Татьяна СОКОЛОВА, "Комсомольская правда – Казахстан", 24 апреля

В этом году исполняется 105 лет со дня рождения писателя Юрия Домбровского. В фондах Центрального государственного архива РК хранятся его письма Зеину Шашкину, Любови Плахотной, Льву Варшавскому – людям, немало сделавшим для развития казахстанской культуры. "Комсомолка" решила опубликовать часть этой переписки.
Юрий Домбровский родился 29 апреля по старому стилю и 12 мая – по новому. Годом рождения считается 1909, но в одной из своих автобиографий сам Домбровский указывает почему-то 1912 год. И так – со многими датами, в разных источниках они разные. Родился будущий писатель в Москве. В 1926 году окончил седьмой класс, затем поступил на Высшие государственные литературные курсы, которые окончил в 1930 году. Учился также в ГИТИСе на театроведческом факультете.
В 1933 году Домбровский был выслан в Алма-Ату. Вот как он это описал: "В 1932 году группа моих товарищей в пьяном виде сдернула два или три домовых флажка и бросила их у меня – они валялись на виду, и значения им я не придавал. В результате я получил административную высылку за участие в "недоносительстве и укрывательстве". В Алма-Ате Юрий Осипович работал директором школы, преподавал литературу в школах и институтах, потом сам взялся за перо. В 1938 (кое-где указано в 1939-м) году Домбровский был арестован "за участие в диверсионной работе": "Я был арестован в Москве, куда был вызван для переговоров об издании моего романа "Хранитель древностей". Единственное обвинение, предъявленное мне в ходе следствия, бытовая связь с редактором Турксиба Медведевым, с которым я якобы вместе с товарищами по Союзу (писателей. – Авт.) Ив. Шуховым и П. Кузнецовым устраивали пьянки и вели а/с (антисоветские. – Авт.) разговоры. Так как это обвинение являлось голым сговором, никаких показаний я не дал и был осужден административно". Домбровского исключили из Союза писателей, он заболел эпилепсией и получил инвалидность второй категории. В 1943 (1944) году был освобожден постановлением Пленума Верховного суда и направлен по месту прежнего жительства – "очевидно, ввиду показаний самого Медведева, который был освобожден, восстановлен в партии и ныне, как мне известно, работает комиссаром промышленной эвакуации в Саксонии", писал Домбровский.
В 1944-м Юрий Домбровский обратился с просьбой восстановить его в членстве Союза советских писателей: "В литературе я с 1936 года. Написал три крупных романа – "Державин", печатался в журнале и издавался отдельно в 1939 году. В 1939 году закончил большой роман, принятый издательством к печати и доведенный до стадии авторской корректуры, роман о немецком нашествии и об изгнании и гибели интервентов – "Хранитель древностей". Роман был затерян, а последний экземпляр, находящийся у меня, похищен. Ныне закончил и сдал в одно из московских издательств роман "Обезьяна приходит за своим черепом". Насколько мне известно, роман издательством принят к печати. Имею ряд научных работ по истории. Научная работа моя протекала по линии Древнейшей истории Казахстана. В бытность мою старшим научным сотрудником ЦМК мной открыт древний город, раскопка которого была организована специальной экспедицией".
Кстати, в ЦГА РК сохранилась выписка из протокола Бюро Русской секции ССП КазССР от 14 августа 1944 года. В ней дается характеристика первой версии романа "Обезьяна приходит за своим черепом".
Ознакомившись по поручению руководства Союза с рукописью романа Юрия Домбровского и приняв во внимание подробные отзывы проф. Берковского и литконсультанта "Казахстанской правды" Л. И. Варшавского, Бюро Русской секции сделало следующие выводы: "1. Роман сделан умелой писательской рукой. 2. Роман читается с интересом. 3. Автор взялся за тему весьма ответственную: разоблачение псевдонаучных принципов фашистской немецкой идеологии. Немцы показаны в роли оккупантов не на востоке, а на западе; в круг действия введены иностранцы. Подобная тема требует в наше время от писателя огромного политического и художественного такта. За нее не без колебаний взялся бы и такой писатель-западник, как Илья Эренбург. Тема, кроме того, может быть раскрыта лишь в плане острого памфлета. Всем этим высоким требованиям роман Юрия Домбровского едва ли удовлетворяет. Он, несмотря на свою занимательность и на ряд других литературных достоинств, не на уровне поднятой темы (конкретную мотивировку см. в рецензии Н. Я. Берковского). У Юрия Домбровского немалые творческие возможности. Если Домбровский переключится на материал, близкий к нашей советской действительности и не рассчитанный на такую безграничную широту домыслов, какая оказалась неизбежной в "Обезьяне, приходящей за своим черепом", то можно ожидать, что он не в далеком будущем заявит о себе произведениями художественно значительными, и притом такими, которые по своему содержанию будут реализуемы в печати. Члены бюро Шарипова и Николич".
По словам самого Домбровского, "под влиянием критики, сделавшей ряд ценных замечаний и указаний, я проработал над текстом еще 2 года, углубляя его идеологическое содержание и приближая его к актуальности послевоенного периода. Кончил работу 14 октября 1946 года. Тогда же переслал роман в издательство "Московский рабочий". Роман вставлен в издательский план на 1947 год (см. отзыв проф. Берковского). Роман психологический и публицистический. Тема его – судьба людей запада – главным образом, людей науки, составляющих в борьбе за освобождение промежуточную прослойку. Ту, которая и в борьбе за освобождение не принимает участия, и к фашистам примкнуть не хочет. Точнее – ведущая роль идеологии в науке и гибель науки беспартийной. Крушение абстрактного надклассового гуманизма – основной двигатель истории…".
Творческие планы до лета 1947 года у писателя были такими: "1. Кончить лит. перевод романа Муканова "Дочь Сыр-дарьи". 2. Начать и кончить (к маю) повесть о людях науки, о советской науке, о борьбе советской науки за жизнь, о чувствах и патриотизме советского человека, об идейной принципиальности в науке, опять-таки о пролетарском гуманизме. Время и место действия: конец войны и начало мирного строительства. Действующие лица – медицинские научные работники ВИЭМа (борьба с раком). 3. Научно-критический очерк "Русская литература конца 19 века в борьбе против ницшеанства и расизма" – Чехов, Толстой, Достоевский".
В 1949 году последовал 4-й арест. Освободившись в 1955 году, Домбровский вернулся в Алма-Ату, а позже ему разрешили прописаться в родной Москве. Писатель не прекращал переписываться и поддерживать отношения с друзьями и коллегами из Алма-Аты долгие годы, периодически приезжать сюда.
"Мы были друзья"
Домбровский много переписывался с Любовью Плахотной. Любовь Георгиевна (1914-1992), заслуженный деятель культуры КазССР, долгие годы возглавляла Казахскую государственную художественную галерею имени Т. Шевченко, которая впоследствии стала Музеем имени А. Кастеева. Кстати, здание музея было возведено по ее инициативе.
"Дорогая Любовь Георгиевна! Я сейчас завяз в делах неинтересных и мало кому нужных – в переводе, рецензиях, книге о человеке малолюбопытном, о котором я обещал написать роман (о Добролюбове) и получил аванс. Ах, действительность – люди гибнут за металл!" (1972). "…Все время "все смешивается в доме Облонских". Редактор не то летит, не то сидит, не то уже слетел (уезжал в отпуск). Члены редколлегии набивают журнал своим собственным дерьмом доверху и переводами. А бедный Домбровский с бедным Иткиндом, Теляковским и Кастеевым (Домбровский писал об этих людях. – Авт.) все стоят и стоят в хвосте… Пишу вам в Ленинке – (Библиотека им. Ленина. – Авт.), этим объясняется странная форма письма. Дома вышли все конверты, вот купил по дороге, и чтобы не завалялось, посылаю сразу же. У меня все по-прежнему. Добиваю 4-ю часть. Если считать с "Хранителем", то работаю я над книгой с 1962 года – 11 лет. Сбеситься надо! Вот не думал, что я на такое способен…" (1973 год). Когда Домбровский узнал о смерти казахстанского художника Кастеева, он написал: "…Спасибо за печальное письмо. Ну что же, жаль, жаль и еще раз жаль. Жаль великолепного мастера. Жаль, что смерть его постигла именно тогда, когда он опять стал обретать себя. Жаль, что смерть эту не заметили. Я написал о нем плохо и мало, хотел переделывать, но сковывало малое знание материала…". На одном из конвертов Плахотная сделала пометки: "Юрий Домбровский, автор книжки "Хранитель древностей". Работал в УМК, неоднократно били, ссылался, пьяница и талантливый человек. Мы были друзья".
Домбровский был дружен и с Львом Варшавским (1904-1967) – историком-публицистом, литературным и театральным критиком. Его перу принадлежат сценарий фильма "Алдар-Косе" (реж. Шакен Айманов), книги "Искусство Казахстана" (с А. Канапиным), "Памятные страницы" и другие произведения. Юрий Осипович делился с Варшавским впечатлениями от спектаклей, литературными сплетнями и, конечно же, своими писательскими планами. "Дорогой Левушка! Очень скоро приеду в Алма-Ата, очень буду уточнять и утрясать первую часть "Алма--атинская повесть" или (как я ее сейчас продаю) "Хранитель древностей". Приеду, почитаю. Есть уже 250 страниц". "Дорогой Левушка, Вы себе представить не можете, как я был рад получить письмо. <…> Что писать о себе? Добиваю свое проклятое дело до логического конца и надеюсь закончить все к лету. <…> Пишу "Вторую по качеству кровать" – последнюю повесть о Шекспире – его уход и смерть. И буду проталкивать ее вместе со "Смуглой леди". Вообразите свинство – Алешин написал трилогию (!) о Шекспире, и Акимов ей хвастает, хотя она, конечно, из рук вон плоха (знаю его халтуру о Гоголе), но пока она не вылетит торжественно в трубу (в чем я не сомневаюсь), пьесы уже на эту тему не напишешь, а я, грешный, хотел. <…> Кое-какие сплетни: недавно был вечер Таирова (годовщина) в ВТО. Выступил Эренбург с очень резкой и страстной речью, где сказал очень много горьких истин по поводу того, что нет никакого формализма, а есть формальное отношение к людям и делам их и т.д. Впрочем, это все не для письма. Еврейские писатели почти все реабилитированы – вызывали их жен в прокуратуру и сообщили об этом. Ваш тезка, мой шурин, отдал под суд Сурова за плагиат. "Рассвет над Москвой" написал он, а не Суров. Первая инстанция присудила авторство ему, так как экспертная комиссия союза под председательством Лавренева решила дело в его пользу, но Суров потребовал вторую экспертную комиссию под пред. Шолохова, и дело пока замерло на мертвой точке, но дача Сурова под сургучной печатью. Недавно были вскрыты похабнейшие дневники Л. Блок – оказывается А. Блок с ней не жил, ибо она жила с другим. Человек, читавший их, рассказывал, что они предназначались ею к опубликованию и были соответственно заострены – вот тебе и прекрасная незнакомка! Б. Пастернак принял православие (за это, впрочем, головой не поручусь). <…> Писал ли я вам об "Гамлете" у англичан? Левушка, как хорошо! Не сразу даже поймешь, в чем секрет и обаяние, но самое главное – это ощущение подлинности. Все настоящее – настоящие солдаты, настоящая холодная осенняя ночь, и солдатам по-настоящему холодно. И так все: сцена сумасшествия Офелии потрясающая. Знакомая моя, психиатр, убежала от телевизора, ей стало страшно. А поединок! Оба в крови, в рубцах, в поту, тяжело дышат и вдруг неудержимо бросаются друг на друга, и изящный поединок переходит в настоящую остервенелую рубку. Сцены с королевой даны в совершенно новом ключе: Полоний заходит к ним с известием об Гамлете, и они отскакивают друг от друга, потому что целовались. Королева похотливо любит убийцу своего мужа, об этом режиссеры не догадывались. Но главное, что есть в этой постановке, это реальность всего – слова, образа, положения. Ш. реален и весом, как Ибсен или Толстой, а у нас он всегда все-таки в "прекрасном далеке".
С писателем и литературоведом Зеином Шашкиным (1912-1966) Домбровский обсуждал свои трудности с издательствами и прислушивался к его советам.
"Дорогой Зеке, ничего нового пока нет – Смирнов "все еще не прочитал". Дал читать Яковлеву, который там ответственным секретарем. Этот Яковлев – полная дубина и поэтому своего мнения не имеет – что скажет начальство, то он и подтверждает. И вот тут новость, которая кажется благоприятна. Смирнов получает полугодовой отпуск и вместо него с 15-го декабря будет Акоп (Салахян, критик, зам. главного редактора "Дружбы народов". – Авт.). Весьма вероятно именно поэтому Смирнов и тянет – на какого черта ему брать себе на шею большой роман, если печатать его будет Салахян? Пусть он тогда и принимает – так, по крайней мере, я понимаю его бездействие. Одним словом, надо сейчас подбросить на чашку весов какую-то лишнюю гирьку – звоночек какой-нибудь или что-нибудь подобное? Подумай. Завотделом очерка становится Володька Александров – это тоже не ах какой шанс в нашу пользу, но кое-что дать сможет и он. С Акопом я поговорю. С Суровцевым у меня тоже будет разговор по другому поводу, но я и тут постараюсь его убедить, что договор необходим. Вот все в этом смысле. Будь добр, напиши свои соображения. Катю обнимаю и целую ей ручку. Привет твоим девочкам. Юрий. P.S. Так и не прислал командировочный, прохвост – что делать, что делать – ума не приложу, до сих пор не могу отчитаться".
"Дорогой Зеке, во-первых, здравствуй. Только вышел из больницы и попал в самую гущу скандала. Муська говорит, что она взяла деньги от Аньки (сменщицы), Анька говорит, что она взяла из кассы – а они, мол, не вложены – дошло до начальства и пошло писать! Чуть не пошла в ход твоя записка – мы с Муськой из-за этого в полном разрыве. Очень тебя прошу, кончи, если есть хоть какая-то возможность с этим, пришли эти несчастные 50 р. Я еще по бюллетеню не получал, потому что его все не кончают и с постели меня не спускают, хоть и выписали. Теперь о всем дальнейшем. Из-за больницы я не попал в охр.авт.прав и мне прислали все документы обратно. Очевидно, Северский ничего не сделал. Не можешь ли ты узнать (позвонить), в чем там дело? Неужели эта запись пропала? Тогда не стоит ли мне обратиться к писательской общественности, чтоб их взгрели по линии Союза? Ведь буквально все издательство знает, что я дважды сдавал рукопись! Один раз канцеляристке, и другой раз Мухановой. Если вмешать в это отдел расследования "Литгазеты" или секретариат, и там предпишут произвести разыскания, это моментально будет выяснено. Пока я болен, суда не будет, но как только бюллетень закроют, мне опять предъявят повестку, и что я смогу сказать? Напиши, пожалуйста, свои соображения и пошли мне по возможности поскорее. Ведь время не ждет. Твой Юрий".
Автор благодарит за предоставленные документы и помощь в создании материала Центральный государственный архив РК и лично Николая Петровича Кропивницкого. Стиль текстов в документах сохранен.