Елена Грибанова, aprk.kz, 4 октября

Будучи одним из членов авторского коллектива, готовившего биографический справочник "Наркомы Казахстана", изданный в 2007 г., однажды задержалась взглядом на фотографии Онгарбаева Акая. Вопрос: "Где я видела это лицо?" плавно перешел в другой: "Кого же он мне напоминает?" Имя подсказало ответ: да это отец моей коллеги! Наконец, после долгого планирования встречи я беседую с Даулбаевой Галиной Акаевной – выпускницей Московского историко-архивного института 1963 г., заместителем директора, директором Центрального государственного архива научно-технической документации КазССР – РК в 1982–1995 гг. о жизненных и профессиональных перипетиях ее и ее близких.
– Галина Акаевна, давайте начнем нашу беседу с "самого начала": кто Ваши родители, откуда они родом, чему посвятили жизнь?
– Моя мама, Спасская Глафира Александровна, родилась в 1909 году в г. Ельце Орловской губернии (сейчас это Воронежская область) в семье высококвалифицированного мастера путейца. Бабушка Ульяна Демьяновна умерла, когда моей маме минуло полтора года. Ее воспитала тетя, сестра отца, который не выдержал свалившегося на него горя, заболел и вскоре умер.
Старшие дети, мама была седьмой, получили образование и профессии. Маме удалось окончить только начальную школу. Свои коррективы наряду с семейными проблемами внесли события 1917–1918 годов. Пришлось рано начать трудовую деятельность: сначала почтовым работником, затем, по призыву партии и комсомола, добровольцем уехала на металлургический завод на Донбасс. В 1932 году по настоянию старших сестер, которые жили в г. Москве, переехала к ним и устроилась на работу на одну из пищевых фабрик. Моя мама с детских лет была очень активным человеком. Втайне от родных вступила сначала в пионерскую, затем комсомольскую организацию, стала членом партии. Везде, где трудилась, избиралась секретарем первичных ячеек.
Знакомство моих родителей произошло в одном из райкомов партии г. Москвы. Молодых людей сблизил возраст, папа был ровесником мамы, и общность судеб: папа тоже рано потерял родителей и выстраивал свою судьбу сам. Он, Онгарбаев Акай – уроженец с. Байкадам (ныне Саутакен) Сары-Суйского района Джамбулской области. Имея начальное образование в пять классов, решил стать финансовым работником. Пройдя разного уровня курсы, поступил на работу в Гурьевское отделение Государственного банка СССР. Затем, как перспективный работник был направлен в г. Москву на рабфак в учебный комбинат Госбанка СССР, который окончил с отличием в 1934 году. Отличаясь целеустремленностью, большой жаждой знаний, особенно общественно-экономических и политических, папа много времени уделял самообразованию. Ему этого было недостаточно, поэтому он поступил в Институт востоковедения, который через два года из-за начавших репрессий расформировали. Папа был вынужден перевестись во Всесоюзный Коммунистический институт журналистики им. "Правды". Именно в тот период и проявились лидерские качества отца. Он активно участвовал в работе комсомольской, затем партийной организации, избирался секретарем первичек, являлся членом бюро райкома партии г. Москвы. В марте 1938 года его, как члена партии, мобилизовали в школу НКВД СССР. В 1939 году он был направлен в г. Алма-Ату в Наркомат государственной безопасности, через непродолжительное время Онгарбаева избрали освобожденным секретарем парторганизации НКВД КазССР, в июле 1940 года назначили секретарем партколлегии ЦК КП (б) Казахстана. Наркомом (с 1946 – Министр) государственного контроля он стал в феврале 1943. В этой должности проработал 12 лет, одновременно являлся заместителем Совнаркома Республики. Был членом ЦК КП (б) Казахстана и депутатом Верховного Совета Казахской ССР. Диплом же по специальности газетного работника он получил в декабре 1940 года, сдав государственный экзамен в Казахском государственном институте журналистике. Таким образом, мой папа по образованию – журналист, по профессии – партийный работник.
Мои родители поженились в конце 1938 года. Это событие отметили семейным ужином. Через год родилась я. После чего мама принимала участие только в общественных работах, посвятив себя семье.
– Детство – самая безмятежная, самая счастливая пора жизни. Какие самые первые детские воспоминания остались в Вашей памяти?
