Максим СОКОЛОВ, "Известия", 2 ноября

Термин "бархатная революция", возникший осенью 1989 г. применительно к бескровным антикоммунистическим переворотам в странах Варшавского договора, спустя десять с лишним лет вновь актуализировался, причем уже с новым смыслом. В 1989 г. под бархатностью разумели ненасильственность переворота. Власть отступала перед мирным массовым протестом. Въезд на бульдозере в здание Верховного суда в Белграде (2001 г.) и "толпа вошла, толпа вломилась" в здание грузинского парламента (2003 г.) - причем именно что с ломанием мебели - трудно назвать чистой победой моральной силы. В 1989 г. имел место и такой квалифицирующий признак революции, как спонтанность. О дате грядущей революции не объявляли за полгода и уж тем более не оглашали конкретный сценарий революционных действий. Для "бархатных революций" нового извода характерен высочайший уровень планирования и высочайший, опять же, уровень гласности. Наконец, в прежних известных нам революциях (хоть бархатных, хоть не очень) спусковым крючком могло послужить все что угодно - от взятия Бастилии до покушений Карла X на свободу слова. Когда ситуация дозрела, берут первый попавшийся повод - отсюда и разнообразие. В нашем же случае налицо редкостное единообразие. Выборы загодя объявляются нечестными, оппозиция и державы, ее поддерживающие, указывают, что примут только такие результаты выборов, которые их удовлетворят (иначе будет нечестно), а после объявления результатов начинается бархатный захват государственных учреждений. Все как по нотам, причем одним и тем же. Рутинность сценария может быть связана с внутренней неопровержимостью предлагаемой конструкции. "Все знают (т.е. мы знаем), что все результаты выборов, оглашенные властью, сфальсифицированы, а мы боремся за восстановление истинной народной воли" - ну и как же не побороться.

Проблема, правда, в том, что истинные результаты голосования так навсегда и остаются никому не известными. После победы бархатных революций никто никогда не говорил, сколько же голосов было на самом деле (пусть не с идеальной точностью, пусть примерно) и сколько пытались украсть Милошевич или Шеварднадзе. "Украл и украл, мы его победили, и при чем тут арифметика?" Что, впрочем, вполне соответствует революционной логике. Электоральный пат в Сербии, когда после восстановления истины в 2001 г. избирателей палкой не загонишь на выборы, отчего они регулярно срываются, равно и как 97% голосов за Саакашвили на послереволюционных выборах - это не тот фон, на котором стоит привлекать внимание к электоральным фокусам предшественника. Ведь после якобинских тюрем тоже без большого рвения говорили об ужасах Бастилии при Людовике XVI, а после смертного голода, неоднократно испытанного Петроградом-Ленинградом, - об ужасах бесхлебья в феврале 17-го. В конце концов, лозунги кидаются не для того, чтобы их осуществлять, а чтобы свергать власть - почувствуйте разницу.

Выборы, заранее объявленные нечестными до такой степени, что правительство, их проведшее, заведомо заслуживает свержения, - это просто такая форма разговора со страной, почему-либо привлекшей внимание. Конкретно в стиле гетевского Лесного Царя - "Дитя, я прельстился твоею красой,/ Неволей иль волей, а будешь ты мой".

Мадлен Олбрайт, als Erlkoenig - почему бы и нет, но важно понять один нюанс. Бархатные сценарии срабатывают лишь в странах стыдливого авторитаризма, где оппозиция достаточно сильна, чтобы серьезно претендовать на власть, но недостаточно сильна, чтобы уверенно победить. Отсюда и стремление исправить ошибки Фортуны революционным действием. Чтобы состоялась бархатная революция, режим, повергаемый ею, сам должен быть бархатным - не бархатным, но точно не наждачным. Иначе выходит как в Баку - там при переходе власти от Алиева-отца к Алиеву-сыну по бархату немножко прошлись наждаком - и где та революция? Отсюда и возможное следствие розовых, каштановых etc. опытов. Послужили ли военные действия против Сербии и Ирака укреплению демократии во всем мире - сказать трудно. Но никак не трудно заметить, что после этих акций недемократические режимы стали резко форсировать свои ядерные программы, поняв это так, что бьют не за недемократичность, а за незащищенность. Насаждение бархатных революций может иметь сходный эффект. Поняв, что они все равно заранее к злодеям причтены - и не в последнюю очередь благодаря своей умеренности, дающей шанс на успех переворота, стыдливые режимы смекнут, что когда умеренность и лояльность к Западу вознаграждаются таким образом, так ну ее, эту стыдливость, с наждачком оно спокойнее.