Юрий Попов, "Индустриальная Караганда", 6 сентября

Глава 9. В Петропавловске
17 мая 1918 года в Спасском совдепе Уорделл получил пропуск (мандат). Он, его жена Лили и сын могли свободно передвигаться по пути следования до Архангельска. 20 мая тронулись в путь на крытой повозке собственной конструкции. Лошадей меняли на почтовых станциях. Через Караганду добрались до Самаркандского под ливнем. Здесь заблудились и в Батпак попали не напрямую, а через Красный Кут и Кондратовское. В Акмолинске остановились у агента по снабжению Спасского завода П.М. Тихонова. В Петропавловск прибыли 25 мая, где разместились у агента компании А.П. Казанского. Двигаться дальше было затруднительно: железная дорога до Москвы была забита воинскими эшелонами. Чехословацкий генерал Гайда уводил свои войска во Владивосток. Скоро пала и Советская власть. Сибирское Временное правительство в Омске отменило декрет о национализации Спасских предприятий. Сотрудник компании, активный большевик Тигран Прудов был арестован на подъезде к Петропавловску. Из тюрьмы он просил заступиться за него, но встревать во внутриполитические дела англичане не рискнули.
Бейлдон поселился в Омске, откуда управлял делами и на Спасских промыслах был наездами. На Спасский завод возвратились Смит, Морган, Квик, Уиттик и Добби. Сам Уорделл, Харботтл, Робсон и Первис задержались в Петропавловске из-за болезни детей. 22 августа все иностранцы получили вид на жительство от Сибирского Временного правительства. 6 октября вернулись в Киргизскую степь.

Глава 10. Снова на Сарысу
Пока английские специалисты отсутствовали, предприятиями руководил А.П. Рябцев, ранее занимавший пост главного бухгалтера. За четыре месяца произошли большие изменения в худшую сторону. Полностью был затоплен Успенский рудник. Остановилась конвертерная печь для выплавки меди. На Сарысу открылись следы дерзкого хищения оборудования и материалов. Рабочие явно были недовольны возвращением иностранцев. К уже знакомым лицам добавился молодой польский инженер К.К. Дроздовский. Рабочий ритм страдал от нарушителей дисциплины. Тем не менее технологическая цепочка по добыче руды, ее обогащению и плавке к концу 1918 года была восстановлена. Однако гражданская война в России сказалась на рынках сбыта и финансовом поступлении средств. 2 июля 1919 года на обогатительной фабрике в химической лаборатории произошел сильный пожар, уничтоживший дробильный цех. 21 июля поступила телеграмма от английского консула в Омске о немедленной эвакуации. Красная Армия активно наступала. Компания рассчитала рабочих и подготовила все объекты к консервации. Сотрудники и их семьи снова сгруппировались на Спасском заводе и разработали план нового броска к линии Сибирской железной дороги.
Генеральный директор компании Бейльдон решил сохранить в Спасске форпост. Он оставил здесь Смита и Моргана. Им предстояло сообщать об обстановке по телеграфу, а в случае опасности на автомобиле марки "Panhard" уходить в Китай. И вот здесь начался большой жизненный подвиг Роберта Моргана. Его благородный поступок вызывает искреннее человеческое восхищение.
Роберт Морган в Киргизской степи полюбил крестьянку (фамилия утеряна) из поселка Куропаткинского (Большая Михайловка). Брак был оформлен. Родилась дочка. Наступил период отъезда на автомобиле глубокой осенью 1919 года. Морган в отчаянии. Малышка заболела. И тогда Морган клянется перед женой и дочкой, что вернется за ними. И вот Смит и Морган в Китае. Здесь Морган прощается со Смитом и начинает обратный путь к семье. В целях конспирации подобрал документы и одежду. Сменил внешность. Его русский язык безупречен. Переходит границу. Под видом мешочника на забитых людьми вагонах добирается до Петропавловска, потом до семьи в Куропаткинское. Судьба берегла верного мужа и отца. Крестьяне его не выдали. И вот теперь уже втроем семья Морганов пробирается в Петропавловск, устраивается в поезд и едет в сторону Владивостока. Буржуя Моргана задержали в Красноярске. Пришлось признаться о своей работе в английской компании. Красной России нужны были классные специалисты. Моргана с семьей поселяют в одном из шахтерских поселков (возможно, Черемхове). Авторитет и знания англичанина покорили руководство советской шахты. Его вместе с семьей отправляют в Японию для закупки оборудования в октябре 1922 года. Здесь новая удача. Английский консул оформил семье выезд в Новую Зеландию.