– Мое сидение на диване в женсовете. Конечно, в 3–4 года я не могла знать, где именно я нахожусь. Будучи уже сотрудником Центрального государственного архива КазССР, я как-то разговорилась со своей коллегой, помнится, ее звали Лидией Соколовой. Вот она мне и напомнила этот эпизод, восхитившись мной как очень терпеливым ребенком. У меня в памяти осталось тягостное ожидание завершение чего-то мне мало понятного и желания поскорее очутиться дома. В годы войны мама постоянно участвовала в общественных мероприятиях. Помогала распределять эвакуированных раненых солдат и офицеров по госпиталям. Их надо было вынести на носилках из вагона, провести санобработку, и передать врачам. Работа была не из легких. Члены женсовета так же опекали семьи военнослужащих, эвакуированных в Казахстан. После войны маму наградили медалью "За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг." и именными наручными часами швейцарского производства. Военные трудности сказались на мамином здоровье: после войны, когда мои родители решили обзавестись другими детьми, мама больше не смогла выносить ни одного ребенка.
Другой эпизод, врезавшийся в память: мое не состоявшееся выступление перед ранеными бойцами. Я должна была прочитать простенький стих, что-то вроде "Идет бычок качается, вздыхает на ходу…". Но произнеся первую строку, поймала на себе взгляд бойца, у которого были ампутированы конечности. Его выражение лица и обрубленное тело так потрясли меня, что я забыла вторую фразу, пробормотала что-то типа: "Я не умею рассказывать" и поспешно ретировалась.
В годы войны мы жили в коммунальной квартире. Наша семья из трех человек занимала две смежные комнаты в доме по ул. Дзержинского (сейчас ул. Нурызбай батыра) напротив театра. В нем тогда размещались драматические труппы и русская, и казахская.
В нашем же доме, в котором Акай Онгарбаевич проводил считанные часы из-за занятости на работе, систематически появлялись приезжие: папины близкие и дальние родственники. Подчас он с трудом разбирался, кто есть кто. Мама звонила отцу на работу сказать о прибытии гостя, папа спрашивал имя, и независимо от ответа давал "добро" на прием. В начале войны в г. Алма-Ату приехали мамины сестры с мужьями, в составе коллективов эвакуированных предприятий, на которых они работали. Конечно, они тоже жили у нас, но не больше года. В результате мы никогда не жили втроем. Мама иногда выражала недовольство скученностью, но папа всегда останавливал ее ворчания, напоминая, что большая часть горожан живет еще более тесно. В 50-х годах соседи получили отдельную квартиру, и только тогда мы заняли третью комнату.
Конечно, яркое впечатление произвел День Победы. Счастливая суета, слезы, кителя с наградами… Тетя Лиза, соседка по коммуналке, возится с пирогами. А я забралась на подоконник и рыдаю: ведь я самая несчастная девочка на свете, потому что мой папа не воевал. Родители меня успокаивали: чтобы солдаты могли победить, их нужно было кормить, лечить, одевать, обеспечить их оружием. Кто это делал? Те, кто остался в тылу. И папа один них. В 1946 году я отмечала День Победы в кругу маминых сестер и их мужей в г. Москве в районе между остановкой метро Таганская и Курским вокзалом. В небе были аэростаты с портретами Сталина, освещенные разноцветными прожекторами. Я помню, что меня, завернутую в одеяло, вынесли на улицу, чтобы я могла полюбоваться салютом. Фейерверк тогда я видела впервые в жизни.
– В советском обществе наркомы и министры относились к элитарной его части. В сталинскую эпоху, на которую пришлась самая продуктивная часть жизни Ваших родителей, требования к партийно-советским чиновникам были очень жесткими. Один неверный шаг или даже выявление обстоятельств, которые от поведения личности никак не зависели, и человек мог получить пулю от палача. В 1937–1938 гг. государство "отблагодарило" таким образом 51 казахстанского наркома. К счастью, среди наркомов, назначенных после 1939 г., репрессиям подвергли только двоих. Но параллельно с репрессивной политикой государство для партийно-советских управленцев создавало систему льгот. Галина Акаевна, Вы осознавали, что живете несколько иначе, чем дети других, не "номенклатурных" родителей?
