Джанибек Сулеев, "Известия", 18 июня

Его семья из поволжских (саратовских) немцев была репрессирована в годы сталинского лихолетья и отправлена в степи Казахстана. Сам он вырос среди казахов, окончил школу на казахском языке и, как признают авторитетные казахские писатели, в совершенстве владеет казахским языком и казахской речью.

В Казахстане многие ссыльные немцы и их потомки знали казахский язык. Но Герольд Бельгер, или, как его сегодня называют Гера-агай, - статья особая. Он стал писателем, знатным литературным переводчиком. Как личность и профессионал он состоялся в специфической писательской среде и много что знает про казахских деятелей литературы и искусства. Сам, по сути, являясь, что называется, фигурантом этой среды. Безусловно, вращение в ней, учитывая, что писатели почему-то всегда считались "зиялы кауым" (сливки общества, интеллектуальная элита общества), сделали Бельгера в смысле познания казахской ментальности и характера, наверное, чемпионом мира. По крайней мере - среди этнических немцев. Вот такой интересный человек посетил в качестве гостя в минувший вторник дискуссионный клуб "АйтPARK".

Как признался его неизменный модератор Нурлан Еримбетов, он давно хотел видеть в стенах клуба названного аксакала. Поводом к этому стал выход в свет солидного тома Герольда Карловича под названием "Казахское слово. Избранное. Эссе. Романы", но разговор вышел далеко за рамки презентации книги.

Модератор начал его с того, что уже более года прошло после кончины Чингиза Айтматова, а никто в Казахстане практически не вспоминает этого известного писателя, много сделавшего для пропаганды казахской литературы, тогда как в тюркоязычных автономиях РФ прошли вечера его памяти, опубликованы статьи и т. п. Еримбетов высказал мысль, что тот же Мухтар Шаханов, выступавший соавтором Айтматова, мог бы, допустим, по казахской традиции собрать ас (поминки)… Гость клуба назвал такое положение вещей позорным, диким и непонятным, поскольку великого киргизского писателя с Казахстаном и казахскими коллегами всегда связывали теплые дружеские и профессиональные отношения. В последние годы, правда, наступило охлаждение. Иные наши коллеги Айтматова стали высказываться в том духе, что их киргизский собрат - всего лишь "публицист". В итоге выходило, что настоящим писателем-классиком является в сравнении с Чингизом именно говоривший такие слова… Гордыня ли это, или банальная зависть, Бельгер судить не берется, но щекотливость ситуации вызывает определенные размышления.

Далее модератор поднял тему, построенную на сравнениях с советской эпохой. Например, почему тогда тираж литературного журнала "Жулдыз" ("Звезда") был в сотню раз больше (сегодня - не более 3 тысяч экз.)? И можно ли однозначно говорить, что в советском прошлом была чуть не убита казахская идентичность (прежде всего язык, когда, скажем, на миллионную Алма-Ату была одна казахскоязычная школа)?

Говоря о советских тиражах, Гера-агай вспомнил, что тоже "сидел" в редакции некогда популярного издания. По его словам, тогда редакция состояла из двух казахских родов, а сам он туда попал, видимо, как нейтральный элемент. Тогда "хитрые казахи" нагрузили его черной работой - читать многостраничные опусы казахских графоманов. Последние стали возмущаться по поводу так называемых внутренних рецензий на их "произведения", которые строчит "какой-то там" Бельгер. Но, после того как Кадыр Мурзалиев (тогдашний замглавред) посоветовал Бельгеру подписывать свои оценки "Бельгибаевым", возмущение… исчезло.

Из рассказанного Гера-агаем можно сделать любопытные выводы. Например, домыслить, что поскольку в большинстве своем неудачливыми и бесталанными кандидатами в советские писатели были выходцы из Китая ("китайские казахи"), то их представителей среди тех счастливых казахских родов в редакции журнала просто на тот период не было. И фамилия "Бельгибаев", вероятно, звучала для них куда фатально-безапелляционнее, чем немецкая "Бельгер"… Прекрасный образчик нравов, царивших в стане "зиялы кауым" тогда и вряд ли кардинально изменившихся сегодня!

