Роберт Фиск, "La Jornada", 14 марта

По пути в Басру оператор компании ITV снимал на камеру, как дикие собаки растаскивали на куски трупы иракцев. Почти каждую минуту какая-нибудь из этих голодных тварей прямо на наших глазах вцеплялась зубами в полуразложившуюся руку, вырывала ее и, сломя голову, уносилась вдаль по пустыне: мертвые пальцы прочерчивали на песке бороздки, а остатки обожженной ткани рукава развевались по ветру.

"Просто чтобы заснять это", - прокомментировал свои действия оператор. Конечно. Компания ITV ни за чтобы не стала показывать этих кадров. То, что стояло у нас перед глазами - всю эту грязь и скверну трупов - показывать нельзя. В первую очередь по тому, что подобная реальность не "подходит" для просмотра во время завтрака. А, во-вторых, если подобные кадры покажут по телевидению, больше уже никто и никогда не станет поддерживать войну.

Это произошло в 1991 году. Тогда эту дорогу называли "дорогой смерти". Но была и другая, параллельная этой, "дорога смерти" - гораздо хуже, проложенная в нескольких километрах к востоку, благодаря любезной предусмотрительности американских военно-воздушных сил, но ту дорогу так никто и не заснял. Единственной фотографией с изображением тех ужасов был снимок одного иракца, заживо сгоревшего в своей машине. Когда ее опубликовали, она стала для всех чем-то вроде иконы, потому как на ней было изображено именно то, что мы видели своими глазами.

Иракцев, погибших на той войне в Персидском заливе - так как к тому времени уже закончился предыдущий конфликт 1980-1988 гг., а теперь вот-вот должен начаться третий - показывали по телевидению лишь в случае, когда они романтично заваливались на спину, прикрывая рукой изуродованные лица. Как на тех картинках времен первой мировой войны с изображением смерти британских солдат на полях сражений. Если иракцы хотели появиться в утренних новостях они должны были умирать легкой смертью, без явных ранений, чтобы не было никаких следов страданий, дерьма, соплей, подтеков крови.

Подобные уловки приводят меня в бешенство. В 1996 году, когда израильтяне на протяжении 17 минут обстреливали беженцев, скрывавшихся в комплексе Организации Объединенных Наций, погибло 106 человек, больше половины из них были дети. Там я увидел молоденькую девушку, обнимавшую мужчину средних лет. Он был мертв. "Отец, отец", - рыдала она, гладя руками его лицо. У него не было одной руки и обеих ног. При обстреле израильтяне пользовались снарядами ближнего действия, которые при взрыве отрывали руки и ноги.

Когда эти кадры попали на экраны телевизоров европейцев и американцев, камера была направлена лишь на лица девушки и его отца. Пустоту на месте оторванных рук и ног не показали. Причины той смерти были стерты во имя хорошего вкуса. Это выглядело так, словно человек просто умер от усталости: преклонил голову на плечо своей дочери и отошел с миром.

Сегодня, когда я слышу угрозы Джорджа Буша (George Bush) и раздражающие слух морализаторские высказывания Тони Блэра (Tony Blair), я задаюсь вопросом: что они знают о той страшной действительности? Что, Джордж, отказавшийся служить во Вьетнаме, знает, как пахнут трупы? Имеет ли Тони хотя бы намек на представление о том, как выглядят те мухи - жирные синие насекомые, которые питаются трупами погибших на Ближнем Востоке, а потом садятся тебе на лицо или на блокнот?

Вот солдаты это действительно знают. Я вспоминаю того британского офицера, что попросил разрешения позвонить домой с радиотелефона ВВС после освобождения Кувейта в 1991 году. Пока я внимательно его рассматривал, он разговаривал со своей семьей, живущей в Англии. "Я видел по настоящему страшные вещи", - сказал он, а потом у него случилось что-то вроде нервной судороги: он начал рыдать и вздрагивать, телефон вывалился у него из рук и так и повис на одном проводе. Поняла ли его семья, о чем он говорил? Вряд ли они осознали, что он хотел сказать, если смотрели телевизор.

Именно это нас и ожидает на будущей войне. Наша победоносная и патриотическая нация, хотя и поддерживающая сегодняшнее иракское безумство лишь на 20% - всегда будет защищена от сцен страшной насильственной смерти. Но меня крайне удивляет то количество писем, которые я получаю от мужчин и женщин, переживших вторую мировую войну: как и у меня в их сознании прочно засели воспоминания о страданиях и изуродованных телах.

Я вспоминаю одного раненного иранца: из его головы торчал кусок железа, и человек дико выл, подобно зверю - все мы перед смертью становимся именно животными. Я видел палестинского мальчика, который просто рухнул прямо передо мной, когда в него попала пуля израильского солдата - тот выстрелил хладнокровно и преднамеренно, собираясь убить мальчика ни за что, просто потому что тот кинул камень.

И я помню ту израильтянку, из живота которой торчала ножка от стола. Женщина лежала вблизи пиццерии "Сбарро" в Иерусалиме: это произошло после того, как какой-то палестинский смертник решил расправиться с израильскими семьями, обедавшими в тот момент в кафе. В моих воспоминаниях остались и груды трупов иракцев, погибших в ирано-иракской войне в битве при Дизфуле. Смрад от мертвых тел исходил такой, что заполнил все пространство нашего самолета и вызывал у нас приступы рвоты. Я помню, как в Алжире один человек показал мне черный жирный след, оставшийся после того, как вооруженные "исламисты" обезглавили его дочь.

Но Джордж Буш, Тони Блэр, Дик Чейни (Dick Cheney), Джек Стро (Jake Straw) и прочие солдатики, неуклюже подталкивающие нас к войне не должны заботиться об этих непристойных изображениях. Для них война - это "хирургически точные удары", "сопутствующие потери" и прочая лингвистическая ложь, которая служит у них для описания военных действий.

Мы боремся за правое дело, мы освободим иракский народ - и вполне очевидно, что часть этого народа мы убьем - мы принесем им демократию и защитим их нефтяные богатства. Мы притворимся, что проводим суды над теми, кто совершил на той войне преступления, и всегда будем придерживаться высокой морали. Мы будем смотреть на наших военный "экспертов", вещающих с экрана телевизоров из своих чистеньких, не заляпанных кровью окопов, и поражаться их познаниям в оружии, способном отрывать головы.

Сейчас, говоря об этом, я вспоминаю голову одного албанского беженца, аккуратнейшим образом отсеченную американцами, когда те по чистой случайности - а как же может быть иначе - обстреляли в Косово в 1999 году конвой беженцев. Они решили, что это какое-то вооруженное подразделение сербов. Голова лежала среди зеленого пастбища, глаза были открыты, лицо окаймляла борода: казалось, словно ее отрубил какой-нибудь палач эпохи Тюдоров (Tudor).

Через несколько месяцев я узнал имя этого человека и разговаривал с девушкой, в которую во время американского налета попала его отсеченная голова. Именно она почтительно положила голову посреди пастбища, где я ее и нашел. Разумеется, НАТО не извинилась ни перед семьей того человека, ни перед этой девушкой. После войны никто не просит прощения. Никто не признает правды. Никто не показывает то, чему мы были свидетелями. И потому наши лидеры и предводители по-прежнему могут убедить нас отправиться на войну.

Перевод: Гонсалес Анна, inoСМИ.Ru
Опубликовано на сайте inosmi.ru: 17 марта 2003, 20:21