"Профиль", 22 апреля

Режим Саддама Хусейна рухнул так быстро и так легко, что целая армия аналитиков просто рот раскрыла от изумления. Они-то предсказывали долгую и кровавую агонию, жестокие уличные бои в Багдаде и Тикрите. Однако четырехсоттысячная армия словно бы растворилась в воздухе - со всеми своими танками, самолетами и мифическим "оружием массового поражения". Убито не более тысячи, взято в плен не более десяти тысяч иракских солдат - где же остальные? Остальные слились с безоружной, никем не управляемой, но от этого не менее опасной толпой, перед лицом которой вдруг оказались победители.

Воля

Между тем смотришь по телевизору репортажи из "освобожденного" Ирака, и веет на тебя чем-то мучительно знакомым. Сладострастное свержение статуй правителя, символическое побивание руками, ногами и палками беззащитной бронзы, а главное - тотальный и часто бессмысленный грабеж на глазах у бездействующих (похоже, просто впавших от наблюдаемого в шок) "освободителей".

Над мародерствующей толпой не слышно большевистского клича "Грабь награбленное!", но сомневаться не приходится: это то самое, пережитое Россией сначала в 1917-м, а потом, в более мягком и цивилизованном варианте, в 1991-м.

"Свобода приходит нагая", - писал в годы революции русский гений Велимир Хлебников. И понимать эту строчку надо в том печальном смысле, что внезапно обретенная свобода первым делом разрешает человеку сбросить с себя все бремя, всю "одежду" цивилизации: уважение к закону, праву собственности, вообще ко всем традициям, установлениям и порядкам, на которых держится общество, без разницы - демократическое или тоталитарное.

Власть со всем своим аппаратом принуждения, заставлявшим человека быть лояльным членом общества, вдруг испарилась, и тут же миллионами людей стали управлять самые темные, самые первобытные инстинкты. В русском языке (и, кажется, только в русском), есть замечательное слово, определяющее то состояние, в которое впал "освобожденный" Ирак. Это слово - "воля".

Воля - свобода без ответственности, состояние одновременно упоительное и страшное, но совершенно однозначно разрушительное и предполагающее довольно тяжкое похмелье. Одержимые "волей" массы в кратчайшие сроки успевают столько всего сломать и до такой степени потрясти устои прежнего миропорядка, что возвращение к более или менее человеческой норме оказывается возможным, увы, только через жестокую диктатуру. Как исторический опыт свидетельствует - гораздо более жестокую, чем та, свержение которой массы праздновали столь разрушительным образом. Так, во всяком случае, было в России после революции 1917 года.

Ирак образца 2003-го, конечно же, не Россия 1917-1918 годов. Другие времена, другая религия, другая культура. Однако аналогии напрашиваются сами собой. Что представляла тогда из себя бывшая Российская империя? Древняя монархия свергнута (без иноземной помощи, но примерно так же внезапно и легко, как в Ираке режим Саддама), но при этом страна потерпела военное поражение. Деморализованная армия разбежалась. Весь Юг (в частности, Украина, провозгласившая было независимость) оккупирован германскими войсками. Немцы пытаются навести на бурлящей, отведавшей "воли" Украине хоть какой-то порядок: сажают в Киеве гетмана Скоропадского, создают административные структуры из "местных кадров". Однако власть Скоропадского что-то контролирует только в крупных городах, потому что солдаты распущенной русской армии вернулись домой с оружием и чуть ли не в каждом селе образуется либо банда, либо партизанский отряд (это уж как кому нравится называть).

Эти банды грабят поезда и немецкие обозы, совершают налеты на города, время от времени схватываются между собой, и карательные операции германской армии практически не дают эффекта: немцы не находят противника. Они находят мирных поселян, даром что у каждого из них в огороде зарыта винтовка или, пуще того, пулемет. До тактики "выжженной земли" кайзеровская армия тогда еще, слава богу, не додумалась, потому и сделать с бандитизмом за несколько месяцев оккупации ничего не смогла. А партизанам было, в сущности, все равно, какая власть посягает на их волю - немцы ли это, Петлюра ли, Деникин или большевики.

Эти последние в конце концов перестали стеснять себя в средствах подавления и наглядно показали "мирным поселянам": пришла не временная, а настоящая и очень жестокая власть, которая за ценой не постоит. И банды относительно быстро растворились.

