Евгений Пастухов, "КонтиненТ", 17 ноября

"Авторитарная модернизация", проведенная Ататюрком в Турции, позволила этому государству занять достойное место на международной арене, но в конечном итоге сыграла с ним злую шутку. Теперь любые его демократические реформы будут считаться недостаточно убедительными, а чрезмерная либерализация грозит ликвидацией турецкого государства в его нынешнем виде

Республика Турция – изобретение сравнительно недавнее. На политической карте мира страна появилась в 1923 году, когда распалась некогда мощная евроазиатская и ближневосточная сверхдержава – Османская империя. Первая мировая война, как известно, закончилась для нее весьма трагично. Она проиграла и частично была оккупирована странами-победительницами. Порта, когда-то наводившая страх на своих соседей, являла собой печальное зрелище. Это была совершенно другая страна – потерявшая большую часть своих владений, разоренная войной и внутренними противоречиями, с разрушенной инфраструктурой и стремительно сокращающимся населением (сказывались военные потери, миграция немусульманского населения, эпидемии болезней и голод). В довершение всего, по словам современников, в обществе началось брожение и повальное моральное разложение. Страну заполонили дезертиры, бежавшие из тюрем заключенные, мигранты-мусульмане из бывшей европейской части государства.

Словом, Османская империя агонизировала, и ей срочно требовалась реанимация. Вместо этого генерал Мустафа Кемаль, возглавивший кемалистскую революцию, нанес смертельный удар по империи и указал туркам новый путь в светлое будущее. Так, Кемаль превратился в Ататюрка – "Отца народа" – и стал создателем и основателем современной Турции.

Евроазиатская держава

Кадровый военный Мустафа Кемаль прославился после героического противостояния турецких войск в битве за Дарданеллы. В той военной операции в 1915 году погибло около 230 тысяч турецких солдат, однако Кемаль, произнесший тогда знаменитую фразу "Я не приказываю вам наступать, я приказываю вам умереть!", изменил судьбу войны на этом фронте.

Точно так же в начале 1920-х годов он круто изменил судьбу Турции. Возглавив национально-освободительное движение, Кемаль положил конец иностранной интервенции. Однако впереди стояла куда более сложная задача для малоопытного политика – нужно было указать обществу пути развития государства. Сделать это было нелегко. Страна, за плечами которой имелся огромный культурный, религиозный, политический и экономический опыт Османской империи, чьей преемницей Турция себя считает, столкнулась с жесткой дилеммой: либо всеобъемлющая вестернизация, либо полное уничтожение.

Надо отметить, что Европа с ее динамично развивающейся промышленностью и плодами научно-технического прогресса давно служила образцом для подражания лидерам Османской империи. Европе действительно было что предложить, по словам Уинстона Черчилля, "разрушающейся, дряхлой Турции, у которой нет и гроша в кармане". Первые попытки культурного и технологического заимствования можно найти еще в начале XVIII века, когда в Порте начали распространяться европейские обычаи. Однако ветер перемен быстро стих под влиянием религиозных деятелей, выступивших против реформ, "несовместимых с установками Корана и шариата". Первого султана-реформатора Селима III в 1807 году свергли.

Очередной этап вестернизации коснулся прежде всего армии. Вместо янычарского корпуса турецкое войско получило французский устав, бельгийские ружья, русские мундиры, а привычный головной убор кавук поменяли на феску.

Реформы Танзимата ("Преобразование") в середине XIX века предусматривали европеизацию уже многих сторон жизни османского общества: в сфере законодательства, образования и финансовой области. Духовенство вынуждено было смириться с необходимостью изменений ради сохранения заметно пошатнувшейся целостности империи. Однако ситуация в стране все равно ухудшалась. Дело было в том, что после робких и малоудачных попыток переноса на местную почву экономических и культурных достижений Западной Европы султан и его приближенные занялись возведением в Стамбуле и его окрестностях дворцов и парков на манер версальских и проводили время в нескончаемых праздниках и развлечениях. Финансовые средства тратились бессистемно и бесконтрольно, казна истощалась, а бюджетный дефицит рос на глазах.

