокатами подсудимых?
В своем обширном и многословном выступлении, адвокат Альнура Мусаева доктор Мартин Марер для начала, как говорится, сходу "взял быка за рога" и призвал присяжных попросту "не верить истории, рассказанной прокуратурой". И вообще, по его словам, погибшие банкиры стали жертвами отнюдь не подсудимых, а… были убиты под "руководством казахских спецслужб".
Вот так – ни много, ни мало. В принципе, какая то доля истины в этом все-таки присутствует, так как и Мусаев и Кошляк (да и сам Рахат Алиев в свое время) имели непосредственное отношение к силовым структурам, однако, как видим, акцент здесь бесцеремонно и откровенно был смещен в совершенно другую сторону.
Дальше – больше. Первые выступления стороны защиты, были о чем угодно, только не о непосредственных обстоятельствах дела. А периодически вообще смахивали на речи, произносимые в ходе дружеских посиделок представителей "непримиримой оппозиции" и любителей зарубежных грантов, гордо именующих себя "правозащитниками".
Из спичей уважаемых адвокатов, (впоследствии, дополненных версиями подсудимых), присутствующие в зале могли, например, узнать о том, что "Казахстан – это тоталитарная страна, это диктатура, не допускающая никакой оппозиции, другие партии разрешены, однако остальные партии должны дать клятву, что они не будут выступать против президента Казахстана и не будут против него ничего предпринимать".
Затем (очевидно, в подтверждение вышеуказанным тезисам) долго и нудно цитировались доклады "Amnesty International" и тому подобных структур, и практически без всякой логической связки начинались оскорбительные выпады против высших должностных лиц страны. Доставалась и самой австрийской Фемиде, которая, по мнению защитников, пошла на поводу австрийских политиков, которые, в свою очередь, оказались слишком зависимы от коварного Казахстана (вот такая любопытная вариация на извечную тему всемирного заговора)
– Полезные ископаемые, нефть, газ, редкие породы почв, трубопроводы являются единственной причиной, по которой мы вообще ведем здесь сегодня судебное разбирательство, – горячился доктор Марер, и через предложение навязчиво повторял что, дескать, "Казахстан ведет нечестную игру".
Кстати, сам Альнур Мусаев, очевидно решив, что ему терять уже нечего, так же посвятил большую часть своего выступления детальному расписыванию ужасов казахстанского бытия. Мало того, в ходе своего выступления, местами больше напоминающего поток сознания, он даже договорился до того, что президент страны лично контролирует, всю, ну абсолютно всю банковскую систему республики. Мягко говоря, удивленные таким неожиданным поворотом дела судьи попробовали прояснить у него механизмы такого контроля, тем более, что глава государства вроде как не является держателем ни одного контрольного пакета акций, на что Мусаев "философски" заметил, что казахстанский президент, дескать, может все и тотальный контроль осуществляет через свою безграничную власть. Кстати, периодически в качестве железобетонного доказательства этого, общем-то несколько отдающего шизофренией тезиса, фигурировало само название банка и разъяснялось, что приставка "Нур", как некий тайный шифр, означает близость банка непосредственно к самому лидеру страны. То, что в Казахстане довольно много подобных названий фирм и предприятий, включая абсолютно крохотные, и в переводе с казахского, это слово всего на всего означает "луч света", или по другому "сияние", попыталась было довести до зала представители другой стороны, (благо, многим из неоднократно доводилось бывать в наших краях во время сбора материалов), однако, через некоторое время, переводчики окончательно запутались по их словам "в сложных казахских реалиях", и малопонятную большинству иностранцев тему пришлось свернуть.
Зато, Мусаев и его защита смогли выдвинуть свою версию, почему Алиев что называется "докатился до жизни такой". Оказывается, он бескомпромиссно боролся с коррупцией среди самых высших должностных лиц страны (что, конечно же, не им нравилось), а также планировал принять самое активное участие в выборах в 2007 году, конечно же их выиграть и опять полностью посвятить себя борьбе с коррупцией уже в новом качестве (что не нравилось казахстанским чиновникам еще больше). Вот дело и закончилось его опалой. Тут уже не выдержал судья, который тактично прервав этот поток неудержимого бреда, поинтересовался у Мусаева, насколько такой опалой может считаться назначение послом в Австрию? Альнур Альжапарович зацикливаться на таких "мелочах" как вопросы судьи особо не стал, и продолжил свое сюрреалистическое повествование, благодаря которому участники процесса узнали некоторые "подробности" политической жизни нашей республики. В частности, особо пикантным нюансом можно считать мысль о том, что вся действующая на тот момент оппозиция, оказывается, была создана в недрах "Ак Орды" исключительно для того, чтобы нейтрализовать самого Рахата Алиева. То ли он должен был в борьбе с ней надорвать свои силы и здоровье, то ли она сам по себе одним существованием подрывала его недюжинный авторитет, к сожалению, так и осталось до конца не раскрытым. Ну, да и ладно. В принципе, для понимания того, на каких именно аргументах строится апологетика Мусаева, довольно и этого...
Что же касается второго фигуранта судебного процесса, Вадима Кошляка, то у него дело с самозащитой обстоит несколько более предметно. По крайней мере, он не только витает в каких-то абстрактно политических материях, но и с опытностью матерого "сидельца" гнет немудреную, но зато весьма эффективную линию о том, что, мол, человек я военный, подневольный, что говорили, то и делал, все воспринимал как приказ со стороны государства и считал, что действую во благо страны. А вот убивать – не убивал. Мало того, к вынужденно ограниченным в свободе передвижения топ-менеджерам банка (этот факт, Кошляк, кстати, не отрицает) относился хорошо, вел с ними житейские беседы и даже совместно пригублял по рюмочке. И про последующее убийство знать ничего не знаю. Точнее знаю, но совсем про другое – про готовящееся покушение на самого Рахата Алиева.
– С 2002 года он все время опасался, что его хотят устранить, – рассказывал суду Вадим Кошляк. – А в 2006 году эти подозрения переросли в уверенность, что это случится не сегодня, так завтра. И 31 января (в день, когда начались странные события в банке) он был абсолютно уверен, что этот день настал…
Потом, уже после того как произошли незаконные задержания и допросы "проштрафившихся" менеджеров, все ближайшие сотрудники Алиева во главе с ним самим, долго и упорно прятались то в одной, то в другой принадлежащей ему резиденции, держали глухую оборону (непонятно от кого) и даже на короткую, беспокойную дрему укладывались с пистолетами под подушкой. Затем, чуть дождавшись рассвета, опять поехали в банк, где уже вовсю работала финансовая полиция. А потом Алиев и вовсе уехал в Австрию и больше ничего бывший доверенный помощник Рахата Мухтаровича по его словам не знает.
Кстати, уже будучи в бегах, Кошляк слезно ходатайствовал у австрийских властей о предоставлении ему политического убежища. Впрочем, никакого решения по этому ходатайству так до сих пор не было вынесено. И в ожидании вердикта миграционных властей, Кошляк жил в этой стране на полном содержании Алиева, о чем, впрочем, особо и не скрывает...
Достаточно большую категорию присутствующих в зале составляют работники самых различных СМИ. Австрийская пресса в своем освещении хода процесса в основном предпочитает делать упор на официальные коммюнике. Примерно той же позиции, судя по всему, придерживаются и многие казахстанские СМИ, которые весьма лаконично проинформировали о начале судебных слушаний и изредка публикуют короткие сообщения о ходе процесса без какой-либо детализации. Зато, без всякого преувеличения, топовое внимание ходу суда, мгновенно уделила так называемая "оппозиционная агит-машина", которая выдает не только развернутую картину происходящего, но и снабжает все это огромными оценочными комментариями, рассуждизмами, а иногда и выступает в качестве популяризаторов уж совсем диковинного для судебной хроник фантазийного жанра. (Что стоит, например, опубликованное на страницах аблязовского боевого листка "Республика" химерное "полотно" озаглавленное "Что сказал бы Рахат Алиев в Вене, если бы остался живым", где на нескольких страницах старательно лепится образ бескорыстного и самоотверженного патриота.)
То, какова фактологическая ценность подобной галиматьи, вопрос явно риторического плана, поэтому больше к этой ненаучной фантастике мы возвращаться не будем.
