Линор Горалик, Грани.Ру, 18.09.2002

Все сегодня - про Катрин Брейя. Бум, бум! - вот мы расстреляли прокатчика, переведшего "Sex Is Comedy" как "Интимные сцены"; бум, бум! - расстреляли его пресс-атташе, объяснившего всем на свете, что "Секс - это комедия" воспринималось бы как название подростковой комедии; бум! бум! - расстреляли всех тех, кто говорит, что "Интимные сцены" - легитимное название, так как именно так, как (как, как? как так?) показано в одном из кадров фильма название фильма в фильме; посмотрите, пожалуйста, фильм, чтобы понять последнюю фразу. Оттащим трупы, расчистим съемочную плошадку, наденем трусы, поговорим.

Секс - это комедия; грустная комедия, которую каждый из нас играет как умеет, иногда - бодренько, иногда - со слезами на глазах. Понимать это начинаешь ближе к тридцати, когда быть смешным становится нестрашно; леди Чаттерлей была, кстати, примерно в этом возрасте, когда поражалась тому, как смешны конвульсии, перекошенные лица, подрагивания ягодиц; привет тебе, Конни. Брейя, снимающая фильм за фильмом об этой комедии, сама начавшая карьеру с заштатной роли в "Последнем танго в Париже", сняла фильм о том, как снимаются такие фильмы; как вся эта комедия переносится на экран, как создается тот мир размером в несколько сот кадров, внутри которого существует эротическое напряжение, стыд, боль, микс полуприличных приватных эмоций, размазанных по тряпке размером эн на эн метров. Оказалось, что для такого перемещения требуются эротическое напряжение, стыд, боль, микс полуприличных приватных эмоций. Соответственным образом, процесс, как и в сексе, оказывается значительнее, важнее, интереснее и дороже результата.

Work Is Comedy.

Пересказ сюжета бессмысленн, ибо сюжета нет; есть прекрасная и несколько невменяемая неврастеничка Анн Парийо - постаревшая Никита, теперь - режиссер-идеалист, скоро сорок, нездоровый блеск в глазах, постоянная эротическая взвинченность на грани манипулятивности: облизывание губ, закидывание ног, облапливание помощника режиссера, прелестного нордического юнца с откровенно выраженным эдиповым комплексом. У всей съемочной группы независимо от пола стоит на Анн Парийо; Анн Парийо никому не дает. Здоровое эротическое напряжение, именно то, что нужно для снятия сакраментальной сцены - здоровенный бугай лишает девственности la petite девочку с кретиническим лобиком и гладким квадратным тельцем; бугай эстетствует и умничает, девочка говорит на бугая "фи!", эротика не получается, режиссер бегает между ними и лапает их по очереди, страстно произнося монологи о собственном творческом подходе и о подлинности в искусстве. Art Is Comedy.

Aктриса, играющая девочку, терпеть не может актера, играющего мальчика; все время сравнивает его со своим шери; заебывает невыносимо; актер, играющий мальчика, - ну это такой мосфильмовский мальчик, родившийся на улице Мосфильмовской у родителей, работавших на "Мосфильме", сам с детства играл на "Мосфильме" и вот теперь ходит по "Мосфильму" как по родному дому - только это все в Париже. Сильно много говорит о творчестве, верю-не-верю, отношениях режиссера с актером и собственных сложных сексуальных установках. Слушать его скучно, смотреть неприятно - похож на гладко выбритого по всему телу Путина в молодые, надо полагать, годы; лицо гэбиста, мышцы каратиста.

Парийо размазывается по нему, как мысль по древу, длинными интеллектуальными монологами; ходу съемок идеальной эротической сцены это совершенно не способствует. Mind Is Comedy.

Все важное происходит в последние десять минут фильма, - до этого можно дрочить, есть попкорн, читать журнал "Премьер", дрочить; потом Парийо укладывает в постель своего помощника и еще одну девочку из сьемочной группы, двигает ими так и эдак, придумывает все-все-все, запускает актеров, ну, говорит, снимаем. Крайне скептическая девочка с кретиническим лобиком скептически ложится на кровать, мосфильмовский мальчик ложится рядом и, насрав наконец на все установки Катрин Брейя в лице Анн Парийо в лице режиссера Жанны, переебывает все по-своему. Девочка визжит в экстазе и рыдает пудовыми слезами, у оператора дрожат руки, режиссер валяется по раскуроченной постели в состоянии аффекта. Сцена удалась. Prediction Is Comedy.

Это называется: покажи мне любовь. Это называется: покажи мне, как это делают другие люди, покажи идеально, в идеальной любовной сцене, в такой, в которой я всему поверю и все оценю, в которой сработает тот самый сакральный make-believe, который делает само существование эротики единственно возможным, покажи мне такое верю-не-верю, чтобы у меня, только что дрочившего, евшего попкорн, читавшего журнал "Премьер", опять дрочившего, встал на квадратную девочку с кретиническим лобиком и на ее пробритого шарманта - потому что я верю, верю, верю, что когда они закончили снимать эту сцену, актриса, играющая девочку, визжала в экстазе и рыдала пудовыми слезами, у оператора дрожали руки, режиссер валялась по раскуроченной постели в состоянии аффекта. Покажи мне любовь так, чтобы мне хоть на секунду поверилось, что ради этой двухминутной сцены - смешные конвульсии, перекошенные лица, подрагивания ягодиц - пять дней старались, репетировали, думали, переезжали с площадки на площадку, устанавливали свет - чтобы потом, в последний момент, пришел мужчина, лег в постель, насрал на все эти пять дней, все переебал по-своему. Потому что я сам - я уже не вижу прежнего смысла в этих смешных конвульсиях, перекошенных лицах, подрагивания ягодиц; потому что я сам - я уже не понимаю, почему смотреть эротическое кино лучше, чем дрочить, есть попкорн, читать журнал "Премьер", опять дрочить, - впрочем, слово "дрочить" можно вынести из списка, кажется, вполне без потерь; потому что я сам - я начал подозревать страшное, прости меня, я скажу это вслух, не обижайся: Sex Is Comedy. Life Is Comedy. Work Is Comedy. Art Is Comedy. Prediction Is Comedy.

Desire Is Revelation.