"Простор", № 7, 2002 г.

П.К.ПОНОМАРЕНКО

К нам в Казахстан в 1954 году ЦК КПСС направил на работу двух опытных партийных работников - Пономаренко Пантелеймона Кондратьевича - первым секретарем ЦК Компартии Казахстана и Брежнева Леонида Ильича - вторым секретарем.

Им предстояло вместе с народом Казахстана и всей страной совершить подвиг по освоению целинных земель в нашей республике.

У нас много говорили и писали о Брежневе, но почти ничего о Пономаренко. Роль и саму личность Пономаренко, думается, неоправданно было бы замалчивать и преуменьшать.

Кто же такой Пономаренко?

В начале Великой Отечественной войны он был первым секретарем подпольного ЦК компартии Белоруссии, а затем начальником Центрального штаба партизанского движения. Мне довелось побывать в Подмосковье, а точнее, недалеко от города Пушкино, в сосновом бору, в доме, где располагался штаб.

С 1948 года Пономаренко являлся секретарем ЦК ВКП(б), одновременно министром заготовок, а с 1953 - министром культуры СССР. Вскоре его направляют подальше от Москвы, в Казахстан, первым секретарем ЦК партии. Я не особенный знаток личности Пономаренко, так как дистанция между ним и мной, секретарем Акмолинского обкома комсомола, была большая. Тем не менее у меня сложилось определенное мнение о нем. Я присутствовал на трех собраниях партийно-хозяйственного актива и на съезде Компартии Казахстана, где выступал с речами Пономаренко.

Уже само внешнее впечатление от его личности вызывало в людях ассоциацию с вождем. Все в едином порыве вставали с мест, бурно ему аплодировали, когда он появлялся на съезде или собрании актива. Во френчике сталинских времен, небольшого роста, с сократовским лбом, он как магнит воздействовал на аудиторию.

Выступал всегда без текста, с небольшой бумажкой - планом выступления. Слушали его с большим вниманием, затаив дыхание. Говорил Пономаренко логично, понятно, слова его доходили до сознания каждого человека. Рассказывал он о простых вещах, о нуждах и запросах трудящихся. Его выступления длились 1,5 - 2 часа, и это никого не утомляло.

Невольно сравниваешь его стиль с выступлениями других ораторов на пленумах и съездах партии. Они отличались как небо от земли. Сидишь, слушаешь нашенских краснобаев и думаешь об одном, когда же они закончат свои пустопорожние выступления.

А Пантелеймон Кондратьевич говорил о самом наболевшем у людей. Он знал, о чем думает народ, в чем его чаяния и надежды.

В Акмолинске, например, на собрании партийно-хозяйственного актива, где я присутствовал, он с возмущением говорил о том, что немцы, живущие в Акмолинской области, до сих пор обязаны ходить в комендатуру отмечаться. В качестве примера привел Вильгельма - директора передового совхоза "Рождественский". Участник войны, инвалид, облечен доверием государства, а ходит отмечаться. Это уже явная критика верхов в Москве, что было небезопасно для самого оратора!

С душевной болью говорил он о невнимании к нуждам чабанов, проживающих на отгонных участках. "Почему для железнодорожников, живущих на разъездах, есть вагоны-лавки, а для чабанов, по существу, ничего? Ведь можно хоть иногда доставлять им товары первой необходимости на вертолетах", - резонно рассуждал Пономаренко.

У него была привычка - перед тем, как пойти на собрание актива, посетить магазины и посмотреть, чем и как там торгуют. И в этот раз он не изменил своему правилу. Поездил по Акмолинску, походил по магазинам и увидел там удручающую картину: полки полупустые, нет элементарных товаров первой необходимости. Причем нет товаров, которые не надо везти за тридевять земель, их можно изготовить на месте.

Подобные посещения Пономаренко практиковал и в Алма-Ате. Зашел в один из магазинов и решил купить конфет. "Вам куда высыпать?" - спрашивает продавец. "Раз нет кулька, - говорит Пономаренко, - сыпьте в шляпу". Об этой шляпе с конфетами состоялся крупный разговор с министром торговли. Данный случай стал известен во всей республике.

Мне удалось ознакомиться с интересной корреспонденцией о посещении Пономаренко Чимкентской области. В апреле 1954 года прибыл он в Чимкент на поезде. Целью поездки было избрание своего предшественника Шаяхметова первым секретарем Чимкентского обкома партии. Перед пленумом Пономаренко поехал с действующим первым секретарем Кузембаевым в Сайрамский район. Увидел, как колхозники свои сотки лопатами копают. "Что же ты, - обратился он к председателю, - людям трактор не дашь, мучаешь их?" - "Так, они отказываются, - нашелся председатель. - Говорят, пока колхозные поля не вспашешь, про свое и думать не будем сметь". - "Ну! - изобразил удивление Пономаренко. - Этот колхоз не пропадет, раз его председатель так ловко из ситуации выкручивается".

В обкоме к пленуму готовили доклад. Просидели Кузембаев и зав. отделом целую ночь. Оказалось, доклад не нужен. С речью-докладом без бумаг выступил Пономаренко. Присутствующие восхищались блестящим выступлением нового первого секретаря ЦК.

Вот только два тезиса из его выступления: "Бай был не дурак, - сказал оратор, - когда в урожайный год косил все подряд, думая: а вдруг на следующий год джут нагрянет? А у нас заготавливают не корма, а рапорты о полутора- и двухгодичном запасе, которого и на одну зиму не хватает". Поведал он и о случае, который наблюдал в магазине. "С хлебом в магазинах напряженка. Женщины орут на продавцов, а местные отделы НКВД заводят на женщин дела, как на врагов, подрывающих основы советской власти. Так вы спрашивайте с тех, кто хлеб плохой печет и вовремя в магазины не завозит!"

Участники пленума встретили эти высказывания аплодисментами. Им нравилась такая "антисоветчина" из уст самого Пономаренко.

Неизвестно, нравились такие слова Хрущеву или нет. Скорей всего, не нравились.

Здесь же без проблем Шаяхметова избрали первым секретарем обкома. Что касается Кузембаева, то Пономаренко объяснил, что к нему претензий нет, но бюро ЦК так решило и все поддержали.

Большое внимание уделял Пантелеймон Кондратьевич деятелям науки, культуры, искусства. На съезде партии он отметил ряд поэтов и писателей, иных же раскритиковал. Так, один из поэтов сложил стихи, в которых говорится: "Из-под плуга вьется земля, как ядовитая змея". Это возмутило первого секретаря, и он заявил: "Разве можно так говорить о земле, которую все народы с любовью называют матушкой-кормилицей?!"

Ему было присуще внимательное и благожелательное отношение к местной интеллигенции. Именно он уговорил Мухтара Ауэзова вернуться из Москвы в Алма-Ату. Предлагал ему денежную помощь для строительства жилого дома. Но Ауэзов попросил только земельный участок под дом, а средства, сказал, сам найдет. Наш великий писатель не забыл доброты Пономаренко и всегда высоко ценил его.

Говоря хорошие слова о Пономаренко, в то же время нельзя представлять его этаким добреньким и либеральным человеком. Когда надо, он мог употребить власть и поставить на место лодыря или зарвавшегося руководителя. Так он и поступил с министром пищевой промышленности. "Нам не нужен министр, который все ночи проводит за карточной игрой и постоянно играет в бильярд, причем на крупные суммы", - говорил Пономаренко на одном из собраний актива. Вскоре этого министра отправили на работу в область - поднимать целину.

С некоторыми другими руководителями поступили таким же образом.

Все эти жесткие меры вызвали ответную реакцию со стороны обанкротившихся деятелей. Они стали строчить на Пономаренко кляузы, а это было кое-кому на руку. Но у здоровой части населения республики он пользовался бесспорным уважением.

И вдруг его освобождают от работы. Первым секретарем ЦК избирают Л.И.Брежнева. Это было в августе 1955 года.

До сих пор не ясна причина столь быстрого ухода Пономаренко. Говорят, Хрущев видел в Пономаренко своего соперника. Возможно, кто знает!

Пономаренко посылают вначале послом СССР в Польшу, затем послом в Индию и Непал по совместительству и, наконец, переводят послом в Нидерланды. В начале 70-х годов он стал постоянным представителем СССР при международном агентстве по атомной энергии. С этой работы в возрасте 62 лет ушел на пенсию. Стал писать книгу о партизанском движении в годы Великой Отечественной войны.

