Канапья Ахметов, "Простор", 2002 г., № 10

Когда поступил в ту же палату кардиологического отделения, где я лежал уже неделю, он был совсем плох: мучили одышка и сильный загрудный кашель. После срочной кардиограммы врач прописал строжайший постельный режим. Современная медицина - это прежде всего уколы и капельницы, и они, видимо, сделали свое дело, денька через три-четыре рядом со мной был уже другой человек - жизнерадостный, разговорчивый. Болезнь отпускала его.

Это был Ахметказы Булатов. Много лет тому назад мы вместе работали в городской парторганизации. Я в горкоме, а он в Октябрьском райкоме партии. Я знал, что он участник Отечественной войны, но, признаться, встречались мы нечасто. Болезнь, как любая беда, сближает людей, и вот теперь, лежа рядом на больничных койках, мы как бы заново узнавали друг друга.

О чем могут говорить и говорят сегодня два старых фронтовика? Конечно, о житье-бытье в это трудное переходное время, о политике, о военном лихолетье. Но у нас получилось так - больше о войне, о военных друзьях-товарищах.

Я ушел в армию из города Джетыгара, где окончил русскую среднюю школу в 1941 году. Аттестаты нам вручали 17 июня, и каждый думал - куда пойти учиться. Я мечтал об МГУ. Но через пять дней грянула война. Нас ждала другая судьба. После окончания военно-пулеметного училища в Златоусте я попал на Ленинградский фронт в 314-ю стрелковую дивизию, которая формировалась в Северном Казахстане, в Петропавловске. Дивизия участвовала в наступлении на Ропшу в январе 1944 года, затем на Нарву и на Кингисепп; последний взять не смогли, но звание "Кингисеппская" дивизия получила. А летом 1944 года она участвовала в наступлении на финском участке войны (наш 1078-й стрелковый полк получил звание "Выборгский") и дошла до Сайман-Канала, на рубежах которого Финляндия подписала капитуляцию о выходе из войны. Конец войны встречал под Прагой на 1-м Украинском фронте.

Говорю об этом к тому, что вроде бы и мне есть что рассказать, но в нашем разговоре доминировал Ахметказы. И это было вполне заслуженно. Во-первых, он служил в знаменитой 100-й особой стрелковой бригаде, которая в 1941 году формировалась и ушла на фронт из Алматы; в ней служили многие казахстанцы, которые геройски проявили себя на поле боя, отдали жизнь, - как Маншук Маметова, Абулхаир Баймульдин, а многие, вернувшись с фронта, достойно проявили себя уже в мирное время - как ставший известным ученым Сактаган Баишев, государственным деятелем - Аскар Закарин, писателями - Жекен Жумаханов, Азильхан Нуршаихов и другие.

Во-вторых, Ахметказы как рассказчик великолепен. Он неутомим и неисчерпаем. Он старше меня, но память у него, особенно на события военных лет, была поразительна, он помнил такие детали тех далеких времен, что приходилось только удивляться.

Сам Ахметказы служил разведчиком в артдивизионе бригады, комсоргом, затем парторгом батальона, трижды ранен и контужен, все три раза из далеких госпиталей возвращался в родную часть, награжден медалью "За отвагу", орденами Отечественной войны и Красной Звезды. Участвовал в боях за освобождение Варшавы, за взятие Кенигсберга, Берлина. О нем как об отважном воине и хорошем политработнике, не раз поднимавшем бойцов в атаку, с большой теплотой написано в книге командира батальона Героя Советского Союза Сергея Самкова "Друзья мои, однополчане". Но говорил он больше о своих друзьях-фронтовиках.

Не будучи ни историком, ни журналистом, я хотел как можно точнее изложить два места из больничного рассказа Ахметказы, которые произвели на меня сильное впечатление, - это о том, как начальник политотдела бригады ст. батальонный комиссар Сактаган Баишев дважды организовал оборону против танковых атак фашистов, и о том, как хоронили Героя Советского Союза Маншук Маметову.

Сперва о Сактагане Баишеве. Многие из нас знали этого очень скромного человека как крупного ученого, академика, организатора науки. В свое время он был редактором газеты "Социалистик Казахстан", директором Института истории партии при ЦК КП Казахстана, вице-президентом Академии наук республики, профессором КазГУ. Но в рассказе Ахметказы он предстает перед нами совершенно с новой стороны - как отважный воин и пламенный политработник, которого соратники по бригаде звали просто "наш комиссар".

