Маура Рейнольдс, "Los Angeles Times", 12 ноября 2002

Советские ученики десятилетиями проходили нравоучительную историю о Павлике Морозове. Для них урок заключался в том, что лояльность государству должна превосходить лояльность к собственной семье. Культ Павлика Морозова породил культуру доносчиков, жизненную основу полицейского государства. Павлик стал любимцем советской пропагандистской машины, которая называла его председателем деревенской ячейки молодых пионеров и официально присвоила ему звание пионера-героя номер 1. О нем были написаны поэмы, книги и даже опера.

Герасимовка, Россия - Эта история была чем-то вроде волшебной сказки, рассказываемой поколениям советских школьников. Однажды, повествует сказка, мальчик пошел в лес собирать ягоды. Он был хорошим мальчиком. Он знал, что такое хорошо и что такое плохо. Когда его отец сделал что-то неправильно, мальчик сообщил об этом властям. Мальчика звали Павлик Морозов.

В деревне Павлика жили плохие люди, в том числе они были и в семье Павлика. Они не видели разницы между правильным и неправильным. Когда мальчик пошел в лес, плохие люди поджидали его. И мальчика больше никто не видел в живых.

Однако, на самом деле история о Павлике не была волшебной сказкой. 3-го сентября 1932 года недалеко от Герасимовки вместе со своим маленьким братом был убит настоящий 13-летний мальчик по имени Павел Морозов. Четыре его родственника - его дедушка, бабушка, двоюродный брат и крестный отец - двумя месяцами позднее были осуждены показательным судом и расстреляны.

Уже через несколько недель после своей смерти Павлик стал могущественной иконой в пантеоне коммунистических святых; ребенком-мучеником, почитаемым за его геройский поступок - донос на своего отца.

Как американские школьники узнают притчу о Джордже Вашингтоне (George Washington) и вишневом дереве, так и советские ученики десятилетиями проходили нравоучительную историю о Павлике Морозове. Для них урок заключался в том, что лояльность государству должна превосходить лояльность к собственной семье.

Культ Павлика Морозова породил культуру доносчиков, жизненную основу полицейского государства. Павлик стал любимцем советской пропагандистской машины, которая называла его председателем деревенской ячейки молодых пионеров и официально присвоила ему звание пионера-героя номер 1. О нем были написаны поэмы, книги и даже опера.

До сих пор имя Павлика Морозова известно всем. "Будь как Павлик, говорилось детям с момента вступления в пионеры", пишет газета "Трибуна" в годовщину его смерти. В советское время немногие задавались вопросом правдивости легенды о Павлике. В конце концов, в Советском Союзе пропаганда была правдой. В частном порядке те, кто позволял себе сомневаться, предполагали, что история была преувеличена. Однако для советской истории было неважно, было ли это правдой или нет.

Однако в конце концов некоторые люди - среди них был писатель и инженер - начали задавать вопросы. Их поиск ответов позволил раскрыть нелицеприятную правду не только о прошлом России, но и о ее настоящем. Он позволил раскрыть, как когда-то работала машина террора и как культ страха существует до сих пор.

Перед вами история сказки о Павлике Морозове, который, в конце концов, был реальным мальчиком. И его смерть до сих пор будоражит страну, не нашедшую мира со своим прошлым.

Писатель

Жил-был советский писатель Юрий Дружников. В 1974 году он принимал участие в конференции драматургов, проходившей в Ростове. На одном из заседаний обсуждалась важность "положительных героев в советской культуре". Одним из таких героев был Павлик Морозов.

"Как мы сможем привить нашему народу высокие нравственные принципы, основываясь на ком-то, предавшем своего отца?", - спросил тогда Дружников. Ему никто не ответил.

Через несколько дней, когда он вернулся домой, в Москву, у него зазвонил телефон. Голос в трубке "пригласил" его в КГБ. Когда он приехал туда, его ожидали два офицера безопасности. "Они спросили меня: "Почему вы задали вопрос об этом официальном герое? Он еще герой, и все остальное не ваше дело", - вспоминает Дружников. - "Пишите свои книги, и не затрагивайте больше этого вопроса"."

Предупреждение КГБ только подогрело любопытство Дружникова. Он начал с библиотек и архивов, однако ничего не нашел - ни имеющих отношение к Павлику вещей, ни школьных записей, ни связанных с делом документов - только газетные статьи, которые зачастую противоречили друг другу. Дружников нашел еще кое-что непонятное. Все фотографии Павлика выглядели по-разному.

"Я пришел к выводу, что все материалы были сфальсифицированы", - говорит Дружников.

Выдавая себя за журналиста, он начал находить и брать интервью у повзрослевших школьных товарищей Павлика и его соседей, у учителей и местных чиновников. Он посетил 13 городов Советского Союза. Побывал он и в Герасимовке, где жил и умер Павлик.

Поначалу жители деревни пересказывали официальную версию. Павлик был образцовым учеником и главой пионерской организации. Его отец был главой руководящего органа деревни - Совета. Павлик узнал, что его отец фальсифицирует документы для ссыльных крестьян. Павлик сообщил об этом властям, и его отца забрали. Через несколько месяцев Павлик пошел в лес за клюквой со своим младшим восьмилетним братом Федей. Домой они не вернулись. На третий день жители деревни нашли их тела. Павлик был заколот ударом ножа в область сердца, его брат Федя также имел ножевые ранения, а его череп был проломлен.

Через несколько дней в деревню прибыл следователь ОГПУ, предшественника КГБ. Он арестовал бабушку и дедушку Павлика, его 19-летнего двоюродного брата и крестного отца, который был мужем тети Павлика. Следователь объявил их кулаками, и обвинил их в препятствовании планам создания в деревне колхоза. Он заявил, что в избе стариков он нашел окровавленный нож.

Все четверо были доставлены в районный центр Тавда, и приговорены судом, на котором присутствовали рабочие и партийные активисты, к смертной казни. Их обвинили в одном из самых тяжелых преступлений советского Уголовного кодекса: ст. 58, п. 8, терроризм против государства.

Постепенно, по мере разговоров Дружникова с жителями деревни, история начала меняться.

Родственники и друзья называли Павлика Пашкой. На самом деле он не был образцовым учеником. Он был хулиганом, который едва умел читать.

Его отец ушел от его матери к другой женщине. Семья без отца была бедной и часто голодала. Старшие братья, Пашка и Федя, из-за голода ходили за ягодами. Их мать была сломлена горем. Именно она подбила Пашку донести на отца, возможно, в стремлении отомстить, а возможно, желая предпринять последнюю отчаянную попытку вернуть мужчину в семью.

Жители деревни рассказали Дружникову, что Пашка никогда не был пионером. На самом деле, в их деревне до этого убийства вообще не было пионерской организации. "Павлик Морозов никогда не был пионером, - сказала Дружникову школьная учительница Елена Позднина. - Однако вы должны понять одну вещь: было нужно, чтобы люди думали, что он был пионером".

Инженер

Жил-был инженер Иннокентий Хлебников. Он работал на электростанции в городе Кургане. Его прадед был казаком, в 19 веке приехавшим в Сибирь. Сам Хлебников родился в Чите, одном из отдаленных городов империи, бывшем золотодобывающем регионе. Его родители были простыми колхозниками.

Хлебников учился в военном училище, и когда в 1953 году умер советский диктатор Иосиф Сталин, он во время траура стоял в почетном карауле у бюста вождя. Стоя на посту, он начал вспоминать истории, которые рассказывала ему мать об их родственниках, умерших в результате сталинских репрессий.

"Пока я там стоял, во мне начал расти внутренний протест", - вспоминает Хлебников.

Много лет спустя, когда в 1991 году распался Советский Союз, был принят новый закон, позволявший россиянам добиваться справедливости в отношении репрессированных в сталинское время. Члены семьи могли обратиться к властям с просьбой реабилитировать репрессированных родственников. Чтобы добиться реабилитации своих родственников, Хлебников потратил несколько лет. Его успех его окрылил.

