Дмитрий Быков, "Русский журнал", 26 ноября

1.

В Киев ездят сегодня, как в Турцию: в России зима, а здесь жара. Некоторые даже приносят свои извинения: простите, мол, пожалуйста, что я прибыл из такой варварской страны, где снег, медведи и спячка. Турки принимают эти извинения, всячески стараются услужить, показывают свою экзотику, но в глубине души все равно считают таких гостей людьми второго сорта, а всех их женщин называют наташами. Сами же сказали, что рабы, еще и извинились, - чего церемониться-то? Скажи такому гостю, что в Турции тоже бывает зима - пусть мягкая, турецкая, - он тут же обвинит тебя в зависти, русофильстве и имперских амбициях.

Некоторые, правда, едут в Киев, как постаревшая прима устраивает гастрольный чес на окраинах: в Москве она уже не хиляет, всем надоели ее загулы и глупости, ее вечные фальшивые ноты и неисправимая вульгарность - но в провинции залы рукоплещут: ого, кто к нам выбрался! Видать, мы уже почти Нью-Йорк, если залучили к себе такую звезду! А ваши творческие планы? А как вам нравятся наши люди? О, у вас прекрасные люди! Лучше не бывает! Наши-то продались Молоху, совсем разучились ценить настоящее искусство - то ли дело вы, красивые, умные и понимающие! Так съездил на Украину Борис Немцов, продемонстрировав весь нехитрый спектр своих умений: эстрадные сальности перед ликующей толпой ("Союз чекиста и рецидивиста - это извращение!"), мягкая эротика ("Юлия Тимошенко уткнулась ему в плечо" - В.Панюшкин) и переговоры - без всякого результата, но с риском для жизни. Когда-нибудь новый Годунов-Чердынцев отметит в немцовской биографии три этих странных лейтмотива - переговоры, шахтеры и рельсы. Помню, как Немцов приезжал в Шахты, чтобы уговорить шахтеров уйти с рельсов, - в 1997, кажется, году (а вывели этих шахтеров на рельсы журналисты НТВ: шахтеры сидели перед зданием городской администрации, энтевешники попросили их перейти на вокзал, будет, мол, эффектный кадр; не настаиваю на своей версии, так мне рассказывали шахтинские профсоюзные активисты). Теперь шахтеры приехали в Киев отстаивать своего Януковича - вопрос о добровольности этой акции тоже дискутируется, - но перекрывать железные дороги хотят как раз сторонники Ющенко; российские ноу-хау растаскиваются обеими конфликтующими сторонами. Правда, с переговорами у Немцова всегда выходит как-то туманно, загадочно: в 2002 году он не попал в захваченный "Норд-Ост" (то ли Путин не пустил, то ли захватчики) - а в 2004 году переговорил с российским спецназом, который то ли прибыл в Киев, то ли нет. Или это он переговорил с украинским спецназом? В общем, темно и неясно. Но гастроль прошла успешно: в России он таких аудиторий давно не собирал.

Особенно противно, конечно, читать Панюшкина. Стиль - поразительно точный критерий: когда человек теряет чувство меры, можно сколько угодно сочувствовать его благородным целям или по крайней мере спорить о них, но вот средства уже явно вышли из-под контроля. "Видели вы, как взмывают в воздух тысячи оранжевых ленточек?" Видели, и не только оранжевых; уж такие чепчики перед нами летали... дальше что? А эта умилительная подробность - из захваченной Рады Панюшкин передает репортаж, сидя в кабинете Ющенко, самом спокойном на тот момент месте! "Вы из "Коммерсанта"? Конечно, можно!" Любопытно, что секретарша, указавшая Панюшкину на этот кабинет, названа сначала девушкой, а в следующем абзаце - уже молодой женщиной; бывают странные сближения, особенно в революционном чаду... И это умиление от близости к власти, хотя бы и будущей: этот восторг от пребывания в начальственном кабинете - его не спрячешь! Я не говорю уже о прочих розовых соплях вроде еще одного лейтмотива - хватания за руки: Панюшкина берет за руку то киевская студентка, намереваясь проделать с ним "волну", то Юлия Тимошенко, намереваясь ему внушить мужество... Что поделаешь, Колесников в это время мучился с президентом. Краснел перед португальцами за гаранта. Теперь Панюшкину наверняка вручат какую-нибудь европейскую премию, которую прежде вручали Политковской. Он работает, конечно, послабей - нет того надрыва, да и той крови, слава Богу, в Киеве пока нет, - но выпрыгивание из штанов в припадке услужливости налицо, так что все будет как надо.