В период 1882–1909 годов национальный долг увеличился до 275 млн. долларов – чудовищно огромной по тем временам суммы. При этом положение крестьян, которые в отличие от горожан платили налоги, было ужасающим. На этом фоне росло недовольство традиционалистов. Больше всего их возмущало то, что держава, чей султан-халиф олицетворял духовную власть над мусульманами-суннитами всего мира, фактически превращалась в полуколонию Запада. Так как Османское государство было не в состоянии возвращать долги, европейские страны добились от султана права самим собирать налоги и пошлины.

Разумеется, когда после Первой мировой войны вновь стал вопрос, какие в стране нужны реформы, традиционалисты, признавая определенные преимущества в европейской организации общества, предлагали ограничиться лишь внешней модернизацией обветшалой Османской империи. Ататюрк же решил не делать "евроремонт", а сломать дом и построить новый.

Трудности перевода

Мустафа Кемаль призвал население страны отказаться от имперских традиций и построить современное сильное национальное государство. Во главу угла он поставил национальную идею. Конечно же, Ататюрк не хотел превратить Турцию в некую европейскую страну, просто он стремился сделать свое детище равным европейским державам, а для этого надо было научиться играть по их правилам. В итоге родилась турецкая нация и турецкое государство.

В 1922 году по инициативе Кемаля был упразднен султанат и провозглашена республика с президентом, парламентом и конституцией. На следующий год кемалисты ликвидировали халифат. Таким образом, президент Ататюрк и его окружение отказались от глобальных претензий Турции на то, чтобы стать гарантом сохранения и распространения ислама. Больше того, из конституции убрали статью "Религия турецкого государства – ислам". Республика по конституции стала светским государством.

По сути, Ататюрк и его соратники разорвали последние нити, связывающие их с Османской империей. И это неудивительно. Империя ассоциировалась у него со средневековьем, национальным позором и унижением, которое турки пережили после мировой войны и интервенции. Слово "цивилизация" означало у него безусловное и бескомпромиссное внедрение образа жизни и культуры Западной Европы. Поэтому Ататюрк открыто выступил против исламского духовенства, занимавшего очень сильные позиции в обществе.

Ататюрк упразднил министерство шариата, закрыл отдельные религиозные школы и колледжи, а позже запретил шариатские суды. Все религиозные учреждения стали частью государственного аппарата. Уголовный кодекс оставил вне закона политические ассоциации на базе религии.

Коран перевели на турецкий язык, выходным днем вместо пятницы кемалисты объявили воскресенье, а мечеть Айя-София в Стамбуле превратилась в музей.

Следующий удар был нанесен по традиционной одежде. Власти новой страны внедрили в обиход европейский костюм. В одной из речей Мустафа Кемаль так объяснял свои намерения: "Было необходимо запретить феску, которая сидела на головах нашего народа как символ невежества, фанатизма, ненависти к прогрессу и цивилизации, и заменить ее шляпой – головным убором, которым пользуется весь цивилизованный мир. Таким образом, мы демонстрируем, что турецкая нация в своем мышлении, как и в других аспектах, ни в коей мере не уклоняется от цивилизованной общественной жизни".

В Турции изменился гражданский и уголовный кодекс, страна получила новые кодексы для всех отраслей жизни: был введен григорианский календарь, арабскую письменность заменили латинским алфавитом, была введена правовая система европейского типа, согласно которой женщины получили избирательные права.

В 1934 году Турция избавилась от старорежимных и привычных "эфенди", "бей" и "паша" и заменила их обращениями "господин" и "госпожа". Одновременно 1 января 1935 года вводились фамилии. Мустафа Кемаль получил от Великого национального собрания фамилию Ататюрк, а его ближайший сподвижник, будущий президент и лидер Народно-республиканской партии генерал Исмет-паша – Иненю – по месту, где он одержал крупную победу над греческими войсками.

Другими словами, кемалисты за относительно небольшой промежуток времени осуществили в Турции реформы, аналогов которым не было в других мусульманских странах на протяжении всего XX века. Впрочем, скорость реформ не раз критиковалась в обществе и становилась поводом для шуток. В университете Анкары в то время вышла юмористическая газета. На вопрос "Кто такой турецкий гражданин?" там был дан такой ответ: "Турецкий гражданин – это человек, который женится по швейцарскому гражданскому праву, осуждается по итальянскому уголовному кодексу, судится по германскому процессуальному кодексу, этим человеком управляют на основе французского административного права и хоронят его по канонам ислама".

