Дарья Асламова, "Комсомольская правда", 17 августа

Это случилось на паспортном контроле в Лондоне. В длинной череде разноцветных пограничников мне достался высокий, надменный индиец. Явно мусульманин, не буддист. (Буддисты - зайчики, им все по барабану.) Взяв мою "краснокожую паспортину", он устроил мне форменный допрос. Я рассказала всю свою жизнь, предъявила удостоверение журналиста, вкратце изложила биографии моих друзей, проживающих в Англии, объяснила, о чем собираюсь писать статью. Время шло, дело не двигалось. Когда мне велели предъявить обратный билет, я полезла в сумочку, которую для удобства поставила на пограничную стойку. "Немедленно уберите сумку со стола!" - рявкнул индиец. Я удивилась, но сумку, разумеется, убрала.

И вспомнила совет одного старого, ушедшего на покой разведчика, коротающего свой век в далекой Африке: "Никогда не кричите в ответ, когда на вас кричит официальное лицо. Это попытка вывести из себя! Как только вы сорветесь, вы тут же окажетесь не правы".

"Я предпочту хранить молчание", - сказала я, пытаясь держать себя в руках. "Вот именно! - презрительно сказал индиец. - Shut up! Заткнитесь!" С минуту он наслаждался, а потом с треском поставил штамп и швырнул мне паспорт со словами: "Тоже мне! Журналистка!" (Приличный перевод его весьма грубых слов.)

Ни в одной стране мира (а мне приходилось бывать в самых жестоких, тоталитарных государствах) меня так не оскорