Правда.Ру, 16 октября

Сразу после визита в Москву Премьер-министр Израиля Ариэль Шарон принял в Иерусалиме делегацию Всемирного Еврейского Конгресса (ВЕК), в составе которой присутствовали лидеры Евро-Азиатского Еврейского Конгресса (ЕАЕК).

Вряд ли единственной причиной приглашения лидеров еврейства Евроазиатского региона к израильскому премьеру послужило его желание познакомиться с "экзотическими" еврейскими общинами Австралии, Индии и Японии, которые наряду с организациями из СНГ входят в состав ЕАЕК. Президент ЕАЕК Александр Машкевич является лидером евреев Казахстана, его заместители представляют Россию и Украину, а ЕАЕК в целом является крупнейшей и неотъемлемой частью ВЕК.

Конфликт на Ближнем Востоке не прекращается с момента образования Государства Израиль. Его возрождение стало смертным приговором для еврейской общины арабского мира. Из 900 тысяч евреев, проживавших там в 1945 г., более 600 тысяч переехало в Израиль.

Переселение далеко не всегда было добровольным, часто еврейским беженцам приходилось переходить границу тайком. Так, в 1950 г. правительство Ирака в стиле Адольфа Гитлера лишило евреев гражданства и запретило им выезжать за пределы страны.

В Египте была конфискована еврейская собственность, в Сирии, Ливии и Йемене власти проводили схожую политику исключения евреев из общественной жизни своих стран. Имели место случаи еврейских погромов. В итоге, на долю арабских евреев выпало не меньше страданий, чем на палестинских беженцев.

По этим же причинам переселялись в Израиль евреи Центральной Европы. В 1956 г. режим Гомулки в Польше провел массовую кампанию по вытеснению из страны остатков одной из крупнейших еврейских общин мира. Многие западноевропейские евреи приехали в Израиль потому, что не могли дальше жить в окружении народов, молчаливо взиравших на страдания своих еврейских сограждан в годы фашистской оккупации.

Реалии сегодняшнего дня опровергли надежды европейцев, арабов и евреев на лучшую жизнь в моноэтничных национальных государствах.

Не видно конца ближневосточному конфликту. После изгнания местных евреев в арабском мире так и не появилось фигур, способных понять израильтян и достичь мира с ними.

Не решив до конца проблемы еврейских общин континента, объединенная Европа вновь столкнулась с новым меньшинством - арабами. В свою очередь, позицию Израиля в Западной Европе просто некому разъяснять: по сравнению с арабской диаспорой число евреев там ничтожно.

У этого непростого геополитического уравнения есть оригинальное решение - евроазиатское. Европа не кончается у стен Брестской крепости, а большинство мусульман Азии составляют неарабские народы.

Единственной, объединенной в культурном плане территорией, где европейцы и мусульмане длительное время сосуществуют с довольно значительными еврейскими общинами, являются страны бывшего СССР. Даже после массовой эмиграции в Израиль еврейские диаспоры СНГ превосходят по численности общины в Европе и на Востоке. И евреи постсоветского пространства чувствуют себя весьма неплохо среди других народов.

Например, в Казахстане, который объявлен ВЕК примером мирного сосуществования евреев и мусульманского большинства республики. Силами Президента Евро-Азиатского Еврейского Конгресса Александра Машкевича в казахстанских городах строятся синагоги, на их открытие приезжают высшие должностные лица страны и мусульманское духовенство. Недавно Казахстан с официальным визитом посетил Главный Раввин Израиля Элиягу Бакши-Дорон.

Все это - уникальное явление для государства исламского мира, который обычно сочувствует палестинцам в их противостоянии с Израилем. Многие израильтяне с восточными корнями и еврейское сообщество в целом надеются, что казахстанский опыт найдет свое применение на Ближнем Востоке. Именно из этого исходил ВЕК, когда признал своей приоритетной программой деятельность Евро-Азиатского Еврейского Конгресса (ЕАЕК) в сфере еврейско-исламского диалога и сотрудничества.

Евроазиатская ментальность евреев из бывшего СССР проявляется и на европейском направлении. Для Израиля наиболее естественный путь диалога с народами Западной Европы лежит через Восток континента: Россию, Украину, Белоруссию и т.д.

