Алексей Волынец, "Профиль", 8 февраля

В XIX веке Турция, точнее, Османская империя, все еще оставалась огромной державой, раскинувшейся на трех континентах – от Ливии до Ирака, от Сербии до Судана. Дунай, Евфрат и Нил тогда еще формально считались "османскими" реками. Но в реальности некогда могучая империя погрязла в отсталом средневековье.
Средневековыми оставались и ее финансы – до Крымской войны в стране вообще отсутствовали банки. На рынке встречались лишь менялы–"саррафы". Однако в силу исламских ограничений среди османских менял почти не было собственно турок – в финансовой сфере господствовали греческая, армянская и иудейская диаспоры. Запрет ислама на ссудный процент они обходили продажей заемщику какой-либо символической вещи на сумму процента по кредиту.
При всей средневековой отсталости Османской империи удавалось избегать внешних займов вплоть до Крымской войны. Если для Петербурга тот конфликт обернулся неудачей, то для Стамбула он стал началом государственного банкротства. Чтобы воевать с русскими, туркам пришлось к 1855 г. занять у лондонских банков свыше 8 млн фунтов стерлингов – притом обслуживавшие заем банкиры получили за услуги почти 25% этой суммы.
Англичане не преминули воспользоваться открытием турецкого финансового рынка и уже в следующем, 1856 г. выбили у султана разрешение на учреждение в Османской империи первого настоящего банка. Штаб-квартира Ottoman Bank, Османского банка, располагалась в Лондоне, но выпущенные им банкноты официально считались законным средством платежа в Турции.
Спустя 6 лет это первое в турецкой истории кредитное учреждение западноевропейского типа было преобразовано в Imperial Ottoman Bank, Имперский османский банк, ставший настоящим центробанком Османской империи. При этом турецкому правительству принадлежало лишь 4% его уставного капитала – остальным владели английские и французские банкиры. По факту иностранный банк получил монопольное право на выпуск банкнот и обслуживание всех государственных счетов в Османской империи.
Сговорчивость турецких властей объяснялась просто – они быстро подсели на иглу внешних заимствований. За два десятилетия по окончании Крымской войны внешний долг Стамбула превысил 212 млн фунтов стерлингов – огромная сумма, равная всем доходам Османской империи за 12 лет. Характерно, что турки получили лишь 57% этой суммы, остальное сразу досталось иностранным банкирам "за услуги". К тому времени основными кредиторами Стамбула были не только финансисты Парижа и Лондона, но и банкиры из Вены, тогда столицы не маленькой Австрии, а обширной Австро-Венгерской империи. Любопытно, что среди венских банкиров, лидировавших на "османском" рынке, первое место принадлежало успешно дожившему до наших дней австрийскому банку Creditanstalt.
В средневековой Османской империи гигантские валютные займы расходовались неэффективно: например, почти 5% всех полученных из-за рубежа средств потратили многочисленные жены и наложницы султанского гарема. Неудивительно, что к 1875 г. Стамбул смог выплачивать не более половины от суммы процентов по внешнему долгу, и турецкое правительство официально объявило частичный дефолт. Иностранные кредиторы из Лондона, Парижа и Вены отреагировали тем, что заставили турок подписать новое соглашение по их главному банку. Имперский османский банк, на 96% принадлежавший иностранному капиталу, получил беспрецедентные права. Он не только стал единственным распорядителем всех государственных ценных бумаг в Османской империи, но ему передали монопольное право на торговлю табаком и солью по всей огромной стране, все еще простиравшейся от Балканского до Аравийского полуострова.
Накануне последней Русско-турецкой войны, начавшейся в 1877 г., в официальном отчете Imperial Ottoman Bank его иностранные руководители с гордостью писали, что их привилегии "не имеют себе примера во всем мире в истории финансовых институтов". Фактически нашей стране в ту войну пришлось сражаться с азиатским государством, принадлежавшим западноевропейским банкирам.