Глава 11. Возвращение домой
На этот раз было решено ехать в Омск через Караганду, Экибастуз и Павлодар. 4 августа на тарантасе отбыли холостяки Квик и Добби. Через два дня на двух фурах с возчиками-казахами на маршрут вышли Уорделл с женой и сыном и Харботтл с женой и тремя детьми. Робсон и Уиттик задержались по болезни детей. В крепкие заводские фуры погрузили вещи и продовольствие. Ехать решили степными глухими дорогами, избегая встреч с лихим людом и возможного грабежа. Конечно, без приключений не обошлось. Досаждали комары. Кочевые тропы неожиданно исчезали. Питьевой воды для лошадей не хватало. Пользуясь подсказками пастухов, 10 августа 1919 года оказались в Экибастузе. Выгрузили вещи и отпустили возчиков. С ними отбыл и друг Карл Карлович Барот.
В Экибастузе разработками угля для снабжения иртышских пароходов ведал Первис. По его просьбе в число отъезжающих взяли его беременную жену и двоих детей. Сам Первис решил остаться в качестве представителя прежних хозяев, но скоро был арестован большевиками и провел несколько месяцев под арестом.
Далее был путь по железной дороге до Ермака, где "нас обязали получить разрешение на проезд до Омска". Группа состояла из 4 мужчин, 3 женщин и 6 детей. Потом пароход до Павлодара, где загрузился казачий отряд в 300 человек, грубый и полупьяный. Прибыли в Омск ночью 16 августа. Английский консул был внимателен. "Нас обеспечили деньгами, выделили пульмановский вагон 4-го класса и подселили еще несколько семей англичан с Урала". 19 августа 1919 года тронулись в путь. Дорога домой продолжалась поездом, а потом морем через многие страны, и, в конце концов, 26 ноября 1919 года пилигримы поневоле ступили на берег Англии.

Часть II. Новое дыхание Степи

Смена власти
Потом пришли годы революции и гражданской войны. Согласно постановлению Совета Народных Комиссаров РСФСР от 11 мая 1918 года за подписью В.И. Ленина Спасский завод был национализирован, но 21 июля 1918 года по решению Сибирского правительства возвращен англичанам. Акционеры усилили охрану промыслов. "Приказом Акмолинского областного комиссара от 11 декабря 1918 года назначается Анатолий Викторович Белый начальником милиции Спасского завода и рудников с содержанием на частные средства с 1 декабря". В число гласных Акмолинского уездного земства в июне 1919 года от Спасского завода избраны М.И. Троицкий и А.И. Волосников. От казахов Спасской волости прошел Бержан Балыкбаев.
Более двух лет продолжалось перетягивание английской собственности в руки владельцев разных политических устремлений. На эту тему я составил отдельный краеведческий очерк, который вошел в мою книгу "Я скоро уеду туда, где знали меня молодым…" Здесь же отмечу, что 5 декабря 1919 года советский кавалерийский полк имени Степана Разина появился на улицах Караганды и Спасского завода. 13 декабря этого же года военком кавалерийской дивизии сообщил: "На Карагандинских угольных копях организован ревком в составе председателя Волошина, товарища председателя Доманина, членов Шекетбаева и Апсалямова, секретаря Татарского".
В данном документе обращает на себя внимание фамилия председателя ревкома Дмитрия Антоновича Волошина (1888-1938). Уроженец села Горохватка Стобенского уезда Киевской губернии, он вместе с братом Тихоном Антоновичем Волошиным (1885-1979) объявился на Спасском заводе в 1907 году. Братья работали в механическом цехе, куда входили слесарное, кузнечное, литейное и токарное дело. Первая мировая война разлучила братьев: Тихон воевал в болотах Белоруссии, потом трудился токарем на Путиловском заводе. Дмитрий Антонович после революционных событий 1917 года вошел в состав Спасского совдепа, активистом стал и его брат, возвратившийся с фронта. В июне 1918 года к власти пришло Временное сибирское правительство, совдеп был ликвидирован, а братьев от ареста спасли англичане: они выкупили классных специалистов под большой денежный залог.