– У меня никогда не было ощущения причастности к избранной части общества. Мы жили скромно, как и окружающие нас семьи. В годы моего детства и отрочества в нашем доме стояли две железные кровати, дерматиновый диван, буфет, большой обеденный стол и стулья. Первый гарнитур у моих родителей появился в 1951 году. Он был спальным и до сих пор находится в нашей семье. Качество его отменное. Другое наследство – обручальное кольцо мамы, которое она купила себе сама в честь 25-летия их совместной с папой жизни и золотая брошь, к сожалению, когда-то потерянная, в силу своей не особой востребованности.
Как-то секретарь папы сказала моей маме, что в день зарплаты в их учреждении выстраивается две очереди: одна в кассу, другая – к Акаю Онгарбаевичу. Папа постоянно кого-то ссужал деньгами, в основном студентов. Вопрос о том, все ли они потом к нему возвращались, остается открытым.
Помимо достойной по тем временам зарплаты были и другие блага. Продукты мы получали в специализированном магазине, который находился в районе вокзала "Алма-Ата 2" не далеко от саксаульного склада. Мама ходила туда пешком, беря с собой тележку, т. к. папа не позволял ей в таких случаях вызывать служебную машину. "Надо мной все смеются", – говорила она. "Ничего, посмеются и перестанут", – отвечал папа. В машину мы садились с мамой только тогда, когда выезжали в Дом отдыха в горах, в котором за нами была закреплена комнатка. Там мы могли отдыхать в любое время.
Наш дом был гостеприимным. Мама была хорошей хозяйкой. Приехав в Казахстан из России, она быстро освоила национальную кухню. Научилась самостоятельно разделывать мясо, собственноручно изготавливала казы, шужук, солила и вялила конину. Моей маме не была свойственна номенклатурная чванливость. Помимо родственников и гостей, живших у нас неделями, к нам часто на обед приходили дети, с которыми я общалась. На Новый год мама готовила подарки для моих друзей и всем нам устраивала праздник. Однажды меня пригласили на детский день рождения в семью эвакуированных ленинградцев. Было весело и интересно. На обед в качестве основного блюда подали картофельное пюре с жареным луком. Я по пути домой выразила недоумение по этому поводу, т. к. считала, что в данном случае были уместнее сосиски. Мама одобрила меня за такт, я не обсуждала это в присутствии хозяев и гостей, но жестко отчитала за не понимание того, что у людей разный достаток и разные возможности.
Надо отметить, что я как-то быстро в детстве поняла, что взрослые разговоры, которые постоянно велись в моем присутствии, не следует никому пересказывать. Но с другой стороны, кого из детворы могли заинтересовать падеж скота или срывающийся план хлебопоставок?
Другой привилегией было ателье, где мама могла иногда заказывать себе что-то из одежды, изредка перепадала обновка и мне, но папа этого не одобрял. Он любил иногда надо мной подшутить, я сердилась и в такие минуты ему выдавала что-то вроде: "А вот я тебе не скажу, что у меня платье новое…", раскрывая тем самым мамин секрет. Сам папа, как правило, не замечал, во что мы с мамой одеты.
С ателье связан один забавный случай. Страна страдала от отсутствия товаров первой необходимости. Правительственное ателье не было исключением. Рулоны тканей туда поступали в ограниченном количестве, и выбирать даже женам министров было особенно не из чего. Однажды на каком-то мероприятии собралось несколько клиенток этого ателье: все они оказались в платьях из одной ткани и почти одинакового фасона. Этот эпизод на долгие годы был поводом для различных шуток.
Но было то, что мое детство действительно отличало от жизни многих моих сверстников. Во время отпуска родители всегда брали меня с собой в поездки. Кроме г. Москвы, где жили мои тети, к которым мы ежегодно наведывались, я бывала в Ленинграде, на курортах Крыма и Кавказа, Прибалтики, Одессе. Родители старались, чтобы поездки были не только оздоровительными, но, главным образом, познавательными. Исторические музеи, музеи искусств, памятники архитектуры, памятные места, знаменитые оперные театры Большой, Мариинский, Одесский, Московский Художественный Академический Театр, которому мои родные отдавали предпочтение, были знакомы мне с детства и оставили неизгладимое впечатление на всю жизнь. Любознательность, отличавшая моих родителей и меня, передалась и моим детям.