Там - "малая родина" многих именитых израильтян, оттуда они, или их отцы и деды прибывали возрождать еврейское государство. Кошмар Холокоста ударил, но не сломил евреев Восточной Европы.

В их мирном соседстве с окружающим населением можно найти ключ к взаимопониманию со всеми европейцами. И сегодня израильтяне благодарят ЕАЕК за то, что он убедил их не закрывать посольство в Белоруссии, на одном из гербов которой еврейскими буквами начертано: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!".

-----

Солженицын подмочил себе репутацию
Герд Кенен, "Die Welt", 16 октября 2002

Вышедший в прошлом году, а теперь переведенный на немецкий язык первый том книги "Двести лет вместе" не касается событий революционного 1917 года, но он в значительной мере очерчивает рамки взгляда на историю. Речь идет о несчастьях России и о том, как им способствовали евреи. Иными словами, новая анафема: "Евреи - наше несчастье"? Многие критики прочитали книгу именно так, надо опасаться так же прочитали и сотни тысяч российских читателей Солженицына

Никогда, пишет Александр Солженицын в начале своей книги, он не расставался с надеждой, "что прежде меня найдется автор, который осветит нам - этот каленый клин с обеих сторон". Впрочем, этого хотели и благосклонные читатели. Поскольку "каленый клин", который старый Солженицын обязательно хочет осветить, если не "выковать", и который походит на неудачную метафору, - "вопрос русско-еврейских отношений".

Если говорить об образности, то любой сведущий в российской революционной метафорике человек тотчас же подумает о плакате Эля Лисицкого "Клином красным бей белых" времен гражданской войны. Можно с уверенностью говорить, что Солженицын тоже намекает на это: "белые" (невиновные) - столпившийся русский народ, его рассеивает "каленый клин"-

Вышедший в прошлом году, а теперь переведенный на немецкий язык первый том книги "Двести лет вместе" не касается событий революционного 1917 года, но он в значительной мере определяет рамки взгляда на историю. Речь идет о несчастьях России и о том, как им способствовали евреи. Иными словами, новая анафема: "Евреи - наше несчастье"? Многие критики прочитали книгу именно так и надо опасаться - сотни тысяч российских читателей Солженицына.

По крайней мере, это не соответствует тому, что автора, собственно, занимает. Солженицын выступает здесь, как и в иных случаях со времени своего возвращения в Россию в 1990 году, одним из тех, кто призывает к размышлению и изменениям в лучшую сторону, - в равной степени евреев и русских, которые в своей перспективе противостоят друг другу в этническом и культурном отношениях. Тональность, отнюдь, не обвинительная и не подстрекательская, она подчеркнуто примирительная, наполненная мягкой, патриархальной строгостью.

Одно лишь то, что это слова патриарха нравственности, в качестве которого Солженицын, разумеется, и выступает, говорит в пользу коллектива: православные русские это не евреи. В общем, он призывает к совести своих овечек, поскольку те в слепой ярости или раздражают себя против евреев или заражаются от евреев их радикализмом и идут на их подстрекательства.

В таком искаженном свете развертывается 200-летняя история, евреи и русские существовали в российской государственной системе "вместе", но ни в коей мере не "совместно". Солженицын твердо придерживается этой досовременной точки зрения как фундаментальный национал-консерватор. Он, в частности, не оспаривает политическое равноправие граждан, но видит зло в растущих масштабах денационализации носившей прежде на себе крестьянский отпечаток России, которой, начиная со средних веков, постоянно правили, определяя ее образ, "инородцы", и которая никогда не была сама собой.

Анахронистический поиск корней своей собственной, неискаженной народности, которую следует восстановить, сочетается с жестами "авторского" всезнающего рассказчика, который уподобляясь Всевышнему, говорит за всех действующих лиц. То, что в гигантском цикле Солженицына "Красное колесо" было только попыткой отобразить историю России художественными средствами, если даже не написать ее заново, в этой историографической работе превращается в самонадеянность и интеллектуальную требовательность.