Что касается сегодняшних реалий, то писатель резонно заметил, что грядут времена, когда тираж в несколько тысяч будет вспоминаться с придыханием, как сейчас советские тиражи. Как заметил Бельгер, его знакомый поэт-немец в Германии, оказывается, радуется выходу своей книги в количестве 50 экземпляров, а продажа трех из них - великая удача для автора!

Как выяснилось, аксакал, несмотря на свои мытарства репрессированного немца в детстве и юности (спасибо аулчанам, в высшей степени гуманно отнесшимся к ссыльным), признает себя человеком ушедшего ХХ века и высоко ставит достижения советской власти. Как ему кажется, казахи его юности далеких сороковых годов намного добрее и благороднее современных. Прежде всего - в области образования и здравоохранения. Если говорить о сегодняшнем дне, то на образах одного из своих романов, в котором рассказывается об аульном казахе, на старости лет разочаровавшемся во многом, и его сыне, "новом казахе", богатом и успешном (в современном понимании), он иносказательно говорит о том, что "…дорога Казахстана, по-моему, ведет в никуда…". Исходя из своих жизненных наблюдений, он приходит к выводу, что казахи за прошедшие годы больше потеряли, нежели приобрели…

Бельгер признался, что лично ему, наверное, было бы очень комфортно жить в эпоху Абая, а то и раньше. Не зря же писатель Абиш Кекильбаев называет Гера-агая "мамбетом". А другой коллега, немец Эрнст Кончак, охарактеризовал Бельгера "советским русско-казахским писателем". Аул военной и послевоенной поры для него - некий символ и уже недосягаемая высота. В ауле сейчас убогая и бедная жизнь, и люди из-за этого тоже стали хуже. Если раньше казахский писатель ездил в аул набраться сил, то сегодня мало кто выдерживает там долго, а вернувшись в город, долго не может прийти в себя. Но, что интересно, про это никто не пишет произведений! Даже старые люди (писатели) стареют не по-казахски, то есть в хлопотах и суете. Бельгеровский коллега, которому больше 80 лет, на вопрос, почему ему не сидится спокойно, отвечает: "Надо двигаться каждый день, а то на дне казана ничего не покажется". Вместе с тем одной из отличительных черт казахов Бельгер называет неимоверное терпение: "Даже в аду на третий день казах скажет шукуршилик (ничего, сойдет и так)".

Из зала был поднят и вечный "казахский вопрос" с не менее вечной ссылкой на слова Абая, дескать, самый страшный враг казаха сам казах. На что Гера-агай дипломатично заметил, что он искал-искал эту сентенцию у Абая, но так и не нашел, и вообще такие самокритичные характеристики свойственны многим нациям и народам. Например, бывшие российские немцы (этим термином объединяют всех немцев на постсоветском пространстве) тоже были недружны между собой. Но переехав на родину предков в Германию, тяжело интегрируются в исконно германское житье-бытье и держатся на особицу. Сегодня, например, они открывают в Германии свои издания, и если раньше Бельгера "мучили" своими книгами только казахи, то теперь и немцы шлют свои книги из Германии.

Любопытны мысли Бельгера-переводчика, когда возник вопрос о переводах Абая. По мнению гостя клуба, в них не появилось адекватности с первоисточником по сей день. Из чего следует резюме, а стоит ли вообще переводить Абая? Его понимают только сами казахи. Чего же боле? Домыслим: от этого величие Абая не уменьшается - он жив, востребован, пока живы сами казахи, понимающие и взыскующие его слова назидания.

Кстати, на вопрос, с кем ассоциируется у него "Имя Казахстана", Герольд Карлович сначала подверг жесткой насмешке первичный замысел, воплотившийся в проект "Имя России" на одном из телеканалов нашего северного соседа, а потом, раз возник такой вопрос, Бельгер все же назвал двоих - Абая и Мухтара Ауэзова.