Йоханнес Фосвинкель, Die Zeit, 09 АПРЕЛЯ

Впервые встретившись со своим российским коллегой, президент США Джордж Буш, как он сам потом рассказывал, посмотрел прямо в его голубые глаза и заглянул "в его душу". Возможно, сегодня Буш увидел бы там бездну. Месяцами у обоих государственных деятелей получалось сохранить эту дружбу, несмотря на все различия в занимаемых ими позициях. Но кажется, с началом войны в Ираке фундамент антитеррористической коалиции пошатнулся. "Впервые с момента окончания холодной войны международное сообщество столкнулось с таким серьезным кризисом", - предостерегал Путин в прошлую пятницу. Вообще-то ему как лицу, определяющему внешнюю политику, в ходе борьбы вокруг Совета Безопасности ООН пришлось воспользоваться некоторыми тактическими приемами. Ведь из-за войны в Ираке на карту были поставлены хорошие отношения с Вашингтоном.

Долгое время Путину удавалось пользоваться плодами американской подготовки к иракской войне. Уже теракты 11 сентября российский президент воспринял как шанс для смены внешнеполитического курса – одно из редких мужественных решений. Несмотря на сопротивление политической элиты, которая хотела оставаться в тени США - предпочтительнее врага, чем партнера, - он тогда придал внешнеполитическому курсу западную направленность. Аналитические способности Путина уберегли его от сладких мечтаний о сильной России. Его страна, и Путин это понимал, может обрести экономическую мощь только при помощи Америки. Поначалу он придерживался этой прагматичной позиции. Было необходимо сохранить антитеррористическую коалицию. Но одновременно надо было избежать волнений среди мусульманского населения в России и соседних странах, а также не забывать о собственных интересах в Ираке: нефтедолларах и долгах.

В течение нескольких недель российский дипломатический оркестр под управлением Владимира Путина мастерски исполнял симфонию, в которой каждый мог услышать свою любимую тему. Мелодия звучала то многообещающе, то угрожающе, то снова убаюкивала. Мир внимал ей настолько напряженно, что даже проигнорировал результаты чеченского референдума по конституции с результатом, подозрительно напоминающим о советских временах. Конституция была одобрена чуть ли не 100-процентным большинством.

После раскола в европейско-американском альянсе Россия встала на сторону Франции, сохраняя при этом свою роль посредника. Путин, который не разделяет изоляционистских взглядов старых советских политиков, наслаждался дипломатической игрой. Выглядя в глазах общественности по-прежнему несколько неуклюже, в узких кругах переговорщиков он пускал в ход тот шарм и обаяние, которыми пользуется со времен вербовки агентов во время службы в разведке в Дрездене. Только гораздо позже министр иностранных дел Иванов по его указанию прибег к тактическому ходу - угрозе воспользоваться правом вето в надежде избежать принятия СБ ООН второй резолюции, которая могла придать легитимность войне в Ираке. В итоге "момент истины" так и не наступил. России не пришлось брать на себя ответственность, но она могла делать вид, будто сделала все возможное. Своего рода дипломатическое поражение потерпели в первую очередь Париж и Берлин. А в Москве, казалось, наконец-то совпали верность принципам и национальные интересы. Рейтинг Путина у населения России достиг заоблачных высот. Даже внешность Путина, как показали опросы общественного мнения, стала нравиться народу еще больше, чем прежде.

Но с началом войны энтузиазм улетучился. Россия опять перестала быть в центре событий. С падением иракского режима, когда американские фирмы возьмут в свои руки процесс восстановления страны, окажется очевидным, что триумф мнимый. "Война – это большая политическая ошибка", - гневно объявил Путин после первого бомбового удара по Багдаду. Он обрушился на "кулачное право" и выступил защитником мирового порядка.