С декабря 1919 года начинается активная и плодотворная деятельность Волошиных по возрождению Спасского комбината. 3 июня 1920 года Сибирский горный совет Сибсовнархоза назначает Дмитрия Антоновича председателем правления Спасского комбината. В 1926 году братьев вместе с горнорабочими перевели в Карсакпай на строительство медеплавильного завода. Дмитрий возглавил механический цех, где занимался изготовлением дефицитных деталей. Держал связь с газетой "За медь". Газета "Советская степь" в своих материалах называла Дмитрия Волошина "героем производственного фронта".
Трудовые успехи Д.А. Волошина не спасли его от террора 1937-1938 гг.: 21 февраля 1938 года он был арестован как враг народа, документов о его дальнейшей судьбе нет, но, по рассказам родственников, он был расстрелян в том же году.
После ареста брата Тихон Антонович был исключен из партии и в дальнейшем числился неблагонадежным. Ему пришлось уехать на Балхаш, а потом в Алма-Ату, где работал ремонтным мастером и скончался в возрасте 84 лет.
В тени прошлого остается и судьба заместителя Д.А. Волошина - Афанасия Ивановича Доманина (1882-1938). Еще до Первой мировой в Степной край из Рязанской губернии прибыла крестьянская семья Доманиных. Главой семьи был Иван Антонович. Супругу звали Анна Маркеловна, детей - Максим, Иосиф, Афанасий, Иван, Абрам, Герман, Анастасия. Первоначально осели в крошечном поселочке Акбаур, что был запроектирован в горах Кызылтау. Стали пахать, завели домашнюю скотину. Один из сыновей, Афанасий Иванович, перебрался на Спасский завод вместе с семьей. Здесь оставались вплоть до 1926 года, а когда стал оживать Карсакпайский медеплавильный завод, влились в рабочий коллектив.
В Карсакпае А.И. Доманин ведал техническим складом. Дружба с врагом народа Д.А. Волошиным была отмечена как вредительская. 18 июля 1938 года Доманин арестован. Мобильная тройка УНКВД по Карагандинской области 5 октября 1938 года, используя статью 58-1а, приговорила его к высшей мере наказания.
О деятельности англичан местные старожилы помнили очень долго. Журналисты и писатели использовали имена английских специалистов в своем творчестве. Известный писатель Сергей Николаевич Марков (1906-1979) даже написал поэму "Мистер Бэйльдон (быль из прошлого)".

Тропой А.А. Гапеева
Хозяйственное строительство и научно-исследовательская работа в Советской республике рождались в сложных условиях гражданской войны и иностранной интервенции. В 1919 году из печати выходит четвертый том справочного пособия "Естественные производительные силы России". Здесь мы находим первую после Октябрьской революции публикацию о Караганде. Геолог И.И. Степанов писал: "В Карагандинской копи за период 1856-1886 гг. добыто 19,5 миллиона пудов, за 1899-1915 гг. – 41,7 миллиона пудов. По данным Тиме, уголь спекается".
Небольшое количество достоверной информации о Караганде как в научном, так и технико-промышленном отношении. Оторванный от жизни республики маленький поселок находился за тысячи верст от линии Восточного фронта.
В начале 1919 года Геологический комитет получает из Высшего Совета Народного Хозяйства (ВСНХ) записку члена президиума Р.И. Ломова. Ломов просит подтвердить целесообразность составленной инженером Н. Ефимовичем сметы на проведение геологоразведочных работ в связи с проектированием железной дороги Петропавловск – Караганда – Балхаш – Пишпек (ныне Бишкек). 10 апреля 1919 года по этому поводу собрались видные геологи страны. На совете ими принимается резолюция:
"Главнейшими полезными ископаемыми Прибалхашского района являются медь и серебро. В настоящее время дело развития рудной базы представляется так: ближайшими и наиболее богатыми каменноугольными месторождениями являются залежи Куу-Чека, Караганды и Экибастуза. Для приближения угольных месторождений к рудным необходимо строительство железной дороги".
Вдумайтесь в эти строки! Они писались в тот момент, когда 14 стран Европы вместе с белогвардейцами окружали огненным кольцом Советскую Россию.
Из советских специалистов первым указал на необходимость изучения и оценки Карагандинского месторождения петроградский геолог И.С. Яговкин. В октябрьские дни 1919 года вдвоем с топографом А.В. Шмидтом он осматривает угольные копи и Успенский медный рудник. Через несколько месяцев по докладу И.С. Яговкина Геологический комитет отмечает: "Разработка идет бойко, хотя в маленьком масштабе, не соответствующем запасам месторождения. Карагандинское месторождение заслуживает всяческого внимания благодаря богатым запасам угля и благодаря тому, что в этом районе имеются месторождения разных руд, как, например, серебро-свинцовых и медных, которые еще совершенно не обследованы".
