Дарья АСЛАМОВА, "Комсомольская правда", 25 марта

В минувшее воскресенье, казалось, весь Багдад бросился ловить американского летчика, катапультировавшегося из сбитого иракцами самолета. Поиски пилота продолжались всю ночь. Люди бродили вдоль реки и жгли костры. В зеваках недостатка не было. "Не завидую я этому парню, если его найдут, - сказал Али-христианин, хозяин небольшого алкогольного магазинчика. - Мы с ним поступим по-нашему, по-иракски. Посадим его в камеру, а там его отделают в задницу человек сорок, и все дела. А что еще с такой тварью делать?"

Плата за телефонный звонок - депортация

Шпиономания. Вот та страсть, что овладевает людьми во время любой войны. У каждого теперь четыре глаза и четыре уха, которые, как насос, поглощают все увиденное и услышанное. И первыми под подозрение попадают иностранные журналисты. Все мы сейчас "под колпаком". Стать американским шпионом легко. Достаточно одного звонка от высланной из Ирака телекомпании СNN, как это случилось с моим бойфрендом Робертом, хорватским журналистом. Не успел он по телефону рассказать о том, что происходит в Багдаде, как в дверь к нам забарабанили вежливые, но непреклонные люди. Три минуты славы в прямом эфире - и неотвратимая расплата. Нам заявили, что нам предписано немедленно покинуть Багдад в сопровождении официальных лиц. Дело было ночью, в разгар бомбардировки. "Депортация под бомбами - это немыслимо! - закричала я. - Помилуйте! К какой границе мы поедем?" Но тут всем было не до реверансов. "Разговор с CNN - это вызов иракскому правительству!" - сорвались в крик официальные лица. Когда первые эмоции улеглись, решение смягчили. Мне позволили остаться, депортацию Роберта отложили до утра.

Потом была душераздирающая сцена прощания посреди войны на глазах у всего Министерства информации, и суровый военный чин спросил меня: "Почему вы не хотите покинуть страну вместе с вашим возлюбленным?" "Потому что я на работе", - искренне удивилась я.

Слежка днем и ночью

Помахав Роберту на прощание рукой, вся заплаканная, я пошла ловить такси до своей гостиницы. "Отель "Палестина", - сказала я таксисту, и он кивнул в ответ. Таксист оказался идиотом, и после тридцати минут блуждания по Багдаду мы оказались на далекой окраине, где вовсю дымили горящие нефтяные траншеи. "Остановите машину", - велела я, решив выйти и найти другого таксиста, знающего дорогу до моего отеля. Тут же за нами затормозила новенькая американская машина и принялась сигналить. Я решила, что все дело в моем слишком ярком для здешних мест наряде, и не прореагировала. Но тут из затормозившей "американки" выскочил военный чиновник, руководивший депортацией Роберта. Он, очевидно, следил за мной всю дорогу. "Немедленно садись в мою машину! - заорал он на меня. - Я понял твою игру! Ты меняешь такси". Ошалев от ужаса, я села к нему в машину, послушная, как овечка. "Что происходит? Объясните мне! Умоляю! В чем моя вина?" "Я понял твою игру! Дай мне твой паспорт!" - твердил военный. "Какую игру? Я ехала в свой отель "Палестина"!" "Это не дорога до "Палестины", - логично возразил он. И тут я поняла, что человеку на службе самые невинные действия кажутся преступными. "Таксист просто не знал дорогу и не понимал по-английски. Я вышла, чтобы найти другую машину! В чем моя вина? Куда вы меня везете?!" - "В такое место, где с тобой поговорят". Я решила, что никогда больше не увижу ни маму, ни папу, ни дочку, ни тем более Роберта, а просто сгину где-нибудь здесь в застенках местной тайной полиции. И стала пронзительно визжать, как это делают женщины, если увидят в углу, к примеру, крысу. Машина бешено неслась по дороге. "Ты можешь закрыть свой рот?" - медленно, по слогам спросил мой похититель. "Могу, - согласилась я. - Но зачем вы меня пугаете? Я всего лишь женщина". - "Ты не женщина. Раз ты на войне, значит, ты мужчина". И тут я приняла самое правильное решение. С монотонностью автомата я стала твердить одну-единственную фразу: "Я хочу позвонить в русское посольство! Дайте мне позвонить в русское посольство!"

Через несколько минут машина затормозила у отеля "Палестина". "Можешь идти, - сказал военный. - Ты свободна. Это была шутка".

От пули спасла Россия

Я просто выпала из машины и пошла к отелю на ватных ногах. И тут я встретила мистера Томаса, старого толстого мистера Томаса-американца, который всем хвастался женой-иорданкой и фотографией, на которой он запечатлен с Саддамом Хусейном. На мистере Томасе лица не было. "Даша, меня высылают из страны как шпиона, - чуть не плакал он. - А я тридцать лет на Ближнем Востоке. Я так люблю Ирак. Что делать?" - "Уезжать! Война, а вы американец". - "Я не доеду до границы. Меня порвут где-нибудь на части прямо на дороге! Может, лучше спрятаться и переждать?" - "А если найдут? Тогда точно решат, что шпион". Я оставила его в полной растерянности.

Но шпионские сюрпризы дня на этом не закончились. Вечером, когда я шла с польским коллегой по улице, нас остановил парень в камуфляже, в сущности, безусый мальчишка с автоматом Калашникова в руках. "Америка?" - грозно спросил он и направил автомат поляку прямо в живот. "Русия, Русия!" - завопила я, деликатно промолчав, из какой коалиции коллега. "Русия - друг", - смягчился пацан и позволил нам пройти. "Черт! Им повсюду чудятся шпионы!" - сказала я. "А что ты хочешь от маленькой ближневосточной страны, с которой ведут войну два самых могущественных государства в мире? - заметил мой коллега. - Шпионы не мы. Шпионы - наши лица и цвет кожи".