Сергей Маркедонов, "Русский журнал", 31 марта

"Худшие времена для дурного режима наступают тогда, когда он делает попытки исправиться", - писал автор классического исследования об американской демократии Алексис де Токвиль. Во времена Алексиса де Токвиля и американской демократии эпохи "токвилевского" анализа таких понятий, как "гуманитарная интервенция" и "ось зла" еще не существовало. В противном случае можно было бы сформулировать вопрос по иному: а что бывает с дурными режимами, когда их пытаются исправить извне, немало не заботясь о рассмотрении внутренних, имманентно присущих этому режиму особенностей? Сегодня американским политикам и военным, взявшимся за "замирение Ирака", было бы неплохо обратиться к творческому наследию своего великого согражданина Збигнева Бжезинского. В данном случае речь идет не о геополитическом шедевре современности "Великая шахматная доска. Господство Америки и ее геополитические императивы", а об исследовании уже основательно подзабытом - "Большой провал". Исследовании, в котором "большой Збиг" выступал не столько как политик-русофоб, сколько как серьезный и вдумчивый политолог - аналитик природы тоталитарных режимов и тех самых "попыток" их "исправления". По мнению Бжезинского, одна из опаснейших ловушек, поджидающих стремящихся к "исправлению" тоталитарных государств, является этнонациональная проблема. Плох тоталитарный режим или хорош, но он выступает в качестве колпака, скрывающего под собой кипящий котел взаимных обид и предубеждений на почве "голоса крови". Или если угодно, играет роль консерванта. Когда же консервирующий ресурс прекращает действовать, "все тайное становится явным". Нам, "рожденным в СССР", не надо объяснять, что это такое. Нагорный Карабах и Приднестровье, Абхазия и осетино-ингушский конфликт, Чечня и десятки конфликтов латентных. Из подобного тезиса вовсе не следует, что сохранение тоталитарных порядков есть абсолютное благо. Более того, утрата адекватных механизмов оценки действительности (которые возможны только в условиях свободной дискуссии и свободной от жестких рамок экспертизы) толкает на путь "исправления" сами тоталитарные режимы. С наиболее же упорными (потерявшими адекватность на внешнеполитическом уровне) пытаются разобраться "со стороны". Преодолеть тупиковость подобной ситуации можно при условии четкого плана, что, как и зачем следует исправлять, какие издержки при этом могут быть понесены и какие в конечном итоге выгоды получены.

Сегодня, когда война в Ираке стала "реальностью, данной нам в ощущениях", не утихают споры о сроках окончания американской операции, о потерях сторон и получении контроля над ближневосточной нефтью. Все это важные проблемы, но, как нем представляется, проблемы вчерашнего дня, точнее, вчерашнего анализа. Очевидно, что война не станет "концом истории" для Ирака. И вот тут-то на одном из первых планов окажутся этнонациональная и конфессиональная проблемы. Именно они заставят отвечать на вопросы: как управлять Ираком? Какую форму правления и политический строй избрать? Как не допустить реванша "антиперестроечных сил"? Предположим, что американский блицкриг удался. Строптивый диктатор повержен, идеалы демократии восторжествовали, а "good guys" решительно и бесповоротно расправились с "bad guys". Наступит ли долгожданный "happy end"? Хочется ответить на этот вопрос другим вопросом: а есть ли у американской администрации на сегодня хотя бы тезисный план ответов на обозначенные выше вызовы? Если да, то, вероятно, это страшная военная тайна в духе гайдаровского мальчиша-Кибальчиша. Пока, по крайней мере, "мировая общественность" не ознакомлена с программой возрождения Ирака по-американски.