Иван Степанович Яговкин был одним из самых квалифицированных сотрудников Геологического комитета, сделавшим исключительно много для практического использования ресурсов нашей области. Ему выпала честь произнести первую съемку Джезказганского месторождения меди, дать положительную оценку марганцевой залежи Джезды и открыть железомарганцевое месторождение Большой Ктай. И.С. Яговкин специализировался на поисках цветных и черных металлов. Для изучения Караганды нужен был геолог-угольщик. Весной 1920 года Геологический комитет сообщает в Президиум ВСНХ о том, что задача обследования угольных месторождений Сибири (Кузнецкий бассейн) и Киргизского края (Караганды) поручена выпускнику Петербургского горного института геологу Александру Александровичу Гапееву (1891-1958).
Однако Горный совет ВСНХ не совсем согласен с такой программой работ. По мнению специалистов, необходимо переставить очередность исследований. В Томск, где в это время находится А.А. Гапеев, прибывает уполномоченный Совета Народных Комиссаров В.М. Свердлов, брат Я.М. Свердлова. Представитель Совнаркома объясняет необходимость изучения в первую очередь Карагандинских копей и во вторую – Кузнецкого бассейна, Гапеев соглашается. Уж кто-кто, а он-то знал, что русские геологи до этого бывали в Караганде только проездом, в то время как кузнецкие угли детально изучались экспедицией Л.И. Лутугина.
Путешествие трех "карагандинских колумбов" – А.А. Гапеева, его жены Марии Васильевны и геолога Виктора Ивановича Лутугина (?-1922) – из Томска к месту назначения было долгим и трудным. С разнообразными приключениями добрались до Семипалатинска. Здесь кончался железнодорожный путь, до Караганды оставалось более 750 километров. Нашелся и попутчик до Каркаралинска – геолог М.П. Русаков, стремившийся на Балхаш. Мария Васильевна дает следующую характеристику маршрута:
"Лошадей в Семипалатинске не было, все были мобилизованы на фронт в Сергиопольский район. Обещали отправить на верблюдах – через два дня выяснилось, что верблюдов нет. Недели через две удалось уехать на волах, везших куда-то слитки серебра. Путешествие длилось долго. Корма для быков не было. Их распрягали, и они паслись в степи. Счет времени был потерян. На дорогах поражало обилие конских скелетов. Дороги были путем отступления небезызвестного атамана Дутова, бежавшего с остатками своих войск из Оренбургской области до китайской границы. Сюда же люди принесли с собой и сыпной тиф. Все люди в окрестностях ходили коротко выстриженными".
Такова была обстановка того времени.
Маленькая экспедиция прибыла в Караганду только во второй половине июля. Здесь работала одна шахта "Герберт", которую обслуживали 125 рабочих. Из беседы с управляющим копями П.В. Осиповым геологи узнали, что добываемый уголь отправляется на Спасский завод, где работали мельница, механическая и столярная мастерские. В административном отношении копи в это время находились в подчинении органов Западной Сибири. Поэтому одновременно с А.А. Гапеевым в Центральном Казахстане действовала комиссия из Омска с заданием оживить горнозаводскую деятельность.
Об итогах трехнедельного обследования А.А. Гапеевым в 1920 году будущей третьей кочегарки страны написано немало как научных, так и популярных работ. В них мы находим и общее мнение: авторы называют геолога первым исследователем советской Караганды. Именно он увеличил оценку запасов месторождения до 4 млрд тонн, уточнил границы месторождения до урочища Сарань и составил геологическую схему. Гапееву принадлежит честь быть пионером в описании ряда угольных пластов и качества углей с особым упором на его спекание и возможность коксования. Уже в 1921 году он посвятил результатам обследования две научные статьи, а еще через год выходит его капитальная работа "Карагандинское каменноугольное месторождение". Примечательно, что за все предыдущие 90 лет со дня открытия в 1833 году угля в урочище Караганды-басы это была первая отдельная книга о подземных богатствах карагандинской степи. За ее строками стояла дерзкая мечта ученого о новых горизонтах рождающейся социалистической Караганды.