Недавно мне довелось в публичной библиотеке ознакомиться с этой книгой. Да, колоссальный труд. В нем дан глубокий анализ всех сторон партизанского движения, названы не сотни, а тысячи фамилий командиров партизанских отрядов, показана организаторская работа партии по повышению боеспособности партизан и усилению борьбы с немецкими захватчиками. Сам Пономаренко, осуществляя руководство Центральным штабом партизанского движения, завоевал величайший авторитет не только у народных мстителей, но и у всех партийных комитетов оккупированных немцами областей. С ним считался и ценил его И.В.Сталин.

Обидно, что наши партийные и другие работники, по сути, предали его имя забвению. Даже в "Казахской советской энциклопедии" ни слова не сказано о П.К.Пономаренко.

К чести Д.А.Кунаева, только он в своей книге "О моем времени" сказал теплые слова о Пономаренко. В этой же книге Димаш Ахмедович пишет: "Я один провожал его в аэропорт, никто из членов бюро туда не поехал. До самой смерти у нас сохранились дружеские и теплые отношения".

Да, времена. Тот, кто вчера гнул перед ним спину, рад был рукопожатию, сегодня даже не соизволил попрощаться с человеком, оказавшимся в опале. Умер П.К.Пономаренко в возрасте 82 лет. До этого многие видели его в столовой ЦК КПСС, куда он постоянно приходил обедать.

-----

Л.И.БРЕЖНЕВ

Не буду описывать биографию Л.И.Брежнева, так как о нем написано столько книг, статей, брошюр, что, пожалуй, ни об одном человеке столько не написано.

Да и сам "дорогой и любимый" о себе немало "писал". Уж очень он уважал свою собственную личность.

Вспомните, с какой детской простотой и наивностью воспринимал он почести в свой адрес: четырежды Герой Советского Союза, Герой Социалистического Труда, маршал Советского Союза, международная Ленинская премия, бронзовый бюст на его родине, Ленинская премия по литературе, Золотая медаль имени Карла Маркса, несчетное количество орденов и медалей Советского Союза и зарубежных стран.

А между прочим, огромная власть, пост первого, а затем Генерального секретаря ЦК компартии достались Брежневу с такой легкостью, которая ему и не снилась.

Известно, что Н.С.Хрущев никогда всерьез не воспринимал Брежнева как претендента на свое место. Да и сам Брежнев говорил: "Я не лидер, я не вождь", - когда был Председателем Президиума Верховного Совета СССР. Стал же и лидером, и вождем. Более того, он продержался 18 лет у кормила власти. Заслуга прихода Брежнева на пост первого лица в стране, как я уже упоминал, принадлежит Шелепину и Семичастному. Это тому Шелепину, к которому Хрущев относился с большим доверием и которого быстро поднимал по служебной лестнице. За небольшой период Шелепин стал членом Президиума ЦК КПСС, председателем Комитета партийно-государственного контроля, секретарем ЦК.

Осуществив бескровный переворот, Шелепин посчитал, что Брежнева потом убрать будет куда легче. И уже начал действовать. Но тут случился серьезный прокол. Будучи в Монголии со своим другом, бывшем секретарем ЦК ВЛКСМ Н.Н.Месяцевым, они встречались с Цеденбалом. Хорошо подвыпили, и в это время в присутствии Шелепина и Цеденбала Месяцев заявил, что настоящий первый не Брежнев, а Шелепин. Руководитель компартии Монголии быстро позвонил в Москву и все рассказал об этом. Началось падение Шелепина. Так же тихо и спокойно он ушел в политическое небытие.

Словом, все сложилось для Брежнева лучше некуда. Избрание его на этот пост на местах было принято положительно, особенно у нас в Казахстане. Всем надоели перестройка, как назвал Твардовский в своих стихах "комитет вечной перестройки", перетряски, реформы, деление партийных комитетов на промышленные и сельскохозяйственные, зональные и т.д. Отвергнута была ротация кадров и провозглашена их стабильность. Вернулся на прежнюю должность первым секретарем ЦК Компартии Казахстана Д.А.Кунаев. У них с Брежневым сложились прекрасные дружеские отношения. Эта дружба была благодатна для Казахстана. Генсек много сделал для дальнейшего развития экономики республики.

Как-то мне пришлось присутствовать на бюро ЦК партии. Димаш Ахмедович обратился к присутствующим на бюро министрам и другим руководителям республиканских организаций с такими словами: "Завтра к нам прибывает Леонид Ильич. Надо поставить перед ним вопросы о нуждах республики, в чем нам надо помочь". В зале полнейшая тишина. Димаш Ахмедович задает тот же вопрос - снова тишина. Тогда он говорит: "Я знаю, почему вы молчите - он дал нам все, что мы хотели".

