Александр Добровольский, "МК", 11 сентября

Среди главных "творцов великой социальной революции" Дзержинский выделяется своей "черно-белостью". Борец с преступностью и организатор "большевистского террора", защитник детей и беспощадный фанатик коммунизма… Однако случались в жизни несгибаемого чекиста эпизоды, показывающие его совсем с иной стороны. Оказывается, извечный аскет порой способен был на проявление... пылких любовных чувств. И пользовался взаимностью.

Как складывались отношения Феликса Эдмундовича с представительницами прекрасного пола?

Судить об этом можно по документам, многие из которых стали известны лишь теперь, накануне 130-летнего юбилея создателя легендарной ЧК.

Достаточно взглянуть на фотографию юного Феликса, чтобы понять - такой просто не мог быть обойден женским вниманием. И действительно, во время учебы в гимназии Дзержинский часто получал записочки от девушек. Причем работала эта "почта" при помощи преподавателя словесности, который даже не догадывался о своей посреднической роли. Дело в том, что учитель, работавший по совместительству и в мужской, и в женской гимназиях, предпочитал на улице пользоваться калошами - для пущей сохранности обуви. Придя на урок, он оставлял их в гардеробе, и девушки, улучив момент, засовывали внутрь записки для Дзержинского. Когда словесник перебирался в мужскую гимназию и снимал там калоши, Феликс незаметно забирал из них очередное послание. Кончилось тем, что однажды преподаватель все-таки эту переписку накрыл. Будущий председатель ЧК получил изрядный нагоняй от своих наставников. Этот инцидент, возможно, стал одной из причин ухода Феликса из гимназии.

Письма о первой любви

Историю его первой настоящей любви раскрутили лишь в наши дни. Профессор Академии ФСБ Александр Плеханов обнаружил, что в одном из московских архивов сохранилась целая пачка писем, адресованных Феликсом некоей Маргарите Николаевой, и занялся их изучением. Почти все письма относятся к 1899 году, когда Дзержинский находился в ссылке в Вятской губернии. В этой глухомани, в заштатном городишке Нолинск, молодые люди и познакомились. Маргарита тоже была ссыльной - ее, дочку священника, слушательницу престижных Бестужевских курсов, отправили из столицы на север за участие в студенческих беспорядках. Уже вскоре упоминания о новой знакомой появились на страницах дневника Дзержинского.

"…Действительно я неравнодушен, разве это не минутное увлечение от нечего делать? Мне хочется с ней говорить, видеть ее серьезные, добрые очи, спорить с ней. Если она дома, мне трудно читать, сосредоточиться, все думается о ней. ...Как жалко, что она не мужчина. Мы могли бы быть тогда друзьями, и нам жилось бы хорошо... поддерживая друг друга, могли бы с огромной пользой прожить это время. Женщин же я, право, боюсь. Боюсь, что дружба с женщиной непременно должна перейти в более зверское чувство. Я этого допускать не смею. Ведь тогда все мои планы, вся жизнь должна будет очень и очень сузиться. Я тогда сделаюсь невольником этого чувства и всех его последствий. Сдержать же себя тогда, когда уже данное чувство народится, будет уже слишком поздно…"

"Как это М. может со мной дружить? Разве я такой ловкий актер? Мне кажется, что рано или поздно... она, узнав меня, прямо прогонит меня. Так должно случиться. А теперь для нас полезно не рвать своих товарищеских отношений…"

Товарищескими они, впрочем, оставались недолго. Уже в начале 1899-го Феликс признался Маргарите в любви и узнал, что пользуется взаимностью. Вслед за тем случилось и окончательное "слияние двух лун". Но столь близкие отношения длились недолго. Феликс совершил серьезный проступок - в порыве гнева вышвырнул из дома полицейского. Наказанием стала высылка в еще более отдаленное место - село Кайгородское. Оттуда влюбленный революционер чуть ли не каждый день писал письма в Нолинск предмету своей страсти.

"Кажется, что хотя мы так мало жили с тобой, однако бросить все, порвать ни Вы, ни я не в состоянии будем. Вы когда-то говорили, что боитесь с моей стороны только увлечения - нет, этого быть не может. В таком случае я бы с Вами порвал... Я Вас глубоко уважал - и хотя узнал Вас хорошенько, однако еще более стал уважать, что со мной никогда не случалось. Я обыкновенно при первом знакомстве с женщинами робел, при более же близком был грубым и терял всякое уважение. (Получается, что Николаева была у ФЭД отнюдь не первым объектом плотских утех, случались и до того интимные связи. - Авт.) Теперь же случилось иначе. Ведь нельзя это назвать увлечением..."

"...Ты видишь во мне фанатика, а между тем я просто жалкий мальчуган... Я могу совсем разбить твою жизнь и тем разобью окончательно и свою собственную. Венчаться тоже, по-моему, надо будет избегать всеми силами. Ведь мы никогда не должны быть мужем и женой, зачем же связывать себя, ограничивать свою свободу и самому сознательно усиливать искушение и тем ослаблять свои уже надорванные силы. Я ведь сам первый предложил о венчании. Но теперь, когда чувствую себя так слабым и бессильным, мысль эта меня пугает..."

