Эрик АУБАКИРОВ, "Экспресс К", 29 сентября

Когда говорят о присоединении к России Семиречья, Заилийского края и Киргизии, то в первую очередь вспоминают Перовского, Колпаковского, Перемышльского и прочих генералов и офицеров. Спору нет, это они были творцами тех далеких исторических событий, но, по сути, исполнителями. Кто же был главной движущей силой, кто отдавал приказы, кто организовывал военные походы для покорения неподвластных степей и гор?
Ответ тоже вроде бы ясен – император Николай I и канцлер Карл Нессельроде. Но из истории видно, что и царь и канцлер были противниками продвижения в Азию, опасаясь столкновений с Великобританией. К тому же, в Семиречье Россия имела бы неприятности с Китаем, который после разгрома джунгар считал эти края неотъемлемой территорией Поднебесной. Так кто же был инициатором продвижения русских войск в Семиречье? Здесь на передний план выступает фигура малоизвестного генерал-губернатора Западной Сибири Густава Гасфорта. В стародавние времена это была весьма популярная личность. Анекдотов о нем ходило не меньше, чем в наши времена про Штирлица. Жизнь его достойна книги или фильма. Родился Гасфорт в 1794 году в семье вестфальских дворян лютеранского исповедания. Когда наполеоновские войска захватили Польшу, он 12-летним мальчишкой бежал в русскую армию. Как говорится, сын полка. Затем был направлен в ветеринарную школу, а потом в корпус инженеров путей сообщения. Наряду с Гасфортом там учились такие ставшие известными впоследствии люди, как братья Муравьевы-Апос-толы, Сергей и Александр Строгановы, Андрей Готман, Сергей Лихардов, Федор Рерберг. В начале Отечественной войны 1812 года молодой офицер Гасфорт строил фортификационные сооружения и редуты, наводил и взрывал мосты. Под пулями неприятеля взорвал переправу через Днепр, строил оборонные сооружения под Бородино, за что был произведен в поручики. Участвовал в нападении на авангард Мюрата при селе Тарутино, участвовал в сражении при Малом Ярославце и под Вязьмой, в преследовании французов от Медыни к Красному. В 1813 году под сильнейшим огнем противника взорвал мост через Эльбу. В битве под Лейпцигом был ранен в ногу, в сражении при Арси-сюр-Об попал в плен, но освобожден новгородскими кирасирами.
Он был отличный вояка, умный и образованный человек. Награды и звания заслуживал делом. В 1825 году Гасфорт – командир егерского полка в отряде великого князя Николая, будущего императора. Там они и сдружились. Гасфорт всячески поддерживал Николая в его притязаниях на престол, участвовал в разгроме восстания декабристов. За долгие годы воинской службы на Кавказе, в Молдавии, Польше и Венгрии дослужился до генеральского звания.
В 1851 году Гасфорт был назначен генерал-губернатором Западной Сибири. Он приехал в Омск с молодой женой, сменив на этом посту князя Горчакова, который оставил о себе недобрую память. Вот что писал военный инженер Мартьянов: "Новый корпусный командир не замедлил пожаловать в Омск. Это был ученый генерал, не в смысле наших, вообще военно-ученых, оканчивавших курс в Академии генерального штаба, но особенно ученый, учившийся у нас и за границей в нескольких университетах и академиях и имевший до пяти докторских дипломов по разным сферам наук. Человек почтенных лет, но, как студент, весьма гуманный, мягкий и обходительный, он не принадлежал к типу громовержцев и всей своей фигурой, голосом и манерами походил, скорее, на профессора, нежели на строевого генерала-фронтовика". Вообще характеристики Гасфорта весьма неоднозначны и противоречивы. Петр Семенов-Тян-Шанский считал генерал-губернатора недюжинной личностью. Вместе с тем он отмечал, что административных способностей, к сожалению, Гасфорт не имел. А генерал Бобков и Чокан Валиханов наоборот подчеркивали хорошие административные способности Гасфорта. Но все они соглашались, что генерал-губернатор был очень опытным человеком, имел несомненные способности в военном деле, личную храбрость и безукоризненную честность. "Не был бюрократом и рутинером, а наоборот, проявлял личную инициативу в делах, в которых считал себя сколько-нибудь компетентным", – писал Тян-Шанский.