К тому же не стоит так сильно персонифицировать "иракский вопрос". Ведь даже в тоталитарном государстве личность диктатора еще далеко не все. Хусейн помимо того, что является кровавым диктаторам (говорю это без иронии: чего стоят хотя бы его антикурдские акции 1988 и 1991 гг.), является еще и обшепризнаным лидером иракской элиты, состоящей из суннитов, которые, в свою очередь, являются конфессиональным меньшинством в Ираке. Кто даст гарантию, что с уходом Саддама около 60% иракских шиитов не начнут предъявлять отнюдь не гамбургские счеты своим вчерашним гонителям? В результате подобных эксцессов могут пострадать ведь не только члены семьи диктатора. Тем паче что отвечать есть за что (начало 1980-х г. ознаменовалось массовыми репрессиями по отношению к духовным лидерам шиитов со стороны Саддама). Учитывая большую степень религиозности сред шиитов, а также соседство с шиитским Ираном, следует признать, что угроза исламизации доселе светского Ирака не является столь уж виртуальной. Берясь за дело "замирения Востока", вообще неплохо бы представлять, что в странах исламской цивилизации политический плюрализм обычно сводится к оппозиции светской диктатуры (авторитарной или тоталитарной) и пуристского политизированного ислама. Модель управляемой демократии в Турции - скорее исключение и результат долгого и целенаправленного следования заветам Кемаля Ататюрка по насаждению светских принципов власти, образования и культуры. Сегодня многие эксперты на Западе бьют в набат по поводу исламизации Индонезии, одной из самых густонаселенных стран мира. Не те ли это эксперты, которые в едином порыве праздновали уничтожение диктатуры Сухарто? Но в Ираке сунистко-шиитское противоборство не сводится, разумеется, к религиозным догматам и спорам вокруг трактовок той или иной коранической суры. Это, прежде всего, вопрос о будущей власти. Сунниты имеют опыт нахождения у власти, опыт реального управления, но они связаны с Саддамом. Шииты такого опыта не имеют, но у них репутация гонимых. Какой выбор сделают "демократизаторы Ирака" и не встанет ли после такого выбора в стране транспорт, не испортится ли канализация, не разрушится ли вообще власть как таковая?

Ирак богат и другими парадоксами. С одной стороны, в уходе Саддама заинтересованы этнические и религиозные меньшинства. С другой стороны, его уход чреват новыми конфликтами и не менее острыми проблемами. По словам весьма авторитетного российского эксперта по Ближнему Востоку Г.И.Мирского, "небольшое христианское меньшинство, достаточно процветающее, но обескровленное эмиграцией, обеспокоено, что когда оно лишится защиты со стороны светской баасистской власти, то на него обрушится растущее во всей стране движение мусульманского религиозного возрождения... Парадоксальным образом, сохранение власти Саддама выгодно даже его заклятым врагам курдам". В чем же состоит курдский интерес? По мнению багдадского корреспондента "The Economist", "курды, обеспечившие себе относительную свободу под защитой ООН на своих северных землях, опасаются реинтеграции в арабское большинство населения". И если все же таковая реинтеграция произойдет, то на каких условиях и в каких формах? Означает ли это превращение Ирака в федеративное государство, или же курдам будет предоставлена широкая автономия по испанской аналогии? Что произойдет в случае отказа курдов от интеграции? Означает ли это создание на территории нынешнего Ирака курдского национального очага наподобие сионистского в Палестине? Если же принять во внимание, что политическая элита иракского Курдистана также неоднородна и после победы над Саддамом может начать тендер за эксклюзивное право представлять интересы курдов, то курдский вопрос представляется не менее сложным и запутанным, чем шиитский, суннитский или христианский. Не превратится ли политическая борьба после ухода от власти Саддама в борьбу всех против всех и не станет ли эта война источником ностальгии по сильной руке и "порядку"? Если да, то придется признать, что борьба за демократизацию Ирака достигла результатов обратных ожидаемым.

Как видно даже из беглого анализа межэтнических и межконфессиональных проблем одного из самых "проблемных" государств сегодняшнего мира, вопросов и загадок здесь гораздо больше, чем ответов и готовых рецептов. Хорошо бы задуматься над ними уже сегодня, не сводя анализ иракского вопроса к числу погибших во время бомбежек и комментированию слухов о возможных химических и бактериологических атаках. Пора понять: Штаты придут в Ирак, в отличие от 1991 года, всерьез и надолго. А для "исправления дурного режима" им придется погрузиться не только в военные, но и этнополитические и политико-конфессиональные проблемы. Тоже всерьез и надолго.