Артем Улунян, "Время МН", 21 мая

Старую стереотипизированную "трехчленку": левые - центр - правые, заменила совершенно иная схема, в которой, как это кажется на первый взгляд, политическому центру места не осталось. Так, в частности, из 300 мест в греческом парламенте 158 занимают представители Всегреческого социалистического движения (ПАСОК), а 125 - депутаты право-консервативной партии "Новая демократия". Во Франции из 577 депутатов Национального собрания 357 принадлежат к право-либеральному блоку Союз за президентское большинство, а местная Социалистическая партия контролирует 140 мест. В итальянском парламенте из 630 мест 282 в руках правого блока "Дом свободы", а 140 - у левого "Оливкового дерева". Правые имеют большинство и в Испании. Из 350 мест в Генеральных кортесах (нижняя палата парламента) Народная партия обладает 183, в то время как Испанская социалистическая рабочая партия в этом органе имеет 125 депутатов. Такая статистика на первый взгляд должна была бы подтвердить любимый сторонниками марксизма-ленинизма классический постулат "фронтальной борьбы" левых и правых. В действительности же ситуация намного сложнее.

Если обратить внимание на содержательную часть программных установок и тех, и других, можно выявить определенную схожесть их целей. Но при этом как южноевропейские социалисты, так и их противники - правые консерваторы и правые либералы прежде всего обращают внимание на механизм реализации предлагаемых обществу изменений или реформ. Социальная ориентированность, национальная безопасность и "континентальный" контекст политики и экономики - таковы три столпа практически всех партийных политических программ. Идеологическая квинтэссенция их - это скорее для споров теоретиков, но никак не для избирателей.

В политическом же плане нынешние южноевропейские социалисты в отличие от 70-х и даже 80-х годов ХХ века уже не выступают за радикальную национализацию, особый внешнеполитический курс (отношения с США и НАТО). Они превратились в "добропорядочных" и солидных политиков. Сама социальность рассматривается ими не с точки зрения перераспределения доходов в пользу малоимущих слоев, а предоставления возможности расширяться средним слоям. Именно последние и являются господствующими в европейском обществе.

Социалисты Южной Европы потеряли социальную основу. Это произошло в силу серьезного и, можно сказать, скачкообразного качественного изменения самого этого общества и объективно способствовало их переориентации в политическом плане на социальное большинство. Они, как и их традиционные противники - правые консерваторы и либералы, оказались игроками на одном и том же социальном поле.

Этот парадокс определил дальнейший ход событий. Во-первых, в своей пропаганде и политической практике социалисты Южной Европы стали вынужденно избегать любого радикализма как при обращении к социально-экономическим, так и к внешнеполитическим темам. Во-вторых, отныне они стали действовать в рамках новой общеевропейской системы достижения консенсуса на национальном уровне. Без этого интегрированные в единую Европу южноевропейские государства не смогли бы добиться для себя серьезных внешнеполитических позиций, а вынесения сора из избы в Европе никто не приветствует. Наконец, в-третьих, перед ними встала задача - сохранить свою партийную идентичность и не допустить распада или дробления существующих влиятельных и крупных социалистических партий на отдельные части или группы, конкурирующие между собой, но не имеющие реальной возможности влиять на ситуацию в общенациональном масштабе.

Так медленно, но верно социалистические партии Южной Европы начинали меняться. Распад коммунистической системы и последующая деградация комдвижения в южноевропейских странах привела к переходу большей части бывших коммунистов и тех, кто им симпатизировал, в ряды местных соцпартий. Однако от этого они не стали ни революционнее, ни радикальнее. Наоборот, бывшие коммунисты оказались более склонными к "солидной политической представительности". Они вполне адаптировались к произошедшим переменам и ловко усвоили укореняющиеся в Европе новые правила игры.

К концу 90-х годов утеря политической власти социалистическими партиями или незначительный перевес над их правыми оппонентами в ряде южноевропейских стран позволяет уже сегодня сделать вывод, что в рамках так называемой средиземноморской модели социально-экономического и политического развития выявилась одна закономерность. Ее суть заключается в создании двухпартийной (или двухблоковой) системы, в которой социалистические партии, объявлявшие себя ранее идеологически "мотором переустройства" или "двигателями реформ", на практике оказались лишь частью, хотя и большой, образовавшейся партийно-политической системы. Их противники, также не обладающие потенциалом, способным обеспечить им безраздельного господства или хотя бы значительного по масштабу влияния в обществе, вынуждены считаться с силой своих оппонентов.

В сложившейся ситуации, когда ни так называемые правые, ни социалисты не являются, судя по результатам выборов, абсолютными фаворитами, следует говорить о качественном изменении и тех и других. Однако в случае с южноевропейскими социалистическими партиями трансформации оказались более серьезными, чем с их противниками - правыми консерваторами и либералами. Они оказались вынуждены эволюционировать в сторону политического центра, хотя и не называться таковым. Разумеется, правый политический спектр под воздействием происходящих серьезных изменений на национальном уровне и в общеевропейском масштабе также стал приближаться в своих политических и прагматических установках к центризму. Но для него подобное движение было естественным и безболезненным.

Но, с другой стороны, электорат в странах Южной Европы отныне может себе позволить голосовать не за крайности "слева" и "справа", а за конкретный механизм реализации выдвигаемых программ, близких к политическому центру и отвечающих интересам "общества среднего класса".