Да, действительно, Леонид Ильич оказывал Казахстану огромное внимание, особенно развитию сельского хозяйства. Много он сделал и для подъема промышленного производства. Кощунственно звучат сейчас слова о том, что, мол, при Советском Союзе Казахстан являлся колонией, сырьевым придатком России. Вот, в настоящее время, пожалуй, эти слова были бы как раз к месту. Придаток, но США и других развитых стран.

Часто Леонид Ильич приезжал в Алма-Ату. При этом он говорил: "Еду к вам, как в родной дом, к близким, друзьям и товарищам".

Многие партработники из других республик, с которыми мне приходилось встречаться на всесоюзных совещаниях и на отдыхе в санаториях, откровенно завидовали нам и зачастую спрашивали: "Что, правда, Брежнев и Кунаев породнились? Сын Кунаева женился на дочке Брежнева?"

Вынужден был их разочаровать: "У Кунаева нет детей. Они просто друзья".

Мне приходилось не раз слушать доклады, речи Л.И.Брежнева и соприкасаться с ним в разных обстоятельствах. Расскажу о некоторых встречах с Генсеком.

Как-то летом, в один из выходных дней, я с семьей отдыхал в доме отдыха ЦК. Сидели мы в столовой и обедали. Неожиданно в зал заходят Брежнев и Подгорный (он в то время был Председателем Президиума Верховного Совета СССР). Брежнев подходит к нашему столу и говорит:

- За этим столом я сидел всегда, когда жил здесь, в Доме отдыха, в первый период работы в Казахстане.

В этот момент вошли официантки Шура и Дуся. Они бросились обнимать и целовать Леонида Ильича, который сказал: "Они, родные мои, выхаживали меня, когда я получил инфаркт", - и горько заплакал.

Замечу, что Леонид Ильич всегда сильно реагировал на теплые и проникновенные слова пионерских приветствий, которые проводились в торжественные дни здесь, в Алма-Ате, и в Москве. В такие моменты он открыто, не таясь, плакал. Сказывались инсульт и инфаркты. Тяжела "шапка Мономаха", которую он носил почти двадцать лет!

Как я уже писал, Брежнев часто посещал Алма-Ату. При встрече в аэропорту члены Бюро ЦК, первые секретари обкомов и некоторые другие руководящие работники встречали его у трапа. Каждый старался оказаться поближе к трапу, и, если бы не принимались организационные меры, то могла бы получиться просто толпа. И вот мне поручалось здесь наводить порядок. Приходилось мягко, корректно, чтобы не ущемить обостренное чувство самолюбия первых, просить их стать в одну линию. Все понимали, и получалось хорошо. Генсек шел вдоль шеренги и с каждым здоровался за руку. При этом он для каждого находил добрые слова или шутку. У некоторых женщин от комплиментов генерального выступали на глазах слезы умиления. С особо приближенными он обнимался и целовался. Всем была известна такая слабость Генсека.

Отдельные товарищи могут сказать, что все это мелкие детали, не имеющие особого значения. Думаю, это не так. Ведь тот, кому пожал руку сам Генсек, да еще сказал добрые слова, обязательно расскажет об этом своим домочадцам, друзьям, товарищам. И сразу Брежнев приобретет многочисленных новых поклонников: "Какой он добрый, уважительный и простой человек", - скажут о нем.

Брежнев был неплохим психологом. Рассказывают, что сам Генсек как-то сказал: "Моя сильная сторона - это организация и психология".

У Генсека было правило - ежедневно утром звонить некоторым первым секретарям обкомов, кого-то поздравить из первых рук с присвоением звания Героя соцтруда, с кем-то якобы посоветоваться по постановлению, которое завтра будет приниматься на Политбюро, и т.д. Представьте состояние тех, к кому он звонил. "Вот, наш Генсек находит время позвонить и посоветоваться", - очевидно, говорили они.

Вспоминаю, с каким восторгом рассказывал Н.Е.Кручина - первый секретарь Целиноградского обкома - о телефонном разговоре с Л.И.Брежневым. В области была жестокая засуха. Все впали в уныние. И тут позвонил Генсек: "Не унывайте, не паникуйте! Страна большая. Мы вас в беде не оставим", - сказал он. Весть о звонке Брежнева быстро распространилась по всем совхозам и колхозам области. Люди как-то воспрянули. Все с восхищением говорили о Леониде Ильиче, о его доброте и внимании к людям.