Надо отметить, что европейский опыт с трудом приживался в турецких реалиях. Именно поэтому Ататюрк, проводя либеральные реформы, оставался крайне авторитарен даже по султанским меркам. Левые политические деятели Турции до сих пор вспоминают о репрессиях, которым подвергались их предшественники при первом президенте.

У Мустафы Кемаля было немало тайных и явных врагов. В тех условиях Ататюрк мог сохранить свою власть и направить страну по пути радикальных перемен только как диктатор. Впрочем, если бы не ореол национального лидера, героя освободительной войны и огромный авторитет в армии, которые защищали его от нападок оппозиции, для первого турецкого президента все могло закончиться плачевно. А так, в борьбе с политическими и религиозными оппонентами, в экономической политике он мог позволить себе то, что не мог бы любой другой. Когда в конце 1920-х годов грянул мировой экономический кризис, Мустафа Кемаль обратился к политике государственного регулирования экономики. Правительство распространило государственную собственность на значительные секторы промышленности и транспорта, а с другой стороны, открыло рынки для иностранных инвесторов. В 30-е годы Турция уже занимала третье место в мире по темпам промышленного развития.

Демократия с азиатским лицом

Следует отметить, что Ататюрк, пытавшийся превратить Турцию в современное демократическое государство, с самого начала действовал жесткими методами. Потому неудивителен и официальный культ Ататюрка в Турции. Его портреты висят в государственных учреждениях и кофейнях. Его статуи стоят на городских площадях и скверах. Его изречения можно встретить на стадионах и в концертных залах, в парках и на бульварах, вдоль дорог и даже в лесах. Его слова цитируют общественно-политические деятели, военные, профессоры и студенты.

Многие эксперты ставят в заслугу Ататюрку то, что он всю свою абсолютную власть употребил на реформы. Однако иначе и быть не могло. Турция держалась исключительно на авторитете харизматического лидера.

Сам Кемаль, кстати, хотел построить в Турции современную политическую систему, сходную с европейской. Однако он понимал, что хотя он и смог заставить турка жить и одеваться по-европейски, заставить его думать по-европейски он был не в силах. Менталитет жителей Турции оставался прежним. Поражавшие весь мир реформы кемалистов распространялись в основном на города. Лишь самым краем они касались деревень, где на тот момент жило подавляющее большинство турков. Что говорить, если и сегодня "турецкая деревня остается такой, какой была столетия назад. Она живет и руководствуется собственными законами, выработанными в ходе истории, в течение жизни многих поколений".

Именно поэтому первый президент жестко, а порой и жестоко, расправлялся со своими противниками, прежде всего исламистами и коммунистами. А его национальная идея в конечном итоге привела к насильственной тюркизации народов, населявших Турецкую республику. Например греков, которые не хотели "отуречиваться", он просто изгнал из страны, а курдов заставил забыть, что они курды, что у них были свой язык и культура.

Смерть Ататюрка в 1938 году заметно снизила темпы процесса вестернизации страны. В правящей элите и турецком обществе нарастал раскол. Сторонники Кемаля и традиционалисты начали борьбу за альтернативные пути государственного развития.

К началу 1950-х годов на политическую сцену вышли сразу несколько партий, сломав монополию правящей Народно-республиканской партии. Однако с уходом ближайших соратников Ататюрка Турция вступила в полосу внутрисистемного кризиса. Он развивался на фоне обострившихся социальных противоречий, нараставшего этнополитического конфликта в курдских провинциях. Трудности усугублялись усиливавшимися распрями среди правящих элит, погрязших в коррупции и беззакониях.

Турции требовался новый Ататюрк, который своим авторитетом смог бы объединить все слои общества для решения новых сложных задач. Можно сказать, что у турков, как у многих восточных народов, сохранилась приверженность к харизматической власти. В 20-х годах прошлого столетия это привело к появлению авторитаризма нового типа – сильной, по сути тоталитарной, власти, сочетающей демократические принципы руководства страной. Однако в 50-е годы проблема заключалась в том, что среди политиков не было фигуры, равной Ататюрку. Кроме того, превращение страны в диктатуру противоречило интересам Турции, начавшей стучаться в дверь европейского сообщества. В этих условиях регулирующую роль в политической жизни страны взяла на себя армия. Она нарушила один из главных принципов Кемаля ("армия должна быть вне политики") и стала тем стержнем, вокруг которого объединилось общество.