В 1920 годы А.А. Гапеев продолжает следить за отношением государства к карагандинским угольным запасам в системе треста "Атбасцветмет". Для популяризации Караганды использует республиканскую печать, издает отдельную книгу. Заслуги ученого получили достойную оценку. Александр Александрович Гапеев - лауреат Государственной премии СССР за 1948 год. Его именем названа улица в Караганде. Один из пластов бассейна известен как "Гапеевский".

Феоктист Березовский в счастливой "Аркадии"
Мой рассказ о поездке в Караганду известного пролетарского писателя Феоктиста Алексеевича Березовского (1877-1952) опоздал почти на сто лет. Омич по рождению имел сложную биографию, по которой можно изучать ряд исторических процессов на территории Сибири. Заглянем в интернет. Рабочие профессии Ф. А. Березовского: наборщик в типографии, телеграфист на станции Зима, где вошел в кружок социал-демократов. С 1905 года на партийной работе как член РСДРП. Пережил аресты, суды и высылки. В 1916 году ушел на фронт. После Февральской революции 1917 года - фронтовой делегат съезда санитаров. В 1918 году появился в Москве, потом в Омске. После чехословацкого переворота скрывался. Арестован в августе 1918 года, но бежал. С установлением в Омске советской власти занимал ключевые должности как в партийных, так и советских органах.
Свою роль в жизни писателя сыграли его первые бытовые рассказы. С 1900 года они стали появляться в омской газете "Степной край". Творческие способности "пролетарского знатока литературы" умело использовали партийные органы. Ф.А. Березовского называют в числе организаторов газеты "Советская Сибирь" и журнала "Сибирские огни".
Начиная с 1920 года в Омске регулярные совещания партийных, советских и хозяйственных органов. Развитие края надеялись осуществить и за счет возрождения Спасских предприятий, которые подчинили горному отделу Сибсовнархоза. В одну из комиссий по обследованию бывших английских владений во главе с инженером В.Ю. Кузнецовым вошел и Ф.А. Березовский. Надо отдать должное писателю-самоучке. Он следил за творчеством кудесников пера своего времени. Уважал М.М. Пришвина. Совершенно не случайно итоги поездки он опубликовал под заголовком "В счастливой Аркадии". Ранее, в 1909 году, М.М. Пришвин совершил поездку в Киргизские степи, после чего с упоением восклицал:
– Это хребет земли, страна Арка! Счастливая страна! Лучшая в мире страна для пастухов.
Очерк "В счастливой Аркадии" поражает добротой и счастьем вокруг. Ни слова, ни строчки о гражданской войне и ее ужасах. Комиссия уместилась в легковом автомобиле. Мчит по тракту Акмола – Каркаралы. Вокруг русских поселков - изобилие необмолоченных скирд хлеба. Дорога загружена крестьянскими обозами с хлебом для Акмолинска. Казахи используют волов и верблюдов для своих таратаек. Сами они с мускулистыми, бронзовыми, голыми по пояс телами обязательно в седлах. В поселках радостные дети бегут на обгон. Крестьяне немногословны. Жалуются на отсутствие мануфактуры, а продразверстку одобряют. Хлеба хватит на всех.
В Токаревке (теперь пос. Мустафина) переправились через Нуру и повернули на юг. Впереди тускнели голые худые сопки, где добывали уголь. "Вот группа серых каменных построек: это Карагандинский рудник. Налево от построек груды каменного угля, около шахт черные вышки, вдаль по узкой долине на юг уходит стальная линия узкоколейной железной дороги. А дальше налево и направо толпятся серые сопки. Кое-где на вершинах сопок виднеются развалины и ребристые камни. Это следы разведок".
Поселок Спасский завод у писателя описан очень детально. Чуть в стороне от заводских зданий стоит каменная церковь. Стены обветрились и обветшали. Двери заколочены. Люди здесь как бы не богомольны. Это приятно. Идем далее. Направо от церкви контора, еще правее и сам завод. Около него сгрудились игрушечные вагончики и малютки-паровозики. Высятся горы шлака и угля. Удивляет квартал длинных белых корпусов. Здесь жилые дома, больница, школа и клуб. На речушке Кокузек - запруда. На берегу небольшой садик с оградой, воротами и красным флагом. Кругом бродит рогатый скот и козы. Но нет главного – рабочего настроя. Все замерло и притаилось в какой-то ленивой задумчивости.
На июнь 1920 года здесь 260 человек, на копях - 214, на Успенском руднике - 60 и на обогатительной фабрике в Сарысу - 15 человек. Наладить выпуск меди сложно. Фабрика сгорела, содержание меди в руде упало до 6 процентов. Медеплавильный цех остановлен. Сибирский совнархоз далеко. От него никакой помощи. Промыслы держатся за счет ремонта сельхозтехники, литейного цеха, столярной мастерской и мукомолки. Объемы работ заметно снизились. Рабочие брали расчет и селились в соседних селах. В наилучшем положении оказалась Караганда. Уголь шел на отопление квартир. Обслуживал паровозы. Его в обмен на зерно брали крестьяне. Подсчитанные запасы по пластам "Карно-1", "Карно-2", "Нижняя Марианна", "Верхняя Марианна" и "Новый" зашкаливали за десятки миллионов пудов. И на первое место по количеству и качеству выходил Саранский отвод с его коксующимися углями.
Ф.А. Березовский вспоминает заслуги бывших английских акционеров. Развитое предприятие позволяло 2000 жителям иметь приличный заработок, а накопленных материалов хватало на производительные работы. Сегодня, как и при англичанах, рабочие имели бесплатное освещение и отопление. Не платили за вывозку мусора. Жили в корпусах, занимали 2-4 комнаты, где имели венские стулья, английские кровати, буфеты и столы. Большинство держали лошадей, коров и свиней. Казахские рабочие, правда, имели по одной комнате с обязательным круглым столом. Уходя, англичане оставили мануфактуру, свечи, спички, чай. Эти предметы все еще продолжали выдавать как паек.
Старое и новое никак не соперничали. В клубе в одной из комнат собиралось до 40 коммунистов. Ячейка не имела плана работ. На стене парткабинета продолжала висеть икона. Другая икона сохранилась в мехцехе. Убрать иконы рабочие не позволяли. Руководство промыслами состояло из 3 человек. Все они работали при англичанах. Управляющий Миловидов знал английский язык. Он особо следил за состоянием английской библиотеки, где выделялись книги и журналы по полезным ископаемым Степного края.
Старые английские правила и привычки не исчезли. По-прежнему в субботу и праздничные дни семьями уходили на пикник в горы Байдаулет. Бесплатно посещали баню и больницу. Работал клуб с танцульками, и от корпуса к корпусу "длинное ухо" распространяло далекие вести, сплетни и оговоры. Казахская тематика в очерке почти не затронута. Была робкая попытка показать, как почтенные аксакалы судили трех женщин, желающих развода. Советский суд здесь даже не упомянут, он просто отсутствовал.
Выводы автора, на тот момент члена Омского совдепа, очень человечны. Есть такая счастливая страна Сарыарка, она же Аркадия. Надо обратить самое серьезное внимание на этот богатейший край, встряхнуть и втянуть рабочую массу в общее дело советского строительства. И еще предстояло собрать осиротевших подростков. С 5 по 19 июля Ф.А. Березовский - в Баянауле, где начала действовать детская колония.
Вероятно, после этой экспедиционной поездки Ф.А. Березовский приступил к работе над романом "В степных просторах". Здесь, наоборот, прямо затронута тема социальных преобразований. События возвращают читателя к лютой зиме 1919–1920 годов. Огромная территория степи между городом Акбалой (Акмолой), Спасским поселком, Степным заводом, озером Жамантуз, зимовкой волостного старшины Джурабая Аканбаева и аулом Баянбая принимала и поглощала волны враждующих сторон. Люди "Калшака", Алашорды и Советов занимались истреблением друг друга. В то черное время местные казахи пребывали в полной растерянности. Митингом памяти звучат сегодня имена Наурызбая, Садвокаса, Адиля, Хасанбая, Нурилы, Баймурзы, Каскырбая, Байтурсына. С ними пытаются контактировать комиссар Ломов, председатель ревкома Васильев, председатель ревтрибунала Власов, комиссар Пугачевского кавалерийского полка Орешин. При этом автор демонстрирует великолепное знание казахской речи на бытовом уровне. На Степном заводе люди встречаются не только на площади или на его широких и коротких улицах, но и казахском жилом корпусе.
Ф.А. Березовский имел с казахской стороной прочные связи. Знал А. Букейханова, общался с С. Сейфуллиным, ему дарили книги К. Алтайский, И. Джансугуров и Г. Тогжанов. Писатель оставил богатое наследие. Документы, рукописи и книги сосредоточены в РГАЛИ (Москва) и Омском государственном литературном музее имени Ф.М. Достоевского.

(Продолжение следует)