У Брежнева практически не было врагов. Он, даже избавляясь от неугодных, делал это тонко и аккуратно. Когда Егорычева освободили с поста первого секретаря Московского горкома партии и направили послом в Бельгию, то на второй день Брежнев позвонил ему, посочувствовал и спросил, нет ли каких проблем. Егорычев сказал, что дочка вышла замуж, а квартиры нет. На второй день вопрос решился положительно.

Доброта-то добротой, но вместе с ней в стране пышным цветом расцветали коррупция, кумовство, взяточничество, всепрощение. Если Хрущев много творил всяких нелепых перестроек, то Брежнев не делал никаких резких телодвижений. Тишь и благодать. Любые попытки реформ, проявления хозяйственной самостоятельности, демократизации общества пресекались самым беспощадным образом.

Культ личности Брежнева приобрел уродливый, смехотворный характер. Под лозунгом стабильности кадров на руководящих постах засели беспринципные, одряхлевшие кадры. Им нужен был Генсек типа Черненко, который под стать им еле-еле передвигал ноги.

Неимоверно разрослось словоблудие. Говорили, зачитывали доклады, речи, а потом по очереди издавали собрания сочинений. Чьи это были сочинения? Да интеллектуалов аппарата. Они писали, а члены Политбюро с трудом их читали. Иногда одну и ту же страницу два раза озвучивали. Сам Генсек издал 9 томов "своих" сочинений.

Культ личности Брежнева создавался в первую очередь его ближайшим окружением, но немаловажную роль играли в этом и низкопоклоннические настроения руководящих работников партии в республиках и областях. Вспомните, как у нас в Алма-Ате принуждали целые коллективы учреждений, школ, фабрик и заводов выходить на улицы, по которым ехал Брежнев, и с показной радостью его приветствовать. Тут были и заготовленные лозунги, и плакаты, и цветы. И огромные, по 5-10 метров, портреты Генсека, перекрывающие окна трехэтажных зданий, разве это не гипертрофированное поклонение одной личности?

Когда приближался 70-летний юбилей Брежнева, у нас в ЦК партии были разработаны мероприятия по празднованию этой даты. В них предусматривалось присвоить имя Брежнева совхозам, колхозам, заводам, фабрикам, площадям, школам и т.д.

Когда я высказал свое мнение о том, что неэтично присваивать совхозам имя еще живого Брежнева, то в ответ получил убедительный ответ: "Ты не понимаешь, что Брежнев - это Ленин сегодня".

В ЦК КПСС нашлись трезвые головы - позвонили к нам и сказали, что выработка мероприятий и присвоение имени Брежнева предприятиям перегиб. Чего перегиб? Конечно спины.

Следовательно, мы сами на местах выращивали и лелеяли культ личности. Мы сами фанатично преклонялись перед этой личностью, а потом плодили бонапартиков областного и районного масштаба. Все происходило как в цепной реакции. Поэтому не надо удивляться, когда некоторые руководящие работники теряли чувство скромности, вели себя высокомерно, отрывались от масс и, как результат, перерождались в деляг-крохоборов, скатывались в болото обывательщины, стяжательства и коррупции. Поистине - не сотвори кумира для себя!

-----

Сагалбай ЖАНБАЕВ

О Жанбаеве до сих пор ходит много легенд, рассказов, анекдотов. Он был своеобразным и интересным человеком. Многие годы занимал посты первого секретаря обкома партии в разных областях, работал председателем горсовета, членом Парткомиссии ЦК Компартии Казахстана.

Мне довелось как-то с ним откровенно побеседовать о том, что о нем говорят. Я спросил его: "Правда ли все то, что о вас говорят, к примеру, вот такие вещи?" - и рассказал о том, как он поступал в Высшую партийную школу при ЦК КПСС.

Дело в том, что ему отказали в поступлении в партшколу, так как не было нужного образования. Тогда Жанбаев добился приема у Г.М.Маленкова и заявил ему: "Когда надо сдавать стране много хлеба и мяса, Жанбай нужен. А когда учиться - Жанбай уже не нужен?".