Само собой, я пишу это из зависти. Я вообще все пишу из зависти. Не завидую я только Глебу Павловскому, который в последнее время действительно выглядит не ахти. А что вы хотите, Глеб Олегович? Вы сами в интервью автору этих строк как-то заметили, что если партнер в покере жестоко жульничает - надо играть на повышение, то есть начинать прыгать через стол. В девяносто девятом через стол прыгали мы, а бледный вид имели Лужков с Примаковым; сегодня через стол прыгают другие люди. Нечего подсказывать проигрывающей стороне, которая вдобавок самым позорным образом сжульничала.

Я вовсе не хочу ссориться с моими киевскими друзьями, стоящими сегодня на Майдане; я только хочу им заметить, что к тем, кто сегодня горячее всего им сочувствует, они сами вскоре начнут испытывать иррациональное, неконтролируемое презрение. Этот феномен уже описан в стихах моего литературного учителя Нонны Слепаковой "Тоска по Юрмале", и лучше все равно не скажешь.

О даль пеклеванная в тминном затмении!
О сливочно-плотные чайки!
О Балтика, Юрмала! Как-то все менее
По вам ностальгия. Прощайте.

О, как на латвийские первые митинги,
На первый тыр-пыр перетруски
Рванем - ленинградские Танечки, Митеньки,
Не спросим "Как это по-русски?"...
О палдиес! Детское лишь наваждение -
Залив, где решилась купаться я.
О слово янтарное "освобождение" -
В глаза мне песком - оккупация!
О, в Булдури, в Майори, в Дубултах, в Кемери
Я только чужое исчадье.
Томление ястреба в комнатном кенаре
Томилось. Раскрылось. Прощайте.

О, нынче одна у меня привилегия -
Тебя не оплакивать боле.
Германия пухом тебе и Норвегия,
Куда ни приткнешься на воле.

К вопросу о стиле: он все-таки выдает. Сегодня высказать сомнение в святости майданного дела, в безупречности оранжевой революции значит навлечь на себя такие обвинения и таким тоном высказываемые, что как-то укрепишься в собственных подозрениях. Тут тебе и "имперская гнида", и "эфэсбешный подпевала" - цитирую комментарии со сравнительно невинных форумов. О да, все мы здесь, конечно, рабы, которым комфортно под путинским каблучком, все мы быдло, мучительно завидующее народу! Я готов вести любую дискуссию, убеждая и оппонента, и, если угодно, себя самого - поскольку лично мне ясны далеко не все акценты, - но этот тон, который делает музыку... Особенно ярятся, конечно, польские коллеги, которых в Киеве в это время жутко много. Злорадство их понятно - Польша натерпелась от России побольше, чем Украина. Отчетливо помню, как во время Варшавской книжной ярмарки некоторые критики и публицисты с такой яростью обличали Отчизну перед польской аудиторией, что становилось неловко: ведь не Штаты все-таки, преподавать не позовут, гранта не дадут... для кого стараетесь? От одной польской гостьи я услышал недвусмысленное: у вас и не было настоящей свободы, и не могло ее быть. У вас государство не ушло с рынка.

- Да если бы оно вовсе ушло с рынка, от реформ вымерло бы и лишилось работы вдвое больше народу...

- И правильно! Если люди не умеют ничего делать и голосуют за Путина, пусть вымирают!

Это было откровенно, спасибо. Это было сказано при свидетелях. Я не выдумал ни эту женщину, ни этот разговор. И он у меня был не один такой. От многих украинских друзей на скромное замечание насчет того, что все это у нас уже было, - я слышал: "Вы нация рабов! А мы Европа, и у нас получится!"

Да, конечно, мы нация рабов. И лучше бы, чтобы нас вообще не было. Потому что всякая наша попытка защитить себя - хотя бы в дискуссии - есть уже ностальгия по величию и проявление имперских амбиций. Мы хотим присоединить Украину, поэтому посадили на нее уголовника. Приличный человек за нас никогда бы не вписался. А теперь мы прислали в Киев свой спецназ, переодели его в гражданское и ждем только команды, чтобы начать стрелять по мирно ликующему народу, который ("С любовью!" - Юлия Тимошенко) блокирует президентскую администрацию. У нас не вышло, а в Украине выйдет, потому что в свободной стране дважды два никогда не равняется четырем...