Одна из центральных улиц Кургана названа в честь убитого пионера Коли Мяготина. Согласно советской легенде, Коля сообщил властям, где кулаки прячут зерно. Он стал пионером-героем номер 2 - первым из десятков последователей Павлика Морозова.

Коля был убит, как утверждается, кулаками 25 октября 1932 года, через семь недель после смерти Павлика. Двенадцать человек были наказаны по той же статье, что и убийцы Павлика: терроризм против государства. Трое были казнены, остальные были отправлены в лагеря.

Когда годы спустя Хлебников проводил свое расследование, местные жители признали, что история о Коле Мяготине была неправдой. Мальчик воровал на поле семечки подсолнуха, и был убит солдатом, выстрелившим в темноте в сторону какого-то движения.

Утром, когда было найдено тело мальчика, началось сотворение мифа. Это было нетрудно, так как Павлик Морозов был на слуху у всех. Пример для подражания уже существовал.

Хлебников несколько раз обращался к властям с просьбой о реабилитации лиц, обвиненных в убийстве Коли Мяготина. В 1996 году Верховный Суд России вынес вердикт, что убийство не было актом терроризма. Дело, по мнению суда, было сфабриковано. Коля Мяготин никогда не был пионером. Нет никаких свидетельств о том, что он на кого-либо донес. Суд посмертно реабилитировал всех осужденных, за исключением двоих, чьи наказания были смягчены.

Решение суда побудило Хлебникова обратить внимание на историю Павлика Морозова. Если история о Коле Мяготине не была правдой, то не могла ли быть неправдой и история о Павлике?

В феврале 1997 года Хлебников взял лист бумаги и обратился в местный суд, в чьем ведении находится Герасимовка. Он просил реабилитировать семью Павлика. Через два года и два месяца он получил ответ, но не из местного суда, а из Верховного Суда Российской Федерации.

"Мы считаем, что обвиняемые по этому делу наказаны правильно и не подлежат реабилитации", говорится в решении суда.

Хлебников был поражен. "Как дело было сформировано в 1932 году, таким его Верховный Суд и оставил, - сказал Хлебников. - Они не могут пересмотреть дело. Они не могут уничтожить "правду"".

Старая женщина

Жила-была старушка, и звали ее Матрена Шатракова. Старушка знала один секрет. "Если я расскажу вам правду, то меня заберут", - часто говорила она своим детям.

Матрена выросла в Герасимовке. Ее отец был одним из самых зажиточных крестьян в деревне. У нее был младший двоюродный брат, бездельник, которого звали Пашка Морозов. Он постоянно околачивался где-то рядом, желая либо созорничать, либо перехватить кусочек поесть.

"Мы кормили этих мальчиков, одевали их, - десятилетия спустя вспоминала Матрена. - Мы их жалели".

В 1932 году Матрене было 19 лет. В нее был влюблен Дмитрий Шатраков, ее односельчанин.

Как-то утром Дмитрий решил сходить на охоту, пока Матрена готовила тесто для оладий на завтрак. Вдруг в лесу его собака начала громко лаять. Он подошел к ней и увидел тела Пашки и его брата.

Дмитрий бегом вернулся в деревню и рассказал об увиденном бабушке мальчиков. Несколько крестьян принесли тела из леса. На следующий день отец Матрены, приходившийся Пашке крестным, организовывал их похороны.

Спустя несколько дней власти арестовали Дмитрия и его брата по подозрению в убийстве. Их две недели держали под замком в сарае, однако затем неожиданно отпустили.

После этого власти забрали Пашкиного деда и бабушку, двоюродного брата и Матрениного отца. Шатраковы, по словам односельчан, были слишком бедны, чтобы их можно было считать кулаками. А арестованных к бедным отнести было нельзя.

Деревня наполнилась страхом. По воспоминаниям Матрены, ее мама даже боялась выходить из дома. Однако худшее было впереди.

Через несколько недель жители деревни узнали, что все четверо арестованных казнены. Затем власти арестовали Матренину маму. Они конфисковали дом и живность, заявив, что отныне это собственность колхоза. Матрене и ее младшему брату некуда было идти. "Они выкинули нас на улицу как котят", - рассказала она.