Учитывая настойчивую просьбу, его приняли на учебу в нарушение всяких инструкций. Поселили в многоэтажном общежитии партшколы. Выйдя как-то из своей комнаты, он не взял ключ и захлопнул дверь, ушел и забыл, в какой комнате живет. Начал искать ее. Стучал в каждую дверь и спрашивал: "Жанбай здесь живет?" - Ему отвечали: "Нет". И так десятки комнат обошел и везде один ответ: "Нет, не живет". Потом только в регистратуре разобрались, где он живет, и запасным ключом открыли дверь. Он смеется и говорит: "Было дело". Тогда я еще ему рассказал несколько слухов о нем. Он доброжелательно, со взаимным смехом все подтвердил.

Коль так легко пошел разговор, я решил ему рассказать о том, как он поступил с моим отцом. В то время отец работал начальником Облминзага в Акмолинске, а Жанбаев - первым секретарем обкома партии.

Вызвали как-то отца на бюро обкома и в ультимативной форме предложили принимать на зернопунктах, элеваторах зерно очень высокой влажности и с полынным запахом. Все это категорически запрещал делать Минзаг Союза и республики. Поступить так - равнозначно было сгноить зерно, а потом сесть в тюрьму. Отец категорически отказался выполнить такое указание. Тогда Жанбаев вносит предложение - исключить из партии и снять с работы Фомина Алексея Андриановича за невыполнение решения бюро обкома партии. Приняли постановление и отобрали у отца партбилет.

Можете представить состояние отца? Быть членом КПСС с 1921 года и в один момент оказаться вне партии и без работы!

Пришел отец домой, упал на диван и горько плакал. Это при его больном сердце и диабете! Через несколько часов он позвонил министру заготовок Союза и рассказал все как было. Вскоре из Москвы поступила правительственная телеграмма, подписанная Пономаренко, такого содержания: "Явитесь Москву Минзаг новым назначением тчк Пономаренко".

Отец с этой телеграммой пошел к Жанбаеву. Тот собрал членов бюро и говорит: "Стойкий ты коммунист, Фомин, старой закалки, и заслуживаешь не снятия с работы, а повышения в должности. Есть предложение отменить прежнее решение и утвердить Фомина А.А. первым заместителем председателя облисполкома".

Так благополучно закончилась эта история. Здесь Жанбаев в ответ на мой рассказ уже не улыбался, а всячески отказывался.

Интересная картинка с Жанбаевым запомнилась мне на съезде Компартии, который проходил в 1955 году. Меня избрали тогда делегатом съезда от Акмолинской областной парторганизации. Сидел я во втором ряду партера и хорошо видел всех сидящих в президиуме.

Сидит Жанбаев, сверкая своей бритой головой, и внимательно слушает доклад П.К.Пономаренко. Вдруг Пономаренко стал говорить о тех, кто является противником поднятия целины. Жанбаев насторожился, а когда была названа его фамилия, спрятался за спину впереди сидящего, но, оказалось, что докладчик стал говорить о нем, как о зачинателе поднятия целины еще в далекие годы, до освоения новых земель.

Смотрю, встал Жанбаев во весь рост, раскланивается по сторонам, улыбается и утирает вспотевшую голову. Пронесло, да еще как хорошо!

Но прошло немного времени, и его освободили от работы. Не ручаюсь за точность, мне рассказывали, что Пономаренко при этом сказал нелицеприятные слова в адрес Жанбаева.

Говорили мне, например, о таких его действиях, призванных изрядно проучить руководителей, допустивших неправильные действия.

Едет как-то Жанбаев с председателем колхоза на зерноток и догоняет большую группу женщин. Остановился около них и спрашивает: "Куда это вы, бабоньки?" - "На ток, зерно очищать", - отвечают они. Но ведь до тока далеко, не менее 5 километров, пока дойдете - устанете", - говорит Жанбаев. "Что поделаешь? Вот, председатель говорит - нет транспорта". Здесь вмешался в разговор председатель и сказал, что они привыкли ходить и ничего с ними не случится.

Промолчал Жанбаев, а сам себе уже что-то надумал. Побыли на току и поехали к отдаленной кошаре. Проехали километров 20 или 30. Вдруг Жанбаев останавливает машину и предлагает председателю сходить по легкому. Не успел тот отойти от машины, как машина с Жанбаевым тронулась. Председатель закричал: "А как же я доберусь обратно?" - "Ничего, дойдешь, женщины же ходят", - ответил секретарь обкома.

