Ксения ЕВДОКИМЕНКО, "Новости недели", 5 марта

На самом деле это было так давно, и все, что связано с телевидением, так стремительно менялось, что даже ветераны КазТВ не упомнили бы всех деталей, если бы в начале марта их с завидным упорством не осаждали журналисты, жаждущие подробностей и путешествия к истокам. Если когда-нибудь и будет изобретена машина времени, то стоит сделать специальную экскурсию по прохладным коридорам старого здания на углу улиц Сатпаева и Желтоксан. Тогда, в 1958 году, оно было еще не в центре, а почти на окраине города, заметное издалека по вышке, отмеченной красными огоньками.

– Если бы вы знали, какое у нас было тогда допотопное телевидение! – смеется Ширин Усмановна Агишева. – Но все равно мы верили, как герой популярного фильма "Москва слезам не верит", что еще лет десять–двадцать – и не останется ни кино, ни театра, одно сплошное телевидение.

Ширин Агишева попала на телевидение случайно, в два дня хрупкую девушку с образованием театрального режиссера перевели из редакции радио в телевизионную: "Что же вы молчали! Нам специалисты позарез нужны!". А спустя несколько лет она стала главным режиссером КазТВ. И ее трудовой стаж не намного меньше существования казахстанского телевидения – сорок лет плюс звание заслуженного работника культуры РК и отличника телевидения СССР (были и такие).

"Допотопность телевидения" состояла в отсутствии процесса монтажа, как такового. Поначалу все без исключения передачи транслировались в прямом эфире. То есть писали, как и полагается, сценарий, подбирали подходящих гостей в студию, обговаривали с ними и вопросы, и ответы, репетировали. Затем в положенный час огромная кованая дверь студии захлопывалась, и все здание замирало, даже по коридору ходили на цыпочках и затаив дыхание – идет прямой эфир! Причем работали-то без всяких рекламных пауз.

Переучивались и доучивались в Москве и Ленинграде без отрыва от производства, причем на семинары и тренинги посылали целыми редакциями.

– Зато какое было уважение к нам, – вспоминает Ширин. – Работать на телевидении было невероятно трудно и престижно. Даже девочки-ассистентки с полным правом задирали носы. Это сейчас что оператор, что режиссер, что корреспондент – обычные, ничем не примечательные профессии. Теперь и техника стала проще. Какой-нибудь мальчишка научится чуть-чуть камеру в руках держать, и все – уже работник телевидения.

Очень скоро выяснилось, что здание для телевидения маленькое, самая большая студия – всего триста квадратных метров, но и из нее умудрялись транслировать "Новогодние огоньки" и даже праздничные концерты для Москвы.

– Я никогда не забуду, – рассказывает Ширин Усмановна, – как мы готовили праздничную программу для Москвы. Необходимо было подготовить несколько планов сверху. А там у нас крохотный балкончик, на котором еле-еле помещалась осветительная техника. Так мы с оператором что придумали! К перилам балкона привязали ремнями камеру, а уже к ней – оператора, был у нас такой – Максут Абишев. И уже когда началась трансляция, я с ужасом подумала: "А вдруг он оттуда рухнет?!" Это же верная смерть, камеры в те времена были огромные – 360 килограммов. Я его во время съемок тихонечко спрашивала, как он там держится. Зато планы сняли прекрасные. Оба остались довольны.

А потом появилось монтажное оборудование. И некоторые, избранные передачи стали выходить уже не "живьем", а в записи. Только кто скажет, что этот процесс облегчил телевизионщикам жизнь? Вы только представьте – в аппаратную на тележке вкатывали огромные бобины с записями. Эти пленки не имели ничего общего с нынешними аккуратными кассетами, такие поднять одному человеку было не с руки, а мотали бобины вручную.

– У нас однажды Шакен Айманов присутствовал во время монтажа передачи, так он, когда мы закончили, буквально упал на стол и сказал, что так работать не смог бы. У киношников все-таки совсем другая технология. А у нас – без дублей, все на память, все срочно.

Звездное время казахстанского телевидения пришлось на начало девяностых годов. К 1981-му был осуществлен постепенный перевод телепередач на цветное изображение. В 1983 году продолжительность вещания составила 7 часов в день! А принимали из 18–19 областей республики. В главной дирекции программ Казахского телевидения работали 420 человек – режиссеры, редакторы, корреспонденты и многие другие. В том же 1983 году произошло еще два знаменательных события. Телевизионщики получили новый аппаратно-студийный комплекс, тот самый – на площади Республики, который до сих пор называют "с сосульками". Роскошное помещение с просторными студиями, напичканными новейшим оборудованием. И над городом поднялась новая телевизионная башня, уникальная по целому ряду показателей. Впрочем, все это уже мало могло изменить налаженный конвейер телевизионщиков.

– У телевидения всегда был огромный авторитет. Я два с лишним года делала передачу "Кумысхана", ее еще называли "Казахстанский кабачок "13 стульев". Так в редакции всегда стояли мешки с письмами! И актеров, участвующих в записи, начинали узнавать на улице, они становились популярными. Дело доходило даже до курьезов. Приезжает театр на гастроли в другой город, зрители терпеливо дожидаются конца спектакля и потом кричат: "А теперь давай "Кумысхану" играть!". Телевидение всегда подпитывалось за счет театра и актеров, хотя с ними свои сложности. И всегда был напряженный темп работы, я не могу сказать, "сложные" или "несложные" передачи. Я, честно говоря, даже не заметила, когда на пенсию вышла. Как работала, так и продолжала работать – на телевидении всегда не хватало профессионалов.

– Что вы смотрите теперь из казахстанских телевизионных передач?

– Мне нравятся российские передачи "Жди меня" и "Здоровье". Из наших я почти ничего не смотрю, разве что новости. Да вот еще хорошая программа у Жанны Ахметовой, она делает портреты известных людей. И очень раздражает передача на казахском языке – в переводе ее название звучит "Чтобы не было стыдно". Сидит дед на каком-то топчане, и к нему приходят известные личности. Беспредметный разговор, нет четкого сценарного построения. А в общем-то, у нас сейчас нет ярких, интересных передач.

– Роль телевидения изменилась за эти 45 лет нашей жизни?

– Само телевидение сильно изменилось. Сейчас по Москве идет передача "Окна", это же кошмар! Там все семейные дрязги вытащены наружу, прямо в эфире люди дерутся, слово "трахаться" стало привычным. Это стиль современного телевидения – вытащить на свет "грязное белье". Якобы такая откровенность пойдет на пользу. В наше время такие передачи не то чтобы запрещали, никому в голову бы не пришло сделать такую программу. Это же настоящая порнография. Сейчас ни в жизни, ни на телевидении нет никаких табу. Нас уверяют, что раз такие явления есть в жизни, значит, их можно и нужно показывать. Но кто сказал, что их нужно культивировать?! А именно это сейчас происходит во многих программах. У нас большая республика, хорошие люди, нам есть на чьих примерах учиться. А у нас в какой-то момент телевидение потеряло достоинство. Хотя, скорее всего, достоинство должно быть в первую очередь у народа, у зрителей.