А вот что касается хода самого процесса, то надо отдать должное откомандированным на него сотрудникам аблязовских медиа-структур: вникают в происходящее они очень внимательно, да и интерпретируют увидено и услышанное с максимальной отдачей. Правда, исключительно, в том ключе, в котором явно хочется видеть судебный процесс их верховному шефу, ныне дожидающемуся экстрадиции во французской тюрьме. А именно, не дожидаясь приговора, всячески подчеркивая полную невиновность подсудимых и через фразу намекая на политическую ангажированность самого следствия и суда.
"Дававший показания в третий день процесса Вадим Кошляк выглядел уверенным в себе человеком…", "Не менее убедительным был рассказ Кошляка о втором эпизоде дела…", "Обвинение, созданное в Казахстане и перенесенное затем на австрийскую почву, по-настоящему сложносочиненная конструкция…"
Из таких, сугубо субъективных оценочных характеристик состоит практически любой репортаж из зала австрийского окружного суда, излагаемый в трактовке аблязовских медийщиков. Понятно, что особое внимание уделяется детальному пересказу версий защитников подсудимых (разве что, без добавлений восхищенных эпитетов типа "Ну до чего верно подметил!", но зато, очевидно для более лучшей усвояемости со стороны читателя, периодически дублируемых в наиболее удачных местах).
Так, например, сразу в нескольких репортажах упор был сделан на реплику адвоката Кошляка Вольтера Энглера о том, что, дескать, у потерпевших оказалась слишком хорошая память на детали:
– Что само удивительное, – заметил Энглер, – все свидетели и потерпевшие продемонстрировали невероятные способности, вытаскивая из закоулков своей памяти мельчайшие детали. Судя по всему, – саркастически продолжил адвокат, – в Казахстане нашли какое-то чудесное лекарство, которое позволяет людям не забывать, но, наоборот, вспоминать со временем все более мелкие детали…
Интересно, а как бы сам заговорил этот уважаемый юрист о дне, в котором трагически (не дай Бог, конечно) погибли его близкие родственники или друзья? Неужели он бы не попытался детально, поминутно восстановить ход событий и тщательно зафиксировать его не только в памяти, но и на бумаге?
В принципе, практически все уже увидевшие свет "репортажи" выдержаны примерно в таком же юродствующем ключе, поэтому пересказывать их детально никакой необходимости нет. Тем более, похоже, что с ходом развития судебного процесса, "градус" наглого передергивания и откровенного субъективизма, будет только неуклонно повышаться.
А зачем это надо самому Аблязову? – наверное, захочет спросить иной любознательный читатель. Ответ тут лежит буквально на поверхности.
Проворовавшийся банкир сам находится в томительном ожидании грядущего суда. И ему любой ценой надо выставить все судебные процессы, происходящие над беглыми уголовными преступниками как торжество "авторитарного произвола". Чтобы, когда придет и его черед предстать перед Фемидой какого-либо государства, сходу обвинить судей, следователей прокуроров, свидетелей и самих потерпевших в политической ангажированности.
А в свою очередь кормящиеся с его руки репортеры, активно тренируются в несколько своеобразном и циничном "остроумии", набивают руку в умении передергивать излагаемые во время судебных слушаний факты и не жалеют ядовитых красок для личностных оценок. Все это, им еще пригодится в будущем, во время "отмазывания" своего непосредственного босса и спонсора.
Конечно, надавить на сам ход процесса им вряд ли удастся, а уж повлиять на окончательный судебный вердикт тем более (сильно сомневаюсь, что сотрудники той же австрийской юстиции, с придыханием изучают трактовки судебных заседаний, изложенные в полуподпольных аблязовских агитках). Да и по большему счету, сами того не желая, "оппо-корры" добиваются прямо противоположного эффекта. Ведь, несмотря на все их старания вывернуть суть процесса буквально наизнанку, убедительность доводов стороны обвинения сквозит даже из тех насквозь тенденциозных репортажей, что выкладываются им на страницах проаблязовских агит-листков. И та горькая правда, которую, из дня в день доносят до наблюдателей, присяжных заседателей и самих судей как потерпевшие, так и представляющие их юристы, гораздо сильнее того крючкотворства, лжи и откровенной демагогии, к которой пытаются прибегнуть сидящие на скамье подсудимых алиевские сообщники и палачи. Так что в том, что эта правда, в конечном итоге, приведет к вынесению должного и справедливого приговора, пожалуй, можно даже не сомневаться.