Из рассказа Ахметказы. В декабре 1942 года наша бригада в составе 3-й ударной армии прибыла в район Великих Лук и заняла исходное положение около деревень Галушко, Гребушино и Сахно. Задача была - взять Великие Луки. 5 января 1943 года взяли деревню Сахно, но немцы яростно контратаковали под прикрытием восьми танков. Наша пехота не выдержала и стала отступать. Потом отступили и мы - бойцы из артдивизиона, это после того, как выстрелом из танка разнесло наше противотанковое орудие и был убит командир дивизиона капитан Константин Ионов, а ст. политрук Айнакулов был тяжело ранен. Но в это время на поле боя появился комиссар бригады Сактаган Баишев вместе с нач. штаба полковником Мостовым. Мостовой побежал останавливать пехоту, а Баишев криком "стой" остановил артиллеристов и организовал стрельбу из всех оставшихся противотанковых ружей, а одного из артиллеристов послал за подкреплением. Вскоре меня ранили, и я попал в медсанбат. Уже там узнал, что наши артдивизионщики под руководством комиссара отбили танковую атаку немцев и выстояли до прихода подкрепления. Великие Луки были взяты позднее, в начале февраля 1943 года.

Второй раз комиссара Баишева на поле боя я видел под Невелем в октябре 1943 года. Это были те самые ожесточенные сражения, о которых в книге командующего 3-й ударной армии генерал-лейтенанта К.Н.Галицкого "Годы суровых испытаний" (М., 1943) сказано: "В боях под Невелем отличилась 100-я особая стрелковая бригада. В ее составе много воинов-казахов сражались мужественно и самоотверженно. Бригада проявила большую стойкость, отбив четыре контратаки. В этих боях свой героический подвиг совершила дочь казахского народа пулеметчица Маншук Маметова, метким огнем косившая ряды фашистов" (с. 336).

14 октября перед бригадой была поставлена задача наступать правее Невеля, в направлении узловой станции Изочи. Это я знаю потому, что меня взял с собой на рекогносцировку командир артдивизиона Аскар Рахматулин. Задачу ставил командир бригады полковник А.А.Марецкий, с ним были нач. политотдела С.Баишев, зам. командира бригады Абулхаир Баймульдин. В 5-00 15 октября бригада перешла по переправе, сооруженной нашими саперами между озерами Большой Иван и Малый Иван, и к пяти часам взяла восточную часть станции Изочи. Но немцы ни за что не хотели терять важный железнодорожный узел и начали сильную контратаку. Сперва немцы наступали без танков, и здесь свою роль сыграл пулеметный огонь Маншук, который, срезая ряды вражеской пехоты, остановил ее. Но потом немцы в новой контратаке ввели танки, и тогда наша пехота не выдержала и стала отступать до штаба 2-го батальона. Здесь на поле боя прибыл Сактаган Баишев вместе с нач. штаба 2-го батальона Омаром Сырлыбаевым, остановил отступающие ряды, приказал окопаться и встретить танки огнем. Меня он послал в штаб противотанкового дивизиона привезти две резервные пушки. Прибывшему командиру батареи Тараруеву поставил задачу - остановить танки, за которыми шла вражеская пехота. Это был страшный и жестокий бой. Но мы устояли до прихода к нам на помощь 150-й Идрицкой дивизии.

Дальше Ахметказы рассказывал о Маншук и ее гибели. Наверное, нет казахстанца, который не знал бы о ее подвиге. Мы все читали, конечно, рассказ Жекена Жумаханова, смотрели фильм, посвященный ей. Во время совместной работы в КазГУ (я был тогда первым проректором) я много слышал о Маншук от ректора университета Аскара Закарина, который, кстати, первым написал о ней в армейской газете. Но рассказ Ахметказы Булатова имеет ту особенность и ценность, что это - рассказ одного из уже немногих оставшихся в живых участников того жестокого боя 15 октября 1943 года под Невелем, в котором погибла Маншук, волею судеб оказавшегося участником ее похорон.

Из рассказа Ахметказы. Мы все в бригаде знали Маншук и любили ее. Знали, что и Баймульдин и Баишев старались беречь ее и держали при штабе. Но Маншук, почувствовав такое отношение к себе, стала настоятельно добиваться, чтобы ее отпустили на передовую. В конце концов, пройдя соответствующую подготовку, она стала пулеметчицей. Товарищи из пулеметного батальона избрали ее своим комсоргом.

В том бою, 15 октября, она вела пулеметный огонь по наступавшей немецкой пехоте, пока ее позиция не была накрыта артогнем противника...