Самодеятельность масс

В нынешнем Ираке оружия куда больше, чем на послереволюционной Украине, к тому же здесь до сих пор существует естественная форма первичной самоорганизации населения - племена. А вооруженное племя - это уже даже и не банда, а вполне себе армия, с которой чрезвычайно трудно воевать регулярным войскам, особенно иностранным, не знающим местных нравов и обычаев. И уж тем более - войскам американским, которые пришли в Ирак под знаменем свободы и демократии, а потому связаны по рукам и ногам. Ну, не смогут они поступать с мятежными аборигенами (мирными жителями, у которых в огороде пулемет) так, как поступал Саддам с мятежными курдами: не смогут травить их газами, поливать напалмом, стирать с лица земли целые деревни и поселки.

Причем иракцы очень быстро почувствуют (собственно, уже почувствовали) эту специфическую "слабину" оккупантов, что отнюдь не будет способствовать возвращению хоть какого-то порядка. Судя по репортажам, которые передают из Ирака тележурналисты, народ в Багдаде и других городах не сидит по домам, а смело выходит на улицу, агрессивно предъявляя растерянным победителям самые разнообразные и даже взаимоисключающие требования: навести порядок, дать свет и воду, убраться домой.

К моменту написания этой статьи у американцев уже дважды не выдерживали нервы - в северном городе Мосул им пришлось (скорее всего, в целях элементарной самообороны) стрелять в толпу. Были погибшие и раненые, и СМИ раструбили об этих инцидентах на весь мир. Подобные ситуации повторятся еще не раз, что не прибавит "освободителям" популярности ни в Ираке, ни в глазах мирового общественного мнения.

Наверное, они и не рассчитывали, что оккупационная власть будет признана населением Ирака легитимной, но вряд ли предполагали, что ее не будут бояться совсем. Одна простая мысль, похоже, никак не может протолкнуться в благонамеренные американские головы - мысль о том, что после полицейского, по-восточному жестокого режима Саддама их относительная корректность в обращении с мирным населением будет неминуемо восприниматься не как приверженность ценностям гуманизма, свободы и демократии, а как элементарная слабость.

А слабостью чужака, пусть он хоть трижды освободитель, грех не воспользоваться. Я думаю, довольно скоро американские солдаты в Ираке станут пропадать поодиночке, попадать в засады, подрываться на фугасах. Вряд ли это будет организованная и скоординированная партизанская война. Скорее всего, это будет бессистемная "самодеятельность масс", но и этого хватит для того, чтобы солдаты оккупационной армии, эти "посланцы свободы", потихоньку начали звереть, стрелять по всему, что движется, перенимать российский опыт чеченских "зачисток" и выдвигать из своих славных рядов людей типа полковника Буданова. То есть, если применить к ситуации высокие критерии, принятые в "цивилизованном мире", оккупационная армия начнет морально разлагаться, да еще на глазах средств массовой информации со всего мира.

Словом, чтобы нация не обзавелась очередным "синдромом" вроде вьетнамского (а единственной мировой сверхдержаве это категорически противопоказано), армию надо срочно выводить из Ирака.

Непобежденный Ирак

Но вот беда: если армию вывести, то временная администрация отставного генерала Джея Гарнера (плюс все иракские "оппозиционеры", привезенные в ее обозе) просто повиснет в воздухе. Стало быть, армия останется и с ней - в больших или меньших масштабах - будет происходить вышеописанное.

Что же касается самой администрации, то судьба ее представляется если не заведомо плачевной, то весьма и весьма туманной. Разумеется, местное население с большим удовольствием (правда, без всякой признательности) будет потреблять любую халяву, то бишь, прошу прощения, гуманитарную помощь, которая будет перепадать ему из рук военной администрации. Но все усилия администрации по конструированию новой социальной структуры в Ираке будут натыкаться на явный или замаскированный саботаж.

Здесь нужно учитывать, что американцы попытаются управлять народом, который не чувствует себя ни побежденным, ни виноватым, то есть отнюдь не впал в депрессию, в какую, например, впали немцы после Второй мировой войны.