Люди начали звать ее двоюродного брата Павлик, а не Пашка. И все говорили странные вещи, того, чего не было. Они говорили, что Павлик был пионером. Они говорили, что семья Павлика была недовольна его работой на коммунистов, что Матренин отец и дедушка мальчика угрожали убить его, если он не остановится. Люди говорили, что ее отец заплатил за убийство 30 рублей - сумму, странно напоминающую 30 сребренников Иуды Искариота.

"Ни у кого в деревне не было золота. Откуда оно могло взяться? - говорила Матрена. - Мы все носили лапти".

Чтобы как-то выжить, она вышла замуж за Дмитрия, сына бедного крестьянина, который, с точки зрения большевистской идеологии, был политически правильным. Тем не менее, из-за того, что Матренин отец был кулаком, колхозники исключили из своих рядов молодую пару.

В 1935 году Матрена и Дмитрий пешком ушли из Герасимовки, неся на руках ребенка. Они прошли 30 миль до ближайшего города, в котором смогли найти работу на лесопилке. Они прожили там всю оставшуюся жизнь. И они молчали о Павлике.

Время от времени пионерские отряды приглашали Дмитрия рассказать о том, как он нашел тело убитого "Пионера-героя * 1". Он соглашался - ибо отказываться было неблагоразумно, однако говорил как можно меньше. До самой смерти, которая случилась в 1977 году, Дмитрий не мог забыть, насколько близок он был к тому, чтобы его обвинили в этом преступлении.

В 1999 году, когда Матрене было 86 лет, в ее двери постучались незнакомые ей люди. Она жила одна, у ее детей были свои семьи. Матрена открыла.

Одним из гостей был работник архива из Тавды, к которому Матрена обратилась полгода назад с просьбой разыскать место, где похоронен ее отец. Другим оказался Иннокентий Хлебников, который услышал о Марене от архивариуса.

"Когда я подавал свое прошение, я не знал о вас, - сказал Хлебников, склонив голову. - Я пригласил бы вас в качестве свидетеля. Однако я думал, что все уже умерли".

Матрена была напугана. Ее маленький дом внезапно наполнился людьми, среди которых был даже журналист. Ее сердце начало усиленно биться. Однако она приняла лекарства, послушала немного своих гостей, и начала говорить.

"Чего мне сейчас бояться? - спросила она сама себя. - Все равно я умру".

В первый раз она рассказывала свою историю посторонним.

"Павлик не был пионером, - начала она. - Не был он пионером. Я могу сказать это вам совершенно точно. Они заманили моего отца в ловушку. Это был Иван, какой-то родственник. Он был один из тех, из-за кого обвинили отца".

Затем она вспомнила фамилию. "Потупчик, - сказала она. - Это он заманил отца в ловушку".

Хлебников достал листок бумаги и начал писать. Он собирался использовать эту информацию, чтобы отправить новое прошение в Верховный Суд.

"Я заявляю, что у нашей семьи не было золота, что мой отец был простым крестьянином, и он не организовывал убийство Павла Морозова, - написал он от лица Матрены. - Я прошу вас внимательно пересмотреть дело об убийстве Павла Морозова".

Он передал ручку Матрене. "Я неграмотная, - призналась она. - Но я могу написать свое имя".

С усердием ребенка и неуверенностью старухи она нацарапала плохо разбираемое слово: "Шатракова".

Около двух лет спустя, в феврале 2001 года, сердце Матрены Шатраковой не выдержало, и она умерла.

В мае того же года, примерно через три года после того, как Матрена подписала прошение, в ее дом прибыл почтальон с заказным письмом из Верховного Суда Российской Федерации. Матренина дочь сказала, что ее мать умерла. Почтальон отказался отдавать письмо.

Секретный агент

Жил-был агент ОГПУ по имени Спиридон Карташов, который в свое время занимался делом Павлика Морозова. В 1982 году любопытный писатель Дружников нашел его, живущего в запущенной квартире в 120 милях от Герасимовки.