В этом мало что меняет ложный и скромный жест - дать возможность высказаться источникам, прежде всего, "еврейским источникам". Поскольку всезнающий рассказчик определяет очередность, классифицирует и комментирует их в высшей степени по-своему. Для Солженицына, речь идет, прежде всего, о том, чтобы доказать две вещи. Первое, что российское государство после разделов Польши (последний - в 1795 году) хотело в доброжелательной, пусть и в неподходящей форме ассимилировать вновь обретенных граждан в лице евреев, но при этом ему самому приходилось постоянно сталкиваться с решительной волей новичков к сепаратизму и самоутверждению. И второе, то, что евреи, несмотря на все ограничения и (было, конечно, такое) определенную дискриминацию, были всегда состоятельнее, сильнее и влиятельнее, а на предреволюционном этапе выступили, собственно, уже в качестве настоящих вершителей истории России.

Кое-что в этой сильно сдвинутой перспективе вызывает интерес, на что-то она проливает свет. Действительно, еврейское население Российской империи, составлявшее в 19-м столетии большинство компактно проживавших евреев так называемого "пояса оседлости", "делало историю" самым разным образом. В качестве создателей культуры идиш, двигателя буржуазного, капиталистического и интеллектуального развития России и всей Европы, в качестве самой жизнестойкой группы переселенцев в Америке и в качестве энергичного и определяющего элемента в потоке революционных сил России. Было бы, без сомнения, справедливее для понимания истории 20-го столетия представлять их не только в качестве беспомощных жертв (погромов, дискриминации, преследований), но и научиться видеть в них активных участников мощных исторических процессов.

Между прочим, многие качества и способности евреев, будь то позитивного или отрицательного характера, наделившие их исторической ролью, и привели к преследованиям и их неприятию. Нет сомнений, что они сыграли особую политическую роль именно в моменты исторических переломов, во время и в период после первой мировой войны, при этом в России большую, чем в Германии, Австрии или других европейских государствах. Они обладали той мобильностью, убедительностью и информативностью, которые превращали их в представителей и организаторов крупных масс людей, лишенных "корней" и находившихся в состоянии брожения и движения. И на них же приходился значительный сегмент тех "свободных профессий", который пользовался особым спросом при переходе от старого общественного порядка с его знатью и кастовостью к новому строю со своими республиканскими партиями, союзами и институтами. В этом плане роль, которую еврейские интеллектуалы и "профессиональные революционеры" сыграли в рядах большевиков, никоим образом не выделяется.

Все это, как говорится, в высшей степени интересно и поучительно с точки зрения истории, если подходить к ней с непредвзятым любопытством. Но представления Солженицына от этого далеки. Все находится под знаком трагедии России и выяснения исторической вины. Не только в том плане, что он пытается возложить эту вину исключительно "на евреев" - "русские" и особенно русская интеллигенция тоже выступают в качестве излишне безответственных людей. Даже православный народ низкого происхождения поддался на подстрекательства и уже в годы революции 1905 года совершил грех, устраивая массовые "погромы" в отношении дворянских гнезд. Но "грешна перед народом" и аристократия своей оторванностью от народа и своей склонностью к космополитизму, и особенно зараженная декадентскими настроениями придворная царская знать. Но масштабам всех этих прегрешений и всех зол "евреи" затем придали международное звучание только тогда, когда они заклеймили царское правительство перед всем миром как погромщика и реакционера - например, в лице преступника Богрова, который убил единственного сильного реформатора России Столыпина, - и сами стали во главе революционных интриг.

Эти грубо высеченные, положенные в этнические рамки и отличающиеся своим анахронизмом в виде упоминаний о "вине и грехе" представления позволяют ожидать от нового тома, который вскоре выйдет в свет и где должен быть обрисован период со времени революции 1917 года до распада Советского Союза, новых конфузов. И там, где Солженицын в духе своей старой православной веры наставляет на выяснение и разъяснение и требует, там он, желает того или нет, начинает ковыряться в действительно мутном отстое аффектов и эмоций, которые заставляют забывать его непреходящее достижение как автора - "Архипелаг ГУЛАГ".

Перевод: Синица Владимир, inoСМИ.Ru
Опубликовано на сайте inosmi.ru: 16 октября 2002, 14:07