Путин отошел от своей прежней линии и предпочел конфликт с США. Ситуация перешла в ранг дипломатического хамства. Так, Россия громко обрушилась на США из-за полета самолета-шпиона над территорией Грузии поблизости от российской границы. Вскоре после этого в кабинете Путина раздался телефонный звонок. Президент Буш обвинил три российские фирмы в нелегальной продаже оружия Ираку. Москва отреагировала обиженно – и попыталась увильнуть от ответа. Словно во времена холодной войны, Путин попытался обвинить одну компанию, находящуюся в сфере влияния американцев в том, что она передала Ирану оборудование для получения урана, пригодного для использования в военных целях. Взаимопонимания между президентами больше не было.

Наконец стало очевидным, что Путин и Буш во главу угла ставили, прежде всего, свои личные симпатии. "Ни Америка, ни Россия не имеют серьезной концепции развития отношений, - констатирует Дмитрий Теренин, эксперт Московского центра Карнеги. - Путину не удалось собрать вокруг себя внешнеполитическую команду, которая мыслит современными категориями и действует самостоятельно". Хотя он считается сильным командным игроком, его патологическая осторожность очень ограничивает круг доверенных лиц. Того, кто ему не знаком по службе в провинциальной городской администрации Петербурга, он сканирует холодным взглядом и долгое время скептически сравнивает любой порыв с сохраненной в его мозгу картинкой. Поэтому внешняя политика в России остается личным делом главы государства. Однако глава кажется неуверенным, и политические комментаторы, как в советские времена, напрасно пытаются проникнуть в тайны Кремля, чтобы выяснить, насколько кардинально изменилась позиция Путина в отношении Америки.

Разум и принципиальное нежелание брать назад данное слово должны были бы удержать его на прозападном курсе. Однако для Путина – в качестве персонифицированной машины власти - решающее значение имеет сохранение этой самой власти. Теперь президент все реже сглаживает острые углы агрессивной риторики Иванова. В последнее время он держится твердо и выступает с монологами. Его заверения о том, что переговоры с США продвигаются, звучат словно высказанными по обязанности. Похвальный прагматизм Путина оказывается слабостью, если ему не сопутствуют основополагающие принципы. Президент следует своему старому осторожному правилу - ждать со взглядом сфинкса, пока кто-то другой не обожжет себе пальцы. Тактика, которая вытекает из его прежнего опыта в КГБ: меньше говорить, больше слушать, обдумывать каждое решение. Однако теперь, став президентом, он отдает внешнюю политику на откуп традиционалистам. А те хотят ввергнуть страну в показательное сражение за видимость российской великодержавности.

Дума принимает резолюцию против американских "агрессоров" в Ираке и откладывает ратификацию договора о разоружении с США, хотя именно этот шаг был бы благом для российских вооруженных сил, испытывающих постоянный недостаток в финансировании. В экстремистских рядах даже звучит требование о военном выступлении на стороне иракцев. И военный "ястреб" Леонид Ивашов говорит о европейской коалиции, направленной против гегемонии США. В Америке, возмущается генерал, царит "строгий полицейский режим и цензура в средствах массовой информации". А российские телеканалы между тем разжигают истерию, чтобы потом заставить публику выбирать, кого она хочет видеть победителем в битве за Багдад, – словно на песенном конкурсе.

Еще слышны голоса трезвых наблюдателей. Они бросаются говорить о том, о чем молчит Путин. Председатель Совета по внешней и оборонной политике Сергей Караганов констатирует: "Для США наши отношения не так важны, как для нас, потому что мы беднее и слабее. Мы должны действовать рационально и стараться минимизировать ущерб". Ведь Россия остается зависимой от Вашингтона в деле борьбы с терроризмом, идущим из Средней Азии, в деле уничтожения оружейного плутония и химических боевых отравляющих веществ и даже при распределении импортных квот на сталь.

Президент споткнулся о созданную им самим дилемму: если он позиционирует себя как партнер Америки, это ему засчитывается как капитуляция перед заклятым врагом. Если же он ломает внешнеполитическую линию на партнерство с США, он действует против интересов России и укрепляет позиции своих "ястребов". Ему придется принять решение. "Тот, кто оказался в подобной ловушке, - предрекает одна знакомая президента, - способен к неожиданным действиям".