Бывший агент рассказал Дружникову, что после большевистской революции он служил в команде "специального назначения", которая во время Гражданской войны осуществляла казни дезертиров Красной Армии. К 1932 году революция, начатая большевиками в городах, захватила наконец и сельскую местность, и Карташов получил новое задание.

Сталин приказал заставить крестьян вступать в колхозы. Тех, кто сопротивлялся, называли кулаками и лишали живности и другого имущества.

Жители Герасимовки неохотно шли в колхоз. Дедушка Павлика был одним из тех, кто сильнее всех сопротивлялся присоединению к коллективному хозяйству. По сути говоря, в Герасимовке только один человек симпатизировал коммунистам, это был 20-летний двоюродный брат Павлика Иван Потупчик. Он был так же и информатором ОГПУ.

И Карташов и Потупчик говорили много лет спустя, что по делу не проводилось практически никакого следствия. Следователи арестовали тех людей, на которых показал Потупчик.

Дружников убежден, что Карташов с помощью Потупчика организовал убийство мальчиков в попытке запугать жителей деревни и заставить их вступить в колхоз. Он считает, что у них на это было негласное разрешение сталинских спецслужб.

Прокурор

Жил-был заместитель руководителя реабилитационного отдела Генеральной прокуратуры Российской Федерации Николай Власенко. Его отдел рассмотрел более 500 000 запросов о реабилитации с 1991 года, и огромное большинство их них было удовлетворено.

Дело Павлика Морозова рассматривалось там же.

"Это было одно из самых диких и чрезвычайных из всех возможных преступлений, - заявил Власенко этим летом. - Изрезать ножом своих собственных внуков!? Нам это достоверно известно, и это все, что нам нужно знать по этому делу".

Власенко сказал, что, в отличие от других дел того периода, в деле Павлика Морозова сохранилось большое количество документов - протоколов допросов и других судебных документов, писем и телеграмм разъяренных советских граждан, требующих казнить преступников.

По мнению Власенко, все документы подтверждают вывод о том, что мальчики были убиты родственниками в ходе террористического акта против государства.

"Там допросы, показания местных жителей, свидетелей, участников, прямые доказательства, - заявил Власенко. - Не приплетайте к этому политику. Это был террористический акт".

Несчастливый конец

Хотя многие документы из дела за долгие годы стали известны общественности, оно полностью никогда не было доступно лицам, не являющимся сотрудниками спецслужб или органов правосудия. ФСБ, преемница КГБ, отказывает в возможности познакомиться с документами, заявляя, что дело, возбужденное еще 70 лет назад, "все еще открыто".

Те, кто хотел бы добиться пересмотра дела, как, например, Дружников, обвиняют спецслужбы в осуществляемом ими противодействии. После распада Советского Союза Россия пережила несколько ошеломительных лет открытости, однако в середине 1990-х годов ФСБ начала свое возрождение.

Мощь ФСБ еще больше увеличилась при президенте Владимире Путине, бывшем руководителе Службы, который открыто восхваляет наследие спецслужб и назначает ветеранов КГБ на высшие гражданские посты в государстве. Путин был руководителем ФСБ, когда Верховный Суд решил оставить решение по делу Павлика Морозова в силе.

"Наш нынешний руководитель любит мифы, - говорит Арсений Рогинский, историк и председатель правозащитной группы "Мемориал". - Он - советский человек".

И все же, по мнению Рогинского, существует более крупная проблема, чем контроль ФСБ. Большинство россиян, по его мнению, слишком заняты трудностями текущего времени, и считают вопросы исторической справедливости несвоевременными. И большинство из них до сих подвержено национальной мании "к секретности".

"Вы должны понимать, что в России люди многие десятилетия жили в обстановке, когда все вокруг было секретным. Должно пройти много лет, чтобы это изменилось".

Сокращенный перевод: Сайдашев Рафаэль, inoСМИ.Ru
Опубликовано на сайте inosmi.ru: 15 ноября 2002, 18:32