Соколов Виктор, Страна.Ру, 7 июля

После террористического акта в Тушине, когда нам всем еще раз напомнили, насколько мы стали беззащитны от террористов, невольно вспоминаешь советское время, где о терроре на националистической почве в нашей стране, во всяком случае, в послевоенное время, почти не говорили. Терроризма действительно не было, поэтому взрывы, прогремевшие 8 января 1977 года в московском метро и в центре столицы, повергли людей в шок. В то время автор этих строк работал в КГБ СССР и наряду с другими принимал участие в розыскных мероприятиях.

Когда 8 января 1977 года в Москве прогремели взрывы на улице 25 Октября, в магазине на площади Дзержинского и в вагоне поезда метро между станциями "Измайловский парк" и "Первомайская" у многих москвичей началось что-то вроде внутренней паники. После войны люди отвыкли от взрывов, а о терроре на националистической почве вообще ничего не слышали. Да, были диссиденты, были несогласные с однопартийной системой, желавшие введения западной демократии. Общество еще не забыло громкие сталинские процессы и послевоенное дело врачей. В СССР граждане могли себе представить покушение на политического деятеля из-за недовольства советской властью, но они не могли себе представить человека, способного взорвать ни в чем не повинных людей в метро, в магазине, на оживленной улице. В головах советских людей того времени не укладывалось, что оказывается можно погибнуть от взрыва коварно подложенной в сумке утятницы, начиненной смесью аммонита и пшеничной муки, или от примитивной мины, брошенной в урну.

Люди боялись ездить в метро и вообще в транспорте. Из-за одного этого случая катастрофически резко упал авторитет советской милиции и КГБ, которых многие считали искусными мастерами, а на деле, как решили многие, оказалось, что они ничего не могут. Начались разговоры в духе "какая-то в державе советской гниль". Раз уж милиция и КГБ, о которых столько написано героических рассказов, снято столько впечатляющих фильмов, нас не могут защитить, что говорить о других организациях, где служащие не носят погон. Там, наверняка, вообще полный развал. И в этом люди отчасти были правы, потому что многие нынешние аналитики называют именно 70-е годы началом серьезного системного кризиса в Советском Союзе, который в дальнейшем получил меткое прозвище "застой". Но были и другие разговоры. Они сводились к тому, что все, мол, начинает гнить и, конечно, с головы, но КГБ все же еще держится и делает свое дело. И все-таки все были уверены, что преступники будут пойманы, и их поймали.

Можно было бы порадоваться за советских людей, которые хотя бы в недалеком прошлом жили спокойно и о терроре знали только по сообщениям радио и телевидения с Ближнего Востока, из Северной Ирландии или Испании, где уже тогда активно орудовали террористы. Достаточно вспомнить жертвы Олимпиады в Мюнхене в 1972 году, бойни в Ольстере и в Стране Басков. Но нельзя забывать свою собственную историю во всем объеме. А эта история говорит, что терроризм, связанный с применением взрывных устройств в массовом порядке, к сожалению, стал распространяться впервые именно в России. Русские взрывники "бомбисты" начали этим заниматься во второй половине XIX, и связано это было с деятельностью революционных организаций "Народная воля", "Черный передел", Боевой организации эсэров и других, менее известных мстителей. Это была, как они говорили, пропаганда действием.

8 января 1977 года все оперативные подразделения КГБ и милиции были собраны по тревоге. Первоочередные следственные действия на местах происшествий, особенно в вагоне метро, где количество жертв и пострадавших было особенно велико, дали результаты: применены самодельные взрывные устройства. На месте происшествия были найдены фрагменты обычной чугунной утятницы, которая была начинена взрывчаткой и кусками металла, для обеспечения зоны поражения. Взрывное устройство сработало от обычного будильника, изготовленного на часовом заводе в Ереване. Будильник стал одной из ниточек, которая привела к преступникам.

В результате реализации дела были арестованы Степан Затикян, Акоп Степанян и Завен Багдасарян, вступившие на путь террора в стремлении отделить Армению от СССР. Лидером группы был Затикян, который ранее уже отсидел в тюрьме за свое диссидентство. Террористов судили на закрытом судебном заседании и приговорили к расстрелу спустя два года после взрывов.

Для поиска взрывников был задействован весь оперативный и технический состав КГБ СССР и милиции, агентура и доверительные связи, знакомые и даже родственники оперработников. На совещании начальство не уставало повторять, что поимка убийц - дело чести КГБ. В МВД было также. В ту холодную зиму на работе пропадали с утра и до самой поздней ночи, всеми завладел какой-то азарт - обязательно поймать террористов, чтобы освободить общество от страха.

О том, насколько интенсивен был поиск, говорит такой случай. Автор этих строк, как и все оперработники КГБ участвовавший в поисковых мероприятиях, получал немало сигналов о "подозрительных лицах", которых кто-то видел в метро, об "исчезнувших таинственным образом гусятницах" с кухни родственников и много другой, извините, чепухи. Но по приказу ни один оперработник не имел право игнорировать по собственному усмотрению ни один сигнал, даже самый глупый и предвзятый. Проверку каждого сигнала нужно было доводить до конца. Все работавшие по этому делу приятно удивлялись, когда в ходе поиска выяснялось, что "твоим подозрительным человеком" уже занимается другой оперработник. Бывало, что сотрудник милиции или местных органов КГБ наводил справки о попавшем в их поле зрения человеке, проверкой которого уже занимаешься ты. В ходе работы пути тех, кто искал, очень часто пересекались. И происходило это только потому, что преступников искало все общество.

Из истории российского террора. К началу ХХ века правоохранительными органами Российской империи было выявлено и ликвидировано более пятидесяти подпольных "динамитных лабораторий", где готовились и снаряжались самодельные бомбы. Наиболее громкими убийствами, совершенными с помощью бомб, стали убийства императора Александра II (1881 год, Санкт-Петербург), Великого Князя Сергея Александровича (1905 год, Москва), а после Октябрьской революции - немецкого посла в РСФСР графа Мирбаха (1918 год, Москва).

Подавление первой волны революционного движения (1885-1905) привело к массовой эмиграции членов народовольческих и близких к ним боевых групп в страны Европы, Северной и Южной Америки. Свой опыт русские боевики активно передавали зарубежным революционным и экстремистским организациям, например участникам итальянского освободительного движения, руководимого Гарибальди, националистам в Ирландии, Сербии, анархистам Франции, Испании, США и ряда других стран.

В послереволюционной России уроки революционеров-взрывотехников были хорошо усвоены. Уже в 1918 году терроризм стал государственной политикой молодой Советской державы. Лозунг "На Белый террор ответим Красным террором!" стал официальной доктриной и способом ведения Гражданской войны. В этих условиях диверсионные акты с применением самодельных взрывных устройств широко применялись Красной Армией, а также партизанскими соединениями в годы Гражданской и Великой Отечественной войн. Опыт применения самодельных мин был богатым, поэтому неудивительно, что сделать такую мину не представляло особого труда.

К концу ХХ столетия взрывные устройства стали самым распространенным средством совершения терактов не только в политических, но и в криминальных целях. Причина такого предпочтения проста: тяжелые разрушительные последствия взрывов в сочетании с большой площадью поражения, а также низкая вероятность поимки взрывника. Для преступника важно также, что волна сообщений в СМИ после такого теракта вызывает обстановку паники и страха. А это и является главной целью террористической деятельности. Существенную роль в распространении именно взрывного терроризма играет доступность сведений о технологии их изготовления и применении. Кроме того, легко достать исходные материалы для их производства в кустарных условиях.