Ярослав Бутаков, russian7.ru, 28 января

Николай Михайлович Карамзин был первым, кто внятно и интересно для читателей изложил всю историю России с древнейших времен до начала XVII века, как она в ту пору была известна науке. Для образованного русского общества первой трети XIX столетия "История" Карамзина стала настоящим откровением.
А.С. Пушкин назвал Карамзина "Колумбом, открывшим для своих читателей древнюю Русь". Карамзин был официальным придворным историографом императора Александра I. Все это вместе придало его сочинению непререкаемый авторитет и способствовало укоренению в историографии его версий и оценок исторических событий. До сих пор мнения, противоречащие концепции Карамзина, часто подвергаются у статусных историков поношению и обструкции, даже если они вполне обоснованы.

Миф о призвании норманнов
Карамзин не был творцом этого мифа. Его ввел в научный оборот немецкий ученый А.Л. Шлецер, работавший в 1761-1767 гг. в России и издавший с комментариями "Повесть временных лет" (ПВЛ). Несмотря на то, что он подверг ее научной критике, он, тем не менее, положил в основу древнерусской истории ее сведения. Правда, его методы "научной критики" привели к ее своеобразной интерпретации. ПВЛ говорит о том, что варяги, которых призвали на княжение в Новгород, жили на южном берегу Балтийского моря. "Научная критика" Шлецером ПВЛ перенесла варягов на северные берега Балтики и отождествила их с норманнами. Так зародилась пресловутая "норманнская теория" (норманизм), связавшая возникновение русской государственности с "цивилизаторской" миссией скандинавов-германцев.
Карамзин своим авторитетом придал этой гипотезе характер непреложной истины. Расцветив свое изложение массой вымышленных художественных деталей (в чем он обвинял Татищева, но чем грешил, по сравнению с ним, гораздо сильнее), Карамзин убеждал своих читателей в том, что могло быть только так и не иначе. Авторитет Карамзина способствовал укоренению норманизма среди западных ученых. Те могли с полным основанием указывать: смотрите же, самый знаменитый русский историограф – и тот признал, что государство у восточных славян основали германцы.

Монголо-татары
Справедливости ради, Карамзин нигде не употреблял бессмысленного термина "монголо-татары". В его время он еще только начинал входить в научный оборот. Придумал его в 1817 году немецкий историк Х. Крузе, чей Атлас истории европейских народов был издан на русском языке только в 1845 году. Карамзин лишь отождествляет монголов и татар средневековых источников. Это отождествление восходит к XIII веку, к книге папского легата Плано Карпини "История монгалов, именуемых татарами". Карпини в 1244-1247 гг. совершил миссию к великому хану в Центральную Азию.
Следует отметить также, что Карамзин употребляет название не монголы, а моголы, по имени царствовавшей в Индии в XVI-XIX вв. мусульманской династии. До сих пор непонятно: то ли династия отождествляла себя с потомками Чингисхана, то ли это отождествление принадлежит уже европейцам, открывшим для себя Индию.
Но самое главное, что со времени Карамзина любые попытки разобраться в этой терминологии и раскрыть, кто скрывается в истории под именем "монгалов" Карпини, "моголов" позднейших европейских историков и "татар" древнерусских летописей и современных им европейских хроник, встречаются исторической наукой в штыки. Их принято отождествлять, не утруждаясь доказательствами. Версия Карамзина снова оказывается догматической "истиной".
Необходимо сказать, что такому положению дел весьма способствовали в недавнее время изыскания по "новой хронологии" А.Т. Фоменко и Г.В. Носовского. Теперь всякий критический взгляд на общепринятую концепцию "монголо-татарского нашествия" отметается навешиванием ярлыка "фоменковщины".

Помешательство Ивана Грозного
Царствование Ивана IV (1547-1584) у Карамзина распадается на две части. Примерно до 1560 года это был мудрый и добрый, христианнейший государь. В 1560-1564 гг. он начинает повреждаться рассудком, что выражалось временами во вспышках ярости и необоснованных казнях. А с конца 1564 года царь совсем тронулся умом и стал лить кровь своих подданных почем зря. Таким образом, все перипетии политической борьбы той эпохи были "объяснены" Карамзиным до тупости примитивно: царь помешался.
Достойно внимания то, что описания лютых казней Иоанновых у Карамзина основаны преимущественно на иностранных источниках. Это, прежде всего, сочинение двух немцев, бывших якобы, по их словам, опричниками, но потом бежавших от Иоанна – Таубе и Крузе, то есть авантюристов, про которых достоверно почти ничего неизвестно. Далее, это английский посол Джайлс Флетчер, прибывший в Россию уже после смерти Ивана Грозного и писавший о прошедших событиях по слухам и сплетням. Это итальянский наемник на польской службе Алессандро Гваньини, а Польша в это время воевала с Россией. Это обличительные письма эмигранта князя Андрея Курбского. Из русских источников о зверствах Грозного повествует, согласно примечаниям Карамзина, только Псковская летопись.
Нетрудно увидеть, что подбор источников об эпохе Грозного у Карамзина тенденциозен. Это либо сочинения политических противников царя, зачастую писавшиеся в пропагандистских целях, либо сборники информации через вторые и третьи руки. Очевидно, они лучше всего соответствовали версии Карамзина. Таким образом, Карамзин произвел пристрастный отбор источников таким образом, чтобы они подкрепляли нарисованный им литературный образ Ивана Грозного как коронованного злодея.
Надо заметить, что В.Н. Татищев, пользовавшийся многими русскими летописями, в том числе такими, которые не дошли до наших дней, ничего не пишет о каких-то лютых, из ряда вон выходящих казнях Ивана Грозного.
А.К. Толстой, посвятивший ироническое стихотворение знаменитому тезису, с которым якобы призывали варяжских князей – "Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет" – тем не менее, совершенно некритично воспринял гипотезу Карамзина об Иване Грозном, положив ее в основу романа "Князь Серебряный".
Всякая попытка установить подлинную историческую картину правления Ивана Грозного сравнением разных исторических источников той эпохи и их критического исследования с тех пор встречается в штыки на том основании, что это будет "реабилитация" Ивана Грозного. А производить ее нельзя, ибо, мол, Карамзин уже установил историческую истину, и сомнения в ней неуместны.
Будучи литературным произведением, весьма спорным с точки зрения научной достоверности, "История государства Российского" Н.М. Карамзина до сих пор необоснованно расценивается многими как научное исследование и своим раздутым (не без участия Пушкина) авторитетом освящает многие псевдонаучные историографические мифы.