В поездках папа не пропускал ни одного букинистического магазина, приобретал редкие издания классиков мировой литературы и постепенно в нашей семье сложилась хорошая библиотека. Понимая значимость истории и культуры, Акай Онгарбаевич, будучи зампредом Семипалатинского облисполкома, инициировал установление памятника на могиле Абая Кунанбаева. Могила великого поэта находилась в степи, возле зимовки, в мало посещаемом в те годы месте. Виной этому был Семипалатинский полигон. Как это ни странно, вопрос о необходимости памятника долго обсуждался. Папе все-таки удалось добиться его установления.
– А как оказалось, что Ваш папа, в 1955 году, министр с опытом работы в годы Великой Отечественной войны, оказался вторым руководителем областного масштаба?
– В 1954 году Жумабай Шаяхметов, возглавлявший партийную организацию Казахстана с 1946 года, был отправлен в Чимкентскую область первым секретарем обкома. Ни ему, ни партийной организации Республики ЦК КПСС не дал каких-либо объяснений по этому поводу. Позже стало известно, что "на верху" не понравилось отсутствие энтузиазма руководства Казахстана в связи с планами Н. С. Хрущева по освоению целины. Прибывший вместо Шаяхметова Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко начал менять команду. Говорят, в соответствующем постановлении ЦК Компартии Казахстана в качестве одной из причин кадровой ротации указывалось "национализм". Для папы и его окружения такая формулировка звучала как насмешка: с юности эти люди получали образование, работали, обзаводились семьями, дружили в интернациональной среде. Папе никаких претензий по работе не предъявили: сообщили об освобождении от должности и приказали ждать. Именно так. Он ведь был одним из "солдат партии" и не был волен собой распоряжаться. Затем последовало назначение, которое необходимо было безропотно принять: с 1955 года по 1965 год папа работал в Семипалатинском облисполкоме, т. е. в те годы, когда полигон активно использовался для испытаний атомного оружия. Потом его направили в Центральное статистическое управление заместителем начальника. Позже он выразил желание возглавить один из совхозов Талды-Курганской области, но из-за состояния здоровья вскоре вернулся в город и стал заместителем начальника Главного управления вычислительных работ. В 1971 г. папа прекратил трудовую деятельность и через три года умер. Ему было всего 65 лет. Работа рядом с Семипалатинским полигоном не прошла бесследно. За заслуги перед Родиной Акай Онгарбаевич был награжден орденами, медалями и многочисленными грамотами.
Мама пережила папу на 7 лет. Мои родители прожили славную, честную жизнь. Оставили о себе добрую память. Все, кто знал их, папины коллеги, родственники, друзья, просто знакомые, вспоминают их с большим уважением и теплотой. Я очень горжусь ими.
– Как складывалась Ваша собственная жизнь? Вы ведь взрослели и подходили к поре, когда человек отрывается от родительского гнезда?
– Я не была наделена той общественной жилкой, которой отличались мои родители. Хорошо училась, выполняла поручения. Но школьные годы не особенно запомнились. В классе 5-м влюбилась в своего соседа по подъезду Валеру. Влюбленность моя скоро прошла по очень банальной причине: "невеста" быстро вытянулась и "жених" вдруг оказался ростом до плеча. Упоминаю этот факт лишь потому, что судьба нас все-таки соединила, но в другом качестве: Валера и мой муж учились в одном вузе, были коллегами, мы гуляли на свадьбах друг друга, дружили семьями. У Гали и Валеры родились две дочери, как и у нас с Бахытом, причем разница в возрасте у них в один год. Теперь дружат наши дети и внуки.
Подошло время выбирать профессию. Мой папа предлагал мне поступать на исторический факультет Московского Государственного университета – ведущего вуза страны Советов. Даже добился предоставления мне направления для поступления. В те годы государство регулировало количество обучающихся в престижных вузах страны для соблюдения пропорций представительства студентов разных национальностей и республик. Однако сам же и изменил мой выбор. Будучи одним из руководителей области, курировал архивные учреждения. В беседе с начальником архивного отдела А. В. Кротенко он узнал о существовании Московского историко-архивного института. Тогда моя будущая коллега сказала папе: "Окончив МГУ Ваша дочь получит образование, а окончив МГИАИ – образование и специальность".