Другой случай - тоже имеющий целью проучить зарвавшегося руководителя. Послал первый секретарь Акмолинского обкома партии Жанбаев работника обкома к генералу получить от него какие-то сведения. Тот просидел у генерала в приемной несколько часов и вернулся ни с чем - не принял генерал. Тогда Жанбаев поручает пригласить генерала на завтра к себе на прием к 9 часам утра. Утром секретарь докладывает, что генерал прибыл. "Хорошо, передайте ему, что я очень занят, пусть подождет". В 11 часов Жанбаев просит принести ему чай. Потом приходит время обеда и через приемную, где сидит генерал, ему приносят обед.

Плотно покушав, он велит пригласить генерала. Зайдя в кабинет, генерал отрапортовал: "Товарищ первый секретарь обкома, генерал Петров прибыл по вашему вызову!" В ответ Жанбаев заявил: "Генерал партии Жанбаев приветствует вас в штабе партии, членом которой вы состоите". Затем Жанбаев спросил генерала: "Хорошо сидеть полдня в приемной? Думаю, что это плохо, - сам же ответил Жанбаев. - Тогда почему вы продержали нашего ответработника несколько часов и не приняли его?" Генерал извинился и заявил, что этого больше никогда не повторится. На этом урок воспитания генерала закончился.

Вот еще способ воспитания нерадивого руководителя.

В то время Жанбаев работал первым секретарем Кзыл-Ординского обкома партии. Поехал он в командировку по колхозам и совхозам области. В одном колхозе еле-еле проехали через речку по мосту. Доски, покрывающие его, сгнили. Прибыв в колхоз, Жанбаев спрашивает у председателя: "Почему такой плохой мост, мы чуть-чуть не провалились в реку?" - "Я уже пять раз звонил в Дорремстрой, все обещают и никак не отремонтируют", - отвечает председатель. "Это плохо. У тебя есть топор, пила, доски, баскарма?" - "Все есть". - "Тогда, вот что. Завтра к обеду, когда я буду возвращаться обратно, ты сам со своим шофером отремонтируешь мост, и ждите там меня".

И действительно, когда Жанбаев возвращался, мост был отремонтирован. Шеф похвалил председателя и сказал: "Вот так надо работать, не звонить, не ждать, когда дядя приедет и все сделает, что в силах, делайте сами".

В связи с этим вспоминается одна статья о С.М.Кирове, прочитанная мной еще в комсомольские годы. К С.М.Кирову поступило письмо от комсомольцев и молодежи одного из колхозов Ленинградской области. В нем они жаловались, что в их селе негде культурно отдохнуть. Есть клуб, но крыша у него худая и протекает. Мы, мол, обращались к председателю много раз, но он не реагирует и крышу не ремонтирует.

Тогда С.М.Киров направляет комсомольцам колхоза письмо примерно такого содержания: "Комсомольцам и молодежи колхоза "Путь Ильича", прошу вас всех дружно взяться за ремонт крыши клуба. Надеюсь, что в месячный срок приведете клуб в полный порядок, а я приеду к вам, и мы вместе отпразднуем это событие". Через десять дней секретарь комсомольской ячейки сообщил Сергею Мироновичу, что клуб отремонтирован и они ждут его в гости.

Согласитесь, некоторая схожесть ситуаций здесь присутствует.

Где бы ни трудился Жанбаев - везде он оставлял хороший след своих практических дел, а значит, добрую память в народе.

В Семипалатинске, например, пожилые люди до сих вспоминают о том, как первые асфальтированные дороги в городе появились благодаря инициативе и настойчивости председателя горисполкома Жанбаева.

Ему же обязаны горожане электрическим светом в квартирах. А было это так: позвонил председатель горсовета в Москву самому секретарю ЦК КПСС Аристову и сказал: "Дорогой друг, ты помнишь, наверное, как мы друг другу помогали, когда ты работал в Челябинске, а я в Кустанае?" - "Конечно, помню", - ответил Аристов. Тогда Жанбаев продолжил: "Хорошо, что не забыл. Помоги нам с электричеством, а то сидим в темноте". Буквально через несколько дней в Семипалатинск прибыло два электропоезда, и горожане стали жить с электрическим светом.

Можно было бы еще много рассказать о неординарных действиях Жанбаева. Но, думаю, достаточно и того, что сказано, чтобы представить личность нашего героя. Каждый по-своему оценит ее. Я же не буду навязывать свое мнение, тем более, что оно противоречиво.