(Сохранившиеся в архиве письма молодого Дзержинского не только рассказывают о его чувствах и мыслях. Они наглядно иллюстрируют тогдашний уровень образования будущего "рыцаря революции". Недоучившийся гимназист писал по-русски очень нескладно, с ужасающими ошибками. Например, "послезавтра" он выводил: "после за втра". Но Феликс Эдмундович сумел позднее восполнить гимназические пробелы: в тюрьмах и ссылках он усиленно занимался самообразованием.)

Переписка оборвалась в конце лета 1899-го: Дзержинский совершил побег из ссылки - первый в своей богатой приключениями жизни. Эмиграция, бурная революционная деятельность охладили прежний пыл его чувств. И когда Маргарита пару лет спустя все-таки разыскала своего избранника, в ответ на ее письмо с признанием, что любит по-прежнему, женщина получила весьма категорическую отповедь.

"Я за это время, которое прошло после последней нашей встречи, решительно изменился и теперь не нахожу в себе того, что некогда было во мне, и осталось только воспоминание, которое мучает меня. ...Лично о себе мне приходилось мало думать; когда же попал в тюрьму и более года был абсолютно оторван от внешнего мира, от друзей и знакомых, а потом сразу попал в довольно свободные условия заключения, связи мои с товарищами и внешним миром возобновились, и я получил свидание - тогда я стал жить и живу теперь и личной жизнью, которая никогда хотя не будет полна и удовлетворенная, но все-таки необходима. Мне кажется, Вы поймете меня, и нам, право, лучше вовсе не стоит переписываться, это будет только раздражать Вас и меня... Я - бродяга, а с бродягой подружиться - беду нажить..."

Очарованный Чарной

Дзержинский быстро вырос в профессионального революционера-нелегала. Однако молодость брала свое - аскетом он, вопреки собственным рассуждениям в дневниках и письмах, все-таки не стал. И на внимание со стороны некоторых представительниц слабого пола отвечал взаимностью.

Весьма сильным оказалось увлечение будущего главного чекиста "соратницей по революционной борьбе" Юлией Гольдман. Он познакомился с ней еще до своего первого ареста, в Вильно, и даже поспособствовал тому, что юная бунтарка Юлия в конце концов прониклась социал-демократическими идеями. Ссылка Феликса в Вятскую губернию и случившийся там роман с Маргаритой Николаевой, казалось, навсегда отдалили его от Гольдман, однако спустя несколько лет она разыскала Дзержинского, который вновь оказался в тюремной камере, и добилась свидания с ним, выдав себя за двоюродную сестру. С того момента их отношения развивались бурно. Некоторое время молодые люди жили вместе, и отношения между ними стали столь близкими, что позволили кое-кому из коллег-революционеров даже считать их супругами. Однако на самом деле официально брак Дзержинского и Гольдман не был зарегистрирован. Они просто не успели пожениться.

Помешала болезнь: у Юлии уже давно развивался туберкулез. В 1902 году в Швейцарии, Гольдман простудилась и умерла на руках у своего жениха.

Еще одним увлечением молодого Дзержинского - правда, очень недолгим - стала Сабина Файнштейн. Между ними какое-то время даже шла оживленная переписка, от которой сохранилась в архивах лишь "женская половина" - письма Сабины к Феликсу.

Наконец неисправимый бродяга "бросил якорь в тихой семейной гавани". 10 лет спустя после вятской любовной истории в его жизнь вошла та женщина, которая смогла окончательно завоевать сердце "рыцаря революции", - Софья Мушкат. Симпатичная девушка, дочка варшавского чиновника, которую все звали партийным именем Чарна, тоже участвовала в революционной борьбе, печатала листовки, распространяла запрещенную литературу, даже была избрана делегатом съезда польских социал-демократов. Встретившись однажды на сходке в конспиративной квартире с известным уже революционером "товарищем Юзефом", она сразу же обратила на него свое женское внимание, несмотря на изрядную разницу в возрасте ("Юзеф"-Дзержинский был на 11 лет старше). Да и Феликс Эдмундович не остался равнодушен к обаятельной девушке. Вскоре Софья якобы "не нарочно" стала работать помощницей Дзержинского. Их отношения развивались и… "Нечего себя обманывать. Я хочу видеть эту девушку, ощущать ее присутствие рядом с собой", - записал он в дневнике. А через некоторое время сделал Чарне официальное предложение.

Супружеская жизнь у них складывалась непросто. Вскоре после свадьбы Софью арестовали и отправили в ссылку, а вернувшись она узнала, что с очередным этапом заключенных отправился в дальние края ее муж.

В ссылке, у Софьи Сигизмундовны родился сын Ян - самая большая любовь Железного Феликса. А вот с супругой у знаменитого революционера отношения постепенно перешли в прохладную стадию. После событий октября 1917 года Феликса Эдмундовича закружили заботы государственные: ЧК, наркомат путей сообщения, комиссия ВЦИК по улучшению жизни детей… Все это необходимо было для дела революции, которому он посвятил себя раз и навсегда.

"Его единственной дамой сердца была пролетарская революция" - такая фраза соратника по работе в ЧК Лациса лучше всего подходит для того, чтобы подвести итог в разговоре о роли слабого пола в жизни Дзержинского.