Поступила я без каких-либо проблем. Мне очень повезло: в годы моей учебы в историко-архивном институте был звездный состав преподавателей, почти все они являлись и авторами учебников, по которым позже училось не одно поколение студентов. По истории древнего мира нам читал лекции С. Л. Утченко, слушать его приходили и студенты других вузов. Когда Сигурт Оттович Шмидт читал лекции о периоде правления Ивана Грозного, это в те годы был его любимый период, возникало ощущение, что он жил в эпоху, о которой рассказывал. На экзамене по истории СССР он поставил мне отметку "хорошо", чем меня обидел. Готовилась я очень добросовестно, а мой любимый преподаватель, вероятно, был уставшим и не дал мне высказаться по вопросам билета, постоянно останавливая и предлагая продолжать уже по следующей теме. В результате я сбилась и нечетко ответила на дополнительный вопрос. Эти полудетские переживания ничто по сравнению с благодарностью Учителю, прививавшего многим поколениям учеников любовь к кропотливой исследовательской работе на благо отечественной исторической науки. В звездный состав преподавателей входили Н. А. Орлова, К. И. Рудельсон, Н. П. Ерошкин и многие другие. Запомнилась Н. В. Бржостовская, изучавшая и преподававшая историю зарубежных архивов. У нее была горжетка из черно-бурой лисицы, которую она постоянно где-нибудь забывала. А однажды, увлекшись научными изысканиями, забыла про своих детей, тогда еще учеников начальной школы, оставив их одних на даче, что, впрочем, не повлекло за собой никаких печальных последствий. М. Н. Черноморский, специалист-источниковед, автор учебников и монографий, инвалид Великой Отечественной войны, призывая нас к внимательности, рассказал печально-комичный случай из своей биографии. Спеша на лекции, он, переходя проезжую часть, не заметил троллейбуса и был им сбит. Отлетела "нога". Из машины выскочил побледневший водитель с остекленевшим взглядом, а пострадавший пробурчал: "Да помоги же. Я опаздываю. Не видишь, протез отстегнулся".
Конечно, в тот период юности помимо учебы важную роль играло общение со сверстниками. На одном из вечеров, организованных землячеством по случаю юбилея советского Казахстана, я встретилась с Бахытом, будущим мужем. Визуально мы знали друг друга с детства, т. к. семья Быхыта жила в том же доме, что и мамина приятельница, с которую мы часто посещали. В годы учебы мы дружили группой ребят и девушек казахстанцев, к которым примыкали мои однокурсницы. С некоторыми из них дружба сохранилась по сей день.
– Как формировалось Ваше отношение к профессии? Массовое сознание воспринимает порой работу архивиста как нечто скучно-нудное. Зачастую приходящим "с улицы" в архив так и не удается полюбить архивное дело.
– Первые впечатления от трудовой деятельности были очень противоречивыми. Мое "погружение" в профессию началось в 1960 году на практике в Алма-Атинском областном архиве. Он в тот период находился в небольшом здании на ул. Гоголя. Вероятно, здание было холодным, потому что будущие коллеги встретили меня закутанные в шали и с валенками на ногах. Позже я проходила практику в Центральном государственном архиве КазССР. Он так же находился в старом здании. Внешняя убогость обстановки резко контрастировала с высоким профессионализмом моих коллег, их интеллигентностью, преданностью выбранному делу. Центральный государственный архив считался ведущим в Республике. Там же 8 августа 1962 года с должности старшего научного сотрудника я начала свою профессиональную деятельность. Мне пришлось готовить справки по запросам граждан, т. е. искать информацию, подтверждающую рабочий стаж и заработную плату. Главной задачей было провести грамотный поиск. Для этого необходимо было хорошо знать фонды архива. Такое знание приходит не сразу, оно нарабатывается годами. Трудились самоотверженно. Порой задерживались после работы. Положительный результат поиска приносил удовлетворение, не передаваемое словами. Очень скоро я этой работой увлеклась. Следующим запоминающимся этапом профессионального роста была работа в читальном зале, сотрудник которого обязан был консультировать исследователей. Я, получив образование в России, историю дореволюционного Казахстана знала не так хорошо, как этого требовала ситуация. В ЦГА КазССР в тот период работал Киреев Баян Гайданович, один из первых выпускников МГИАИ, приехавший на работу в Казахстан в 1939 г. Если в нашей alma mater легендой был С. О. Шмидт, то в