Можно я не буду на это отвечать? Потому что эти люди сами себе отвечают, выбалтываясь таким манером. Необходимо, чтобы и они, и Грузия, и сколько там еще будет потенциальных жертв бархатных революций по одному и тому же сценарию - прошли весь путь, который с 1991 года прошли мы. Русская вина перед Украиной, вероятно, действительно есть. Мы в девяносто первом всем подали пример. В свое оправдание могу сказать только, что у нас ГКЧП случилось само - никто его не провоцировал, и люди на улицу вышли потому, что законного способа оспорить происходящее у них не было. Не было ни Верховного суда, ни международных наблюдателей, да и европейская общественность мало что могла. Тогда мы победили - спасибо ГКЧП, отказавшемуся от применения силы. Скольких малых сих соблазнила Россия - считайте.

2.

У происходящего в Киеве есть два аспекта - политический и моральный; это вещи разные, не пересекающиеся. Самое трудное - усвоить не толстовский даже, а более радикальный, пастернаковский взгляд на политику. У нас плохо читали "Доктора Живаго", время было такое - не располагающее к вдумчивому чтению, - а ведь именно там содержится сравнение истории с растительным царством. Мы застаем ее в определенный момент и не можем на нее повлиять, можем лишь сохранить лицо - и только об этом должны думать. Роли расписаны заранее, вопрос лишь в том, соглашаетесь ли вы их играть или возвращаете тетрадку. История - во всяком случае русская - циклический процесс, и удаются тут только те затеи, которые совпадают с духом очередного сезона. В четырехтактном цикле, который я неоднократно уже описывал, есть время для революций и время для реакций, и спрашивать сегодня "Почему у нас нет оппозиции?!" так же наивно, как интересоваться, почему нынче нет грибов. Не сезон. Зато есть масса других прелестей - самообразование в заваленной снегом избушке, катание с гор, подледный лов рыбы... Кому нравятся летние виды спорта - едет в Киев. Любовь к теплу ничуть не нравственнее любви к холоду.

Если же отбросить все моральные оценки, взаимные обвинения и прочие глупости, мешающие серьезному анализу, - в Киеве произошло вот что. Борьба за власть между двумя премьерами сначала была превращена в борьбу народа и власти, а потом - в противостояние Востока и Запада. Это было сделано потому, что другого шанса выиграть выборы у олигархической оппозиции не было. Есть такое ноу-хау, я предложил бы назвать его силовым приемом Ельцина, поскольку Ельцин это умел лучше других: сначала ситуация доводится до крайности - ибо некоторые люди умеют выигрывать только в кризисах, - а потом побеждает тот, кто раньше успеет сделать противника ответственным за кровопролитие. Погибшие или раненные канонизируются, и от их имени (их именем) начинает твориться что душе угодно.

Игра на обострение - нормальный тактический прием. Если оппозиция не может победить в нормальной борьбе - или если власть сама ей подыгрывает, лишая возможностей для такой борьбы, блокируя доступ на телевидение, вбрасывая клевету, а возможно, что и подсыпая диоксину в суши лидеру, - надо идти на превышение, то есть всю борьбу переводить в иной регистр. Тут надо постулировать один важный психополитологический закон, и его я предложил бы назвать законом Ющенко, поскольку он это доказал лучше других. Внимание, формулировка: любое, даже самое стабильное общество может быть расшатано за двухнедельный срок, если вогнать нож в главную трещину, а именно в раскол между "либералами" и "консерваторами".

Это не столько политология, сколько антропология: Бог создал примерно поровну демократов и республиканцев. Для половины населения личность выше общества, для другой половины общество и государство превыше всего. Это не значит, что одни хороши, а другие плохи: просто придумано такое бинарное деление как вечный двигатель человеческой истории. Делимся же мы на мужчин и женщин, евреев и неевреев - и ничего! Дьявол воспользовался этой возможностью и стал загонять колун именно в эту роковую трещину, позволяющую расшатать любую систему, - и именно поэтому сегодня бессмысленно делить Украину на Запад и Восток, да и Россию, как я предлагал когда-то, по Уральскому хребту. Запад тут же разделится на свой западный Запад и западный Восток, и деление пойдет дальше, пока не дойдет до каждой ячейки общества: отлично помню, как в России на рубеже восьмидесятых-девяностых семьи распадались из-за этого же спора. Ты либерал или космополит? За демократию или за вертикаль? За твердые ценности или за релятивизм? Грубо говоря - за порядок или свободу?

