Андрей Колесников, "Коммерсант-Ъ", 4 мая

Вчера президент России Владимир Путин на встрече с членами правительства поднял актуальнейшую после Первомая тему бытового пьянства и заострил ее, по наблюдению специального корреспондента Ъ АНДРЕЯ Ъ-КОЛЕСНИКОВА, до немыслимого предела.
После майских праздников ряды членов правительства, появившихся в Кремле для традиционной еженедельной встречи с президентом, заметно поредели. Кого-то выбил из этих стройных рядов краткосрочный отпуск, а кого-то, нельзя полностью исключить, и собственно первомайские праздники с их неизбежными атрибутами в виде свежего воздуха, шашлыков и 100 граммов.
В связи с последним соображением я постарался внимательно осмотреть лица членов правительства. Внешний вид их, впрочем, вызывал чувство глубокого удовлетворения. Как огурчики были свежи силовые министры – обороны Сергей Иванов и внутренних дел Рашид Нургалиев. Не вызывал вопросов министр иностранных дел Сергей Лавров. Все они были, честно говоря, в полном порядке. Даже, как говорится, обидно.
Я сначала машинально пропустил только одно лицо. И только потом, когда взгляд случайно скользнул по нему, буквально вздрогнул. Подлинное сочувствие должен был с самого начала вызвать председатель правительства Михаил Фрадков. Мне показалось, что он, наверное, чем-то болен. Может, у него давление было. А если давление, то от чего? Я сразу вспомнил, как Михаил Фрадков стоял в храме Христа Спасителя рядом с президентом России в ночь с субботы на воскресенье и вел себя как верующий человек. Если он и до этого так себя вел, то, наверное, постился. А значит, должен был и разговеться. Ну а там, как мы знаем, от любви до ненависти один шаг. И его так легко сделать.
Фактов, впрочем, у меня на руках никаких ведь не было, а носиться с одними предположениями по такому деликатному поводу – дело неблагодарное и даже не совсем честное. Поэтому я предпочел сосредоточиться на том, о чем уже говорил с членами правительства Владимир Путин, то есть на выплатах ветеранам и инвалидам войны. Тут, между прочим, нельзя было не обратить внимание на то, что смотрит президент при этом на одного Михаила Фрадкова, и как-то очень уж странно. Он смотрел на него так, как будто тот и есть ветеран. Господин Путин, сидя рядом (можно сказать, на расстоянии запаха изо рта) с Михаилом Фрадковым, просто не сводил с него взгляда.
Владимир Путин между тем предложил заслушать министра транспорта Игоря Левитина. Тот отвлекал внимание президента от Михаила Фрадкова в меру увлекательным рассказом о транспортной стратегии России до 2020 года (вряд ли Владимиру Путину мог быть по-настоящему интересен этот рассказ в связи с упомянутой датой), а под конец неожиданно собрался и до предела актуализировался, сообщив, что меры по улучшению транспортной инфраструктуры направлены прежде всего на скорейшее удвоение ВВП.
Министр внутренних дел Рашид Нургалиев доложил о том, как прошли первомайские праздники. По его мнению, серьезных правонарушений в эти дни не было. (Блокирование молодежными группировками подходов к зданию Генпрокуратуры России, видимо, является событием в пределах нормы.)
Затем Владимир Путин предложил высказаться министру сельского хозяйства Алексею Гордееву. Тот от души доложил о ходе весенних полевых работ, сгоряча перепутав их, правда, с осенними полевыми работами. Южный федеральный округ, по его сообщению, только-только (видно, буквально перед самым заседанием) ликвидировал отставание от графика посевной в две недели, а остальные округа, и прежде всего Сибирский и Уральский, идут с опережением в несколько дней (не меньше пяти).
Господин Гордеев отметил, что его беспокоит ход не только посевных, но и уборочных работ, а также и весь комплекс сезонных работ. Для успешного хода проводятся постоянные совещания.
– И не просто совещания, а с участием науки,– тепло улыбнувшись, поделился (словно чем-то интимным) министр сельского хозяйства.
Чтобы в слаженном механизме, который представляет собой подведомственное Алексею Гордееву хозяйство, не было никаких неожиданных сбоев, министр предложил подчиненным на местах как можно шире "использовать лозунги того времени". Например: "Организованным севом ты приближаешь нашу победу!"
Затем господин Гордеев попросил разрешения сказать о сложных взаимоотношениях его структур со структурами ЕС. Дело в том, что в этом году Россия должна, по его расчетам, экспортировать зерна 9-10 миллионов тонн. И около семи миллионов тонн уже отправлены потребителю за рубеж. Но при этом ЕС занял откровенно жесткую позицию по отношению к российскому зерну и вводит, по сути, дискриминационные меры. Алексей Гордеев попросил президента как-то в конце концов повлиять на Евросоюз, что ли.
Президент напряженно, без тени сочувствия слушал речь министра сельского хозяйства. Ему, похоже, все это не очень нравилось. Он сам хотел что-то сказать. Он ерзал в своем кресле, выражая своим видом под конец уже совсем крайнее нетерпение. Но в конце концов президент сам дал слово Алексею Гордееву. А значит, и винить господину Путину было по большому счету некого, кроме себя самого.
Как только Алексей Гордеев замолчал, Владимир Путин словно ни с того ни с сего с вызовом спросил:
– Послание Федеральному собранию слышали?
Он мог бы сказать: "Мое послание". Или мог бы сказать: "Послание президента". Но он не сказал. Правильно. Так, как сказал, выглядело гораздо страшнее.
– Да,– очень тихо после некоторого раздумья сказал Алексей Гордеев.
– Помните, сколько людей умирает от употребления алкогольных суррогатов? – переспросил президент.
И он, кажется, чуть-чуть не процитировал строку из своего послания. Ну а что такого-то? Кто-то же должен, в конце концов, цитировать послание президента Федеральному собранию.
Но тут министр еле-еле кивнул, дав понять, что помнит.
– Ну че делать-то будем? – с вызовом в голосе спросил Владимир Путин. Но и странное отчаяние было в этом голосе тоже.
– Подготовьте и председателю правительства доложите. Это ненормальная ситуация.
Алексей Гордеев что-то прошелестел губами в ответ.
Но Владимир Путин не смотрел больше на него.
Он пристально смотрел на Михаила Фрадкова.
Тот пожал плечами.
Может, нечего ему было говорить.
А может, трудно.