казахстанском архивоведении специалистом такого уровня являлся Баян Гайданович. Когда он что-то рассказывал, возникало ощущение, что всех губернаторов, городничих и приставов он знал лично. Мой старший коллега работал в тот период, когда его профессиональные знания не были востребованы в полном объеме. Вероятно, данное обстоятельство отразилось на его характере, очень сложном для повседневного общения. Но ко мне он отнесся благосклонно. Не было случая, чтобы Киреев отказался меня проконсультировать. Он оказал заметное влияние на мой профессиональный рост. Другой коллега, о котором я всегда вспоминаю с уважением и признательностью, Кужамуратов Казбулат Шайханович, так же выпускник нашего института. Он обладал врожденным аристократизмом, сочетающимся со многими талантами: рисовал, слагал стихи, был изумительным рассказчиком. Но главное: Казбулат Шайханович являлся превосходным про-фессиональным партнером. С ним мне приходилось сотрудничать уже в годы работы в Главном архивном Управлении, когда его возглавила Рамазанова Бижамал Рамазановна – первая женщина, руководившая архивной отраслью Казахстана. Именно тогда, в 1970-е годы в республике на высокий уровень была поднята работа по ведению делопроизводства и архивного дела в ведомствах. Благодаря сочетанию организаторского опыта Рамазановой и профессионализма Кужамуратова, Коновалова и других специалистов Главархива в учреждениях представителей архивной отрасли встречали как проверяющих, с мнением которых нельзя было не считаться.
Среди моих коллег было немало первоклассных профессионалов, руководство архивной отраслью той эпохи всячески поощряло получение специального образования. Истинные специалисты работали не только в столичных архивах, но и в государственных областных. Среди них уважаемые мною коллеги из Павлодарской области В. Д. Болтина и Л. В. Шевелева.
Важным этапом в моей карьере являлась руководство ЦГА научно-технической документацией. Этот архив был создан в 1974 году. Его первый директор Павлина Васильевна Олейникова сумела грамотно выстроить отношения с научно-исследовательскими и проектными институтами, ее наработки очень мне помогли, когда я стала директором архива. Признательна я и своему заместителю Надежде Кузминичне Емельяновой. Выпускница КазГУ, она отлично знала нормативно-методическую литературу, на основе которой осуществлялась деятельность архивистов, возглавляла экспертно-проверочную и методическую комиссию архива, от деятельности которой зависели содержание и полнота сохраняемых документов. 1990-е годы запомнились как очень тяжелые. Из отрасли один за другим исчезали специалисты. Вакансии приходилась закрывать людьми, не имевшими представления об архивном деле. Проектные институты как-то вмиг превратились в частные конторы, "прихватившие" ценное документальное наследие уходящей эпохи. Часть документов терялась, уничтожалось, а представители архивной службы в тот момент потеряли рычаги управления ситуацией. Эти годы сейчас "ударили по карманам" граждан и потребностям общества. Нет документов, нет возможности подготовить справки, защищающие социально-правовые интересы людей. Не сохранилась в полном объеме и проектно-сметная документация, которая необходима в повседневной практической деятельности.
– Галина Акаевна, в те годы специалистов руководителями не назначали, если они не являлись членами партии. При каких обстоятельствах Вы стали членом партии?
– В отношении меня точнее спросить, при каких обстоятельствах я не стала членом партии. Как я уже рассказывала, склонностью к общественной работе я не отличалась. Но через какое-то время после начала моей трудовой деятельности, папа стал интересоваться, не собираюсь ли я вступить в партию? Я отшучивалась, что выступила бы, но не принимают. Папа всерьез отвечал: "Раз не принимают, значит, плохо работаешь". Понимая, как для папы это важно, я как-то обратилась к секретарю партийной организации, начальнику организационного отдела Главархива Александру Григорьевичу Коновалову. На мой вопрос о членстве в партии он ответил, что с анкетами для госучреждений есть сложности и пусть мой папа на счет анкеты для меня похлопочет сам. Конечно же, такой ответ соответствовал действительности (официально партия считалась рабочей, представительство в ней других социальных групп регламентировалось). Папа же ответом Коновалова был явно шокирован. Как это, в партию с черного хода? Вопрос, таким образом, был закрыт.