Отдельные умные люди - вроде Честертона или Аверинцева - отлично видели лживость всех этих бинарностей и, соответственно, подлость всех политических сил, которые пытаются победить, отождествившись с одной из них. Свобода немыслима без порядка, делить их и разводить по разные стороны баррикад - мерзость перед Господом. В конце концов, Ветхий и Новый Заветы тоже во многом друг другу противоречат, что убедительно показал еще Флоренский (да и до него многие, просто он лучше сформулировал - в письмах к Розанову, вошедших потом в "Отношение евреев к крови"); но именно соединение их под одной обложкой создает Книгу Книг. Мир надо уметь принимать с этим его главным противоречием. Весь ХХ век прошел под знаком этой ложной оппозиции - почему и не привел ни к какому прогрессу кроме технологического. Всякое сообщество, будь то пассажиры в трамвае или русская ЖЖ-аудитория, очень легко раскалывается по этому принципу и начинает обзывать друг друга фашистами, сатрапами и наемниками. В Киеве оппозиция, которую власть нерасчетливо загнала в угол, сыграла в ту же самую игру. После чего под лозунгами "Мы - Европа!" вышла на улицы. Тогда как признаком европейскости было бы именно до конца играть по правилам, сколько бы их ни нарушала противная сторона. Но такой христианский подход приводит лишь к нравственной победе, а Ющенко ведь нужна политическая.

Если же говорить о моральном аспекте происходящего, то украинцам сегодня действительно нельзя не позавидовать. Один весьма мудрый и дальновидный писатель, отлично понимающий всю подоплеку происходящего, не преминул в разговоре со мной заметить: "В эту неделю народ был именно народом, а не быдлом". В "Московских новостях" это аргументируется особенно прелестно: "Киев ошеломляет даже не количеством народа - его качеством. Официантка в кафе спрашивает, за кого мы, прежде чем дать меню". Интересный критерий качества. Мне все-таки желательно обедать вне зависимости от убеждений, а принцип "Кто не за нас - тот не ест" отдает, простите, сегрегацией.

Киевские друзья звонят мне в избытке счастья: у нас тут такая радостная атмосфера! У нас тут фестиваль, просто фестиваль под открытым небом! Мы ходим кормить януковичевцев, их ведь не кормят, а мы им сала, горилки... Мы такие добрые! Дело в том, что человек в состоянии алкогольного или иного опьянения тоже бывает очень добр, но говорить, что он в это время ближе к образу Божию, кажется мне несколько чрезмерным. Кроме того, потом он становится очень зол. Завидует ли трезвый пьяному? Иногда, наверное, да. Но всеобщая любовь "под газом" кажется мне все же проникновением со взломом туда, куда надо входить со своим ключом.

Со всем тем я искренне желаю победы ющенковцам - просто потому, что Ющенко действительно не в пример симпатичнее Януковича. Сам я до сих пор хожу в оранжевой майке - слава Богу, у меня их несколько - и радостно ношу оранжевый шарфик, подаренный мне в Киеве. И в штабе Ющенко я чувствовал себя отлично. Кисло мне там стало только в три часа ночи, в ту самую ночь с 21 на 22 ноября, когда Ющенко, не дожидаясь толком никаких данных, кроме внезапного роста числа проголосовавших в Донецке, объявил о своем недоверии ЦВК и позвал людей на Майдан к девяти утра.

Это был, мне кажется, фальстарт. И еще это была наглядная демонстрация главного оппозиционного лозунга: любой вариант, кроме нашей победы, мы будем считать подтасовкой! Главное же - мне померещился в этом прямой шантаж, ибо выводить людей на улицы значит действительно признавать для себя только два варианта: победа или гражданская война.

Конечно, исключительная слабость власти в Киеве дает основания полагать, что и там прохиляет "бархатный" сценарий. Кроме того, в таких случаях ответственной за кровопролитие всегда становится власть - а Кучма явно не хочет подобной ответственности. В принципе, по этому сценарию легко захватить власть везде, где есть: а) застарелое народное недовольство; б) студенты и в) власть, не готовая стрелять в студентов. Рекомендую к использованию, вам ничего за это не будет, а ОБСЕ еще и поддержит. И Панюшкина пришлют.

Есть, впрочем, еще одна причина, по которой я желаю победы ющенковской оранжевой революции. Дело даже не в том, что у этой революции остались теперь два упомянутых сценария - победа или разгром; Тимошенко и Порошенко сделали все, чтобы отрезать своим единомышленникам любые пути к отступлению. Блокада администрации и попытка перекрыть дороги - это уже не бархатный сценарий. Ющенковцы первыми успели обвинить противников в государственном перевороте, не то этот ярлык сегодня прочно приклеился бы к ним. Победы же этой революции я желаю по той простой причине, что Украина должна как можно скорее пройти неизбежный для всех бархатных революционеров путь. Бинарные оппозиции должны быть скомпрометированы и здесь, после чего власть возьмет предельно циничная третья сила. Возможно, из силовиков. Она будет тупа и бездарна, но народ в нее поверит и проголосует подавляющим большинством, впав в сонное зимнее оцепенение. И вот тогда-то - после лет пяти или шести "либеральной демократии", когда будут окончательно похерены фальшивые лево-правые и восточно-западные оппозиции, - начнет нарастать в ответ четвертая сила, которой можно будет сочувствовать без страха замараться. Там левые и правые будут рука об руку. Такая сила нарастает сегодня и у нас. Она и сметет безликий режим, установившийся у нас после долгой и тревожной осени. На смену заморозку придет новая весна, и тогда уже киевляне поедут к нам в гости - за не забытыми еще революционными ощущениями.

Ведь в истории важен процесс, а не результат. Результат всегда более или менее одинаков. И с моральной точки зрения для человека весьма благотворно бывает постоять на площади, поскандировать лозунги и поносить на баррикады горилку и сало. Будет о чем вспомнить. Если у противника хватит совести не стрелять.

3.

Относительно новый стишок, хотя и по другому поводу.

Озирая котел, в котором ты сам не варишься, презирая клятвы, которые мы даем, - не тверди мне, агностик, что ты во всем сомневаешься. Или нет, тверди - добавляя: "во всем твоем". Ибо есть твое - вопреки утвержденью строгому, что любая вера тобою остранена. Есть твое, и мне даже страшно глядеть в ту сторону - до того скупа и безводна та сторона. Где уж мне до упорства черствого, каменистого, хоть надень я мундир и ремнями перетянись. Есть твое, и в него ты веришь настолько истово, что любой аскет пред тобою релятивист. Ход туда мне закрыт. Дрожа, наблюдаю издали: кабала словес, ползучая каббала, лабиринты, пески, а меж ними такие идолы, что игрушками кажутся все мои купола.

Не тверди, обнимаясь с тартусцами и с венцами, рассыпая мелкие искры, как метеор, - что с таких, как я, начинаются все Освенцимы, ибо всякая твердая вера - уже террор. Как я знаю всю твою зыбкость, перетекание, разрушенье границ - соблазн его так влекущ! Есть твоя вертикаль, и она еще вертикальнее, но скрывает ее туман, оплетает плющ. Я боюсь плюща - хоть растенье, в общем, красивейшее. Так узорчат лист, так слаба курчавая плеть - но за слабостью этой темнеет такая силища, что и дубу, и грабу опасно туда смотреть.

Но хоть все пески, всю пустыню словами вымости, завали цветами, чей многоцветен пир, - не тверди, не пой мне о щедрой твоей терпимости и о том, как в сравнении с нею я нетерпим! О, ты терпишь всех, как большая белая бестия - унтерменша в коросте, прикованного к ярму. Я терплю этот мир иначе - как терпят бедствие. Извини, что я иногда нетерпим к нему.

Я не все говорю, не всему раздаю названия, вообще не стремлюсь заглядывать за края - ибо есть зазор спасительного незнания, что тебе и мне оставляет вера моя. В небесах случаются краски, которых в мире нет, - немучительная любовь и нестыдный стыд. Твой пустынный Бог никогда меня не помилует - мой цветущий тебя простит и меня простит.