Особая роль армии в государстве мало смущала турецкое общество. Военные стали неотъемлемым элементом политической жизни страны еще со времен существования корпуса янычар в Османской империи. Сам Кемаль в сохранении республики полагался исключительно на людей в погонах, которые превратились при нем в самую привилегированную касту.

Таким образом, турецкая армия стала искусственно введенным в политическую систему элементом, который обеспечивает жизнеспособность турецкого государства. Армия, надо отметить, самый организованный, многочисленный и мощный из всех политических институтов Турции. Так или иначе в сфере ее влияния оказались почти все стороны общественно-политической и экономической жизни страны. Многие отставные генералы, адмиралы и офицеры вступают в политические партии. Значительная часть сенаторов – бывшие военные, президентами страны были как минимум пять генералов.

Кроме того, бывшие военные заняты в различных государственных учреждениях, частных фирмах и предприятиях. Влияние на турецкую экономику оказывало Общество взаимопомощи армии, которое было самой доходной организацией страны. Все офицеры и генералы турецкой армии были членами этого общества.

Бывшие и действующие военные были фактически связующим звеном между армией и гражданским обществом. И такое положение вещей позволяло военным действовать закулисно, но эффективно. Как правило, они не выдвигались на передний план, особенно когда в этом не было острой необходимости. К примеру, в период правления Ататюрка профессиональные военные – вожди кемалистской революции – и так находились у власти. Однако после того как в период с 1960 по 1980 год военным пришлось совершить три переворота, они перешли к другой тактике.

После переворота в сентябре 1980 года был образован Совет национальной безопасности во главе с начальником генерального штаба Кенаном Эвреном, в который также вошли командующие родами вооруженных сил, а также командующий жандармерией. В Турции был распущен парламент, правительство, запрещены все политические партии, подавлены как левые, так и правые экстремистские группировки. СНБ объявлялся высшим органом государственной власти, призванным нормализовать политическую обстановку, чтобы страна в перспективе вернулась к гражданским формам правления.

Международное сообщество не стерпело "глумления над демократией" и Турция оказалась в изоляции. Справедливости ради надо отметить, что при всех политических кризисах, военные, беря власть в свои руки, достаточно быстро передавали ее гражданским политикам. И самое главное, они оставляли незыблемым прежний государственный строй, установленный еще Ататюрком.

Как показывает опыт, именно армия в Турции является оплотом кемализма и последним форпостом перед исламистами и другими угрозами обществу, с перспективой ликвидации сложившихся устоев и образа жизни Турции. Проблема светской Турецкой республики заключается в том, что эффективные выступления военных на политическом поприще все же не принесли им окончательной победы над противниками реформ Ататюрка. По большому счету, в Турции, несмотря на ее успехи, остались те социальные, этнические и политические конфликты, которые постоянно порождают кризис власти в стране. И гражданские власти в рамках демократической системы справиться с ним пока не в состоянии.

Диктат турецких военных, открыто попирающих демократию, конечно же, вызывал и вызывает растущее недовольство как внутри страны, так и за рубежом. Налицо конфликт военных с идеей демократизации Турции. Особенно это обстоятельство раздражает Евросоюз, частью которого Турция давно хочет стать. В европейских странах с давними демократическими традициями недоумевают, как могут военные обеспечивать демократическое развитие государства, если их место в казарме. О какой, по их мнению, демократии может идти речь, если в политике и экономике за генералами, как правило, остается последнее и решающее слово. Демократии в такой ситуации действительно мало. Под давлением Евросоюза, Турция может решиться на сокращение роли армии в ежедневной жизни страны и снизить политический вес военных в ключевых органах, таких как СНБ, планирующем внешнюю и внутреннюю политику. Кое-что уже претворяется в жизнь.

Однако в том-то и заключается турецкий парадокс, что люди в погонах являются главной опорой демократического и светского государства в Турции. Для того, чтобы демократические преобразования в этой стране продвигались и стали необратимыми, как во времена Ататюрка, так и сейчас, требуется постоянное воздействие военных. Вопрос в том, какую цену готовы платить турки и европейцы за становление гражданского общества в Турции? Ведь следствием дальнейшей либерализации страны, скорее всего, станет сворачивание Турции с пути, предначертанного ей Ататюрком, и не факт, что отказ от авторитарного наследства сделает Турцию более демократичным государством европейского типа. Скорее наоборот, чем более демократичной будет Турция, тем дальше она будет от Европы.