– Запомнились ли Вам какие-либо чрезвычайные ситуации из Вашей профессиональной деятельности?
– Пожаров, краж, наводнений не было. В 1964 году архивный городок (в одном месте были сосредоточены несколько архивов) переехал с ул. Красина, 41 (легендарный адрес: в этом доме в 1928–1929 годах жил сосланный в г. Алма-Ату Л. Д. Троцкий, ныне это улица Ч. Валиханова, дом снесен, на его месте гостиница "Отрар") в здание по адресу пр. Абая, 39, где центральные архивы Республики находятся по сей день. Большое событие, так как перемещение архивных дел весьма трудоемкое дело. Перевозили их сами сотрудники без участия посторонней наемной силы. Молодежь, в том числе и я, сопровождали грузовики, расположившись на связках дел в кузове. Никто не роптал, не смотря на то, что архивный коллектив – женский коллектив. Все понимали важность момента и ценность груза.
Другое "ЧП" – одновременный уход в декретный отпуск мой и еще моих пятерых коллег. Мы рожали своих детей одна за другой в ноябре – декабре 1964 года. Как это пережила наш директор Менгеш Хусаиновна Абилова, для меня до сих пор остается тайной.
Окидывая мысленным взором свою профессиональную деятельность, я испытываю удовлетворение и благодарю судьбу за правильный выбор.
– А как же семья? Состоялась ли Ваша личная жизнь?
– С Даулбаевым Бахытом Бекжумановичем меня связывают более 50 лет совместной жизни. Он – кинооператор и кинорежиссер, член Союза кинематографистов СССР и Республики Казахстан. Вошел в историю отечественного кинематографа как создатель нескольких десятков документальных фильмов и автор ряда киносценариев. В 2005 году Бахыт издал книгу "Листва, скрывающая тротуар…". В подзаголовке указано стихи, рассказы, литература для кино. Книга посвящается Галине Акаевне. Когда наши дети стали выяснять, почему посвящение дано именно в такой формулировке, а не "жене", "любимой" или что-то в таком роде, он пояснил, что хотел, чтобы на книге стояли два имени: мое и моего отца. История нашего брака самая обычная, случалось, мы ссорились. Но, как сказала однажды наша старшая дочь, люди ссорятся из-за денег, вещей, измен и тому подобное, а наши родители – на идейной почве. Мое марксистско-ленинское воспитание и образование сказывались и в семейной жизни. Взгляд на действительность Бахыта не был зошорен идеологическими схемами, на жизнь он смотрел прозаичнее. Как бы не складывалась жизнь, мы всегда знали, что необходимы друг другу. В день золотого юбилея нашей совместной с Бахытом жизни дети вручили нам "Свидетельство о заключении счастливого брака" следующего содержания: "Данным свидетельством подтверждается, что супругам Даулбаеву Бахыту Бекжумановичу и Даулбаевой Галине Акаевне удалось пронести взаимную любовь и нежность через 50 лет счастливого, крепкого и надежного брака, заключенного по велению любящих сердец. Проверено временем! Свидетельство выдано супругам в день золотой свадьбы в присутствии друзей, родных, детей и внуков".
Мы воспитали двух дочерей. Старшая, Саулеш, окончила историче-ский факультет КазГУ, докторантуру в Канаде по специальности социальная антропология, доктор Ph.D, профессор, преподаватель университета в г. Калгари. Айгуль – выпускница Казахского государственного института искусств им. Жургенева, дизайнер по одежде. Теперь это Академия. В ней Айгуль и работает. Доцент, магистр искусства. С родным городом решила не расставаться. Обе дочки подарили нам по внуку. Двоюродные братья – самые близкие друг для друга люди. По-прежнему мы часто встречаемся с нашими друзьями. К сожалению, время постепенно забирает их от нас. Но остаются дети, внуки. Жизнь продолжается.

В авторской редакции. Под заголовком "Архивист – это призвание и целая жизнь" интервью опубликовано в журнале "Аружан", №9, сентябрь, 2013 г., с.