Десять лет правил Гасфорт Западной Сибирью. Много сделал он для края, провел административные реформы, построил церкви, школы и больницы, образовал военный Березовский округ. В Омске хранят память о Густаве Христиановиче, правда, как-то странно. Одну из центральных улиц Омска в обиходе называют Любинским проспектом – в честь его молодой жены Любы, умершей в 23 года. Существует предположение, что станция "Любино" и Любина Роща также названы в память о ней. Кстати, неофициальным символом Омска является скульптура Любови Гасфорт в образе задумчивой барышни, присевшей на скамейку с томиком стихов. Вообще, Гасфорт даже в старости был большим ценителем женской красоты. Три раза был женат, причем все время на молоденьких девицах. И всех их он пережил.
Гасфорт уделял особое внимание делам, происходившим в казахской степи. Был знаком и дружен со многими влиятельными людьми степного края. Один из его адъютантов обязательно был представителем феодальной казахской знати, например, Чокан Валиханов. Но самым близким сотрудником у него был Карл Гутковский – пристав Большой Орды, великолепно знающий казахский язык, знакомый со всеми нюансами переменчивой степной знати, умеющий лавировать в феодальных и родоплеменных интригах.
Гасфорт был очень тщеславным. Мечтал прославиться и войти в историю как человек, присоединивший к России Восточный Казахстан и Семиречье. Известный публицист Венюков, едко высмеивая российское чиновничество, написал, что основной причиной присоединения Семиречья к России послужило желание Гасфорта приставить к своей фамилии титул Заилийский. Это, конечно, сатира, но доля истины здесь есть.
Будучи опытным военачальником, Гасфорт понял, что не составит большого труда завоевать степной край, раздираемый борьбой между родами и кланами. С его приездом в Омск резко активизировалась деятельность военных и разведывательных отрядов. Гасфорт постоянно бомбардировал официальный Петербург рапортами, в которых убеждал императора в необходимости занять Семиречье. Иногда, не дожидаясь распоряжений из столицы, Гасфорт просто ставил столичных чиновников перед свершившимся фактом. Другому бы такое с рук не сошло, но дружеские отношения с царем сглаживали вольности Гасфорта, хотя канцлер Нессельроде постоянно жаловался на него императору.
В 1851 году отряд полковника Карбышева, объединившись с дружинами казахских султанов, разрушил кокандское укрепление Тойчубек в Илийской долине. А еще через несколько лет майор Перемышльский основал форт Верный, ныне Алматы. И Гасфорт, и Гутковский прекрасно понимали, что самый действенный метод привлечения степняков на сторону России – это защита от барымты и нещадных поборов кокандцев. Поэтому первым делом русские казаки преследовали кокандских сарбазов, угнавших скот и людей в рабство, и возвращали награбленное. А чтобы в следующий раз было неповадно, сжигали кокандские селения, угоняли скот и уничтожали грабителей. Укрепления военного назначения разрушались, оружие реквизировалось, а родственников местной знати брали в заложники.
Конечно, это жестоко, но таковы были законы того времени – показать свою силу. Естественно, степняки потянулись под защиту русской колониальной администрации. Вот это и было "мирное добровольное присоединение степняков к Российской империи".
В 1858 году был снаряжен торговый караван в Кашгар, целью которого было ознакомиться с военно-политическим значением этого важного пункта Центральной Азии. Нужно было выяснить, не готовятся ли китайцы к войне за Семиречье. Эта задача была возложена на Чокана Валиханова. В 1860 году состоялась особая экспедиция во главе с полковником генштаба Циммерманом, которая с боем взяла Пишпек и Токмак, подчинив русской власти иссык-кульских кыргызов, находящихся во власти кокандского хана. Опасения российского канцлера Нессельроде оправдались – в 1853 году грянула Крымская война, одной из причин которой было желание англичан наказать Россию за колониальную экспансию в Азии.
По-разному можно относиться к Густаву Гасфорту. Ура-патриоты могут увидеть в нем злобного и коварного колонизатора, жестоко покорившего степняков. Но если бы его не было, то история Казахстана могла повернуться по-другому: скорее всего, Семиречье стало бы китайской провинцией.