Случайно ли это получилось или так и было задумано кем-то очень неглупым, но посудите сами: армия Ирака практически не воевала, поэтому не была разгромлена и не капитулировала. Не было всех этих унизительных для нации процедур вроде подписания акта о капитуляции, зрелища пленных генералов или арестованных высших руководителей - словом, ровно ничего такого, что могло бы подавить дух народа. Что же касается коллективной ответственности за преступления режима, так от нее народ Ирака освободили еще до войны: вина была целиком возложена на Саддама. А поскольку Саддам как в воду канул, то никто не побежден и никто не виноват - все в полном праве держаться с освободителями на равных и требовать своего куска власти.

В самое незавидное положение при этом попадают иракские "оппозиционеры", привезенные из-за границы. Может быть, действительно побежденный и деморализованный народ и принял бы их как борцов с преступным режимом, признал бы их моральный авторитет. Но в сложившейся ситуации они выглядят всего лишь коллаборационистами и марионетками на поводу у иноземных захватчиков. Переходное правительство, сформированное из их числа (а его создание, судя по первым переговорам в Эн-Насирии, где оппозиционеры немедленно разругались между собой, само по себе есть задача чрезвычайно трудная), не будет пользоваться поддержкой населения и падет сразу же, как только пределы Ирака покинет оккупационная армия.

Американцы в данном случае не учли одной очень важной особенности любого тоталитарного режима: он практически исключает возникновение серьезной оппозиции. Внутри страны мощная тайная полиция действует превентивно: она отслеживает и отлавливает не только тех, кто успел что-то сделать или сказать, но и тех, кто потенциально способен на такое "отклоняющееся поведение". Что же касается беглецов, то имеют возможность сбежать и бегут из такой страны отнюдь не "борцы с режимом", а те представители правящей верхушки, которые по тем или иным причинам (да хоть бы и по причине чрезмерной мнительности вождя) попали в опалу. За рубежом, разумеется, они встают в позу, организуют разного рода "революционные конгрессы" и даже "правительства в изгнании", но и дураку понятно, что это всего лишь способ получения грантов. Для оставшегося в стране населения эти люди практически умирают. Причем с клеймом предателя на лбу, которое старательно - и не без эффекта - рисует официальная пропаганда.

Как правило, диссидент, вернувшийся на родину из эмиграции после падения тоталитарного режима, остается в обществе маргиналом. Шанс получить влияние или даже попасть во власть имеет только диссидент, который в результате смены режима выходит из тюрьмы. Как это получилось, к примеру, у Вацлава Гавела. Но что-то я не слышал, чтобы из саддамовских тюрем вышли на свободу какие-нибудь авторитетные в глазах общества деятели оппозиции.

Словом, Джею Гарнеру решительно не на кого будет опереться в его усилиях по созданию в Ираке новой демократической власти. А поскольку сроки он поставил себе весьма скромные (90 дней, и американцам действительно надо торопиться), то уже сейчас нетрудно догадаться, какой будет найден из этого положения выход.

Очень простой: после недолгого периода проб и ошибок к власти будут призваны вторые-третьи лица старой саддамовской администрации и функционеры партии БААС - те, что не очень засветились в качестве активных участников преступлений режима. С тем, что у них весьма своеобразные представления о свободе и демократии, американцам придется смириться, потому что только эти люди реально умеют управлять иракским народом.

Словом, в Ираке произойдет то, что у нас происходило в 1991-1992 годах: "революция вторых секретарей". Когда в пережившей революцию стране выясняется, что реально руководить умеют только те, кого этому научили при старом режиме, их приходится звать во власть. Что же касается убеждений, то убеждения у такого сорта людей - величайшая редкость. Обмен старого партбилета на новую высокую должность кажется им вполне эквивалентным. Одно только плохо: руководить они могут только так, как когда-то привыкли, и это значит, что моральный климат в стране будет меняться чрезвычайно медленно. А поскольку масштабом эти люди оказываются, как правило, куда мельче своих предшественников, главной их заботой становится не власть, а личное благосостояние. Так что нетрудно предсказать Ираку минимум десяток лет разгула коррупции, массовую тоску по "героическим" временам Саддама и прочие прелести переходного периода.

Одна надежда: жестокая диктатура все-таки не вернется и за десятилетие-другое относительной свободы в Ираке появится новая политическая и экономическая элита - не тоскующая по Саддаму, но и не склонная к фундаментализму. Вот тогда и скажем американцам свое большое человеческое спасибо за освобождение Ирака. А до тех пор и сами американцы успеют множество раз пожалеть, что повесили себе на шею такой тяжкий крест. Или, если хотите, - полумесяц...