После этого боя Маншук посмертно была представлена к награждению орденом Отечественной войны. То есть она не сразу стала Героем Советского Союза. Это произошло позже, примерно через полгода. И здесь большая заслуга Малика Габдуллина. Будучи представителем политуправления РККА, он внимательно изучил наградные материалы Маншук, приехал в нашу часть и, побеседовав со многими, сказал: Маншук достойна звания Героя, подготовьте материалы, а я доложу высшему руководству РККА, надеюсь, там поддержат. И действительно, примерно через пять месяцев 5 марта 1944 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Маншук звания Героя Советского Союза. Наша бригада к тому времени уже была далеко от мест октябрьских боев. Если точнее, бригады уже не было, так как на базе нашей 100-й стрелковой бригады и 31-й бригады из Горького была создана новая часть - 1-я стрелковая Краснознаменная дивизия, и сражались мы уже на 1-м Белорусском фронте под Брестом. Но известие всколыхнуло всю дивизию, все были очень рады и взволнованы. И вот, спустя некоторое время, меня и Турара Абуова (он был из Джамбула) вызывают к нач. политотдела дивизии Андрею Тутыхину (Баишев к этому времени был откомандирован в резерв). Тутыхин зачитал нам телеграмму нач. ГлавПУРККА А.С.Щербакова, в которой предписывалось: найти останки Героя Советского Союза Маншук Маметовой и доставить в Невель. Там будут организованы торжественные похороны. И сказал, что выполнение этого задания поручается нам двоим.

Мы лишились дара речи - настолько неожиданным было задание. Даже не успели вымолвить: а если не сможем найти останки, ведь прошел почти год? Видимо, наше состояние было понято без слов. Нач. политотдела сказал: мы тут опросили многих, все говорят, что ближе всех к позиции пулемета Маншук были вы, так что должны справиться, вспоминайте. А в Невеле вас ждут городские власти. И добавил: а по выполнении задания получите двухнедельный отпуск. Позже мы узнали, что Тутыхину подсказал наши фамилии секретарь политотдела Мухаметбек Нуртазин, который сказал, что огневую позицию пулемета Маншук лучше знают комсорг дивизиона 76-миллиметровых орудий Турар Абуов и комсорг стрелкового батальона Ахметказы Булатов. Действительно, мы хорошо знали огневую позицию Маншук и помнили, что, после того как у нее кончились боеприпасы, она заняла позицию у другого пулемета, расчет которого вышел из строя раньше.

Тем не менее невозможно передать, что мы испытывали, направляясь на выполнение неожиданного и страшного задания. Я не раз видел смерть и муки раненых, сам трижды ранен, но ничего не сравнится с тем, что тогда испытывал, когда на склоне высоты, разыскав огневую позицию героической пулеметчицы, мы с Турашем собрали все, что осталось от нашей Маншук, и когда мы с этим шли в Невель...

Здесь нас ждали. Состоялись торжественные похороны. Отгремел салют, и мы навсегда простились с героической дочерью Казахстана. Это было в августе 1944 года.

На этом я мог бы закончить изложение рассказа Ахметказы, но до сих пор не могу прийти в себя от того, что услышал от него в заключение.

Конец рассказа Ахметказы.

Однажды мой хороший знакомый, которому я рассказывал обо всем этом, позвонил своему товарищу из одной алматинской редакции (название газеты с согласия Ахметказы опускаю. - К.А.) и порекомендовал принять меня и выслушать, мол, может быть, напечатаете. Тот (он был зав. отделом) направил меня к литсотруднику. Это был молодой парень, не старше тридцати. Как только я начал рассказывать о комиссаре Баишеве, о Маншук, он резко прервал меня и буквально бросил в лицо следующее: "Ай, бросьте, агай, ваши сказки о комиссарах, комсомольцах и коммунистах! Это они ведь привели нас к такой "победе". Не будь их, может, Германия победила бы в той войне и мы давно зажили бы такой же жизнью, как другие нормальные народы".

Я, видимо, онемел, дыхание перехватило, не помню, как выскочил из кабинета, помню лишь одно - как шел по улице и долго, долго плакал. Это было в прошлом году, и с тех пор, Канеке, вы - первый, с кем снова говорю на эту тему. Но вы же меня поймете.

Я был потрясен услышанным. Сразу не нашелся, что и сказать. Возможно ли такое? Неужели этот молодой литсотрудник так невежествен, что ничего не знает об идеологических и геополитических установках фашистов, о том, что в случае их победы они имели в виду уничтожить большинство славян как неполноценную расу, а нас - азиатов, в том числе и своих союзников - японцев, - считали "недочеловеками" со всеми вытекающими отсюда последствиями?

Но, немного опомнившись, я все-таки спросил Ахметказы: "А вы потом не пошли к зав. отделом, который вас послал к литсотруднику?" Ахметказы ответил: "Что вы, я уже не мог и не хотел. Бог с ними..."

Мы пролежали вместе в одной палате больше двадцати дней. Первым выписался я. Я простился с Ахметказы, пожелав ему скорейшей поправки.

...А из головы до сих пор не выходит мысль: где-то по алматинским улицам спокойно ходит молодой литсотрудник, нанесший старому ветерану жестокую обиду и взаправду считающий, что было бы лучше, если бы в той великой войне полвека назад победили фашисты.