Владимир Литвинов, "Новое поколение", 11 июля

Николай Ефимович Морозов уже не похож на того известного всем в Казахстане по фото в газетах и по телерепортажам о ежегодных битвах за урожай Героя Социалистического Труда, первого секретаря Семипалатинского и Целиноградского обкомов партии, члена ЦК КПСС: полного, "с задиристой грудью", решительного, уверенно вершившего судьбы сотен тысяч людей

В московской квартире меня встретил похудевший, а главное, как показалось, сомневающийся, как бы ищущий какой-то высший смысл, какую-то новую правду человек.

С корректурой своей второй книги в руках он больше похож на "переделкинского" писателя, погруженного в самокопание, чем на авторитетного "секретаря Суукова", как его уважительно называли на самых отдаленных полевых станах и животноводческих отгонах.

- Какими вопросами вы мучаете себя?

- Вопросов много: когда, почему, как начались просчеты, ошибки, которые привели к искажению благородных идей построения общества социальной справедливости, которые привели к перерождению самих представителей высших эшелонов власти и тем разрушительным, катастрофическим последствиям, что мы переживаем на развалинах СССР и КПСС.

- Давайте тогда уж, коль заговорили, закончим с плохим, с ошибками и потом поговорим о хорошем, о созидании. По истории мы знаем, ошибки у советской власти были с первых дней, на что всегда был готов ответ, мол, непроторенной дорогой идем, товарищи. Ошибки коллективизации убедительно и красочно описаны в литературе методом "соцреализма" у Шолохова в "Поднятой целине". А чем "партийцы" 25-тысячники в "Поднятой целине" отличались от сотен тысяч "партийцев" на целине казахстанской, в чем заключались их просчеты и искажения "генеральной линии"? Вы в партии с какого года?

- С 53-го года, как раз с начала целинной эпопеи.

- Значит, номенклатурные деяния происходили на ваших глазах.

- Ответственно говорю, большинство были люди чести, большого государственного ума, патриоты, болеющие за народ, за судьбу страны. Но были и откровенные карьеристы, и "перевертыши", и даже предатели. Что двигало ими - расчет или глупость - это отдельный вопрос.

Целина 50-х - это крупнейший социально-экономический проект, как принято сейчас говорить, но наивности, глупости, фальши и догм было много.

В то время я, как молодой коммунист и секретарь райкома комсомола в Семипалатинской области, должен был присутствовать на заседаниях бюро райкома партии.

ЦК КПСС поворачивал внимание парторганов к решению экономических вопросов. На практике такая установка выдвигала на первое место хозяйственную деятельность под лозунгом "Догнать и перегнать Америку по производству продуктов питания". За срыв плана снимали с работы. Партократы подменяли специалистов- хозяйственников.

Бюро райкома подчас превращалось в пугало. Дисциплина насаждалась страхом. Отсюда и растут корни таких явлений, как угодничество, подхалимаж. Воля людей подавлялась. В партийную номенклатуру стали проникать люди, которым было все равно чем руководить - колхозом или баней, лишь бы быть первым.

Нередко обстановка на бюро походила на разбор подсудимого в трибунале. Пример подавали из высших эшелонов власти. Был у нас второй секретарь ЦК КП Казахстана Титов, проводя бюро, он из четырех пальцев показывал решетку и говорил: "Не сдашь хлеб, пойдешь в каталажку!"

А что делалось на местах.

Свидетелем подобного бюро я был в 1956 году в Ново-Шульбинском районе. При плане полтора миллиона район сдал 2,5 миллиона пудов зерна, а из области идут угрозы "Усилить сдачу!". Сдавать нечего, одни отходы. Приезжает первый секретарь обкома Койчубаев, круглый, румяный, как баурсак, зычным голосом всех отчитывает: "Что ты сидишь, в носу колупаешь, хлеб не сдаешь!?"

Вытащили на бюро из постели больного председателя крепкого хозяйства Тимошенко. "Лежишь, зерно прячешь, в тюрьму его, пусть подумает!"

Прокурор уводит. Обстановка накалилась до предела. Очередь за Филиппом Безверхим. Председатель самого бедного колхоза, малограмотный мужик, дрожит от страха, нелепо оправдывается. Секретарь требует: "Не сдашь 500 пудов - положишь партбилет". Филипп приехал домой, выпил водки и стрельнул в себя из ружья. В сердце не попал, отбил плечо. Отняли руку. В скором времени умер.

А в это время бюро продолжалось. Доложили, что урожай большой, а хлебоприемный пункт не справляется, зерно греется в буртах, портится, хранить негде.

Секретарь накинулся с угрозами на директора - честного, ответственного коммуниста: "Завтра приеду, порядка не будет, пойдешь под суд!"

Петр Алексеевич уехал, походил по территории, зерна невпроворот, идет дождь, но даже накрыть его нечем. Зашел на зерносклад и на стропилах повесился.

Уход из жизни был крайней формой протеста честных коммунистов против произвола и искажений партийных принципов.

После дикого бюро Койчубаева с работы-то сняли, но направили директором Республиканской выставки достижений народного хозяйства.

Но надо осознавать, что такие титовы и койчубаевы были в то время ничтожно малы числом среди настоящих "партийцев"

- А как вам удалось вырасти до высокого руководителя?

- Я задавался таким вопросом - возможен ли рост и реализация своих возможностей в иной системе? Думаю, нет. Сын рабочего-грузчика далеко не продвинулся бы, не имея широкого выбора, условий для образования в народном государстве. Не представляю, чтобы депутатом в то время мог стать аферист как глава пирамиды "МММ" Мавроди или бандит, вроде красноярского авторитета по кличке Бык.

Помню в 1948 году случай в родном Семипалатинске. На фабрике первичной переработки шерсти директором работал уважаемый всеми коммунист Каюмов.

Шерсть - товар ценный, вокруг фабрики крутились мошенники, но не могли к директору подступиться. На свадьбе сына, за спиной Каюмова, сделали жениху дорогой подарок, решили, что подобрали ключи к директору. Но тот пришел к секретарю обкома, рассказал, как втянули его в аферу, вернул деньги и повесился в туалете.

Это перед кончиной партия была раздута карьеристами до гигантских размеров, а в 53-м, когда я после демобилизации приехал в родные места и пришел в райком встать на учет, у секретаря заблестели глаза - грамотных комсомольцем и коммунистов в районах не хватало, и меня сразу направили секретарем райкома комсомола... Так что неправда, что на номенклатурные должности утверждали по протекции, да и чего ради, привилегий-то не было тогда еще, все это появилось гораздо позже.

Меня после четырех лет комсомольской практики и двух лет работы в обкоме направили в высшую партийную школу, но после третьего курса отозвали и избрали первым секретарем Урджарского райкома.

Напутствовал Динмухамед Ахмедович Кунаев: "Мой совет - всегда помните, что за спиной секретаря тысячи людей, их судьбы."

- Ваша личная карьера складывалась гладко?

- Не совсем. Через месяц работы узнал, что в районе сдохли 5 тысяч овец, падеж скота - привычное здесь явление, дисциплина слабая, нужно браться за кадры.

На майские праздники, на три дня, без сопровождения уехал на дальние отгоны изучать обстановку без подсказок. Объехал десятки отар, увидел все безобразия: у чабанов нет продуктов, медпомощи и т.п. Картина мрачная. Отгонные участки быстро облетела весть: новый секретарь "Сууков" объезжает бригады, откровенно рассказывали мне все.

По итогам собрал внеочередной пленум, невзирая на авторитеты, вынес на пленум в первую очередь персональный вопрос об авторитетнейшем председателе, Герое Соцтруда А.Д.Воронкове. На карту было поставлено все, если не пройдет вопрос, пакуй чемодан, конец карьере. Все висело на волоске, но произошел перелом, меня поддержали, даже близкий друг Воронкова: "Что же мы, коммунисты, стали неискренними, Воронков мой товарищ, но защищать не стану, обстановку в районе надо в корне менять!" Наказали, вывели из бюро.

Обстановка стала меняться, район вышел со временем в передовые.

Через 6 лет меня представили к званию Героя Социалистического Труда, хотя я был еще очень молод, но второй секретарь обкома Т.Кашаганов настоял на моей кандидатуре. В предсталенной характеристике есть такие цифры:

"За пятилетку поголовье овец увеличилось с 430 тысяч до 650 тысяч, коров на 58 процентов, продажа государству мяса, шерсти увеличилась в два раза, молока на 170 процентов, яиц в три раза, зерна в полтора раза".

Урджарский район, уютно расположенный на склоне гор, расцвел еще больше.

До революции местные конокрады воровали лошадей у китайцев и прятали на окраине села в березовой роще, отсюда и название "яр воров"

Мы электрифицировали, радиофицировали, построили детскую площадку, эстраду, торговые точки, сделали красивый парк. Помню, как радовались урджарцы. Интересно, что с ним стало? Знаю, что животноводство упало, сельское хозяйство в кризисе. Сохранился хоть парк или тоже в запустении, превращяется опять в яр?

Москва

*Сууков - обратный перевод с казахского на русский - Морозов.

**Яр воров - обратный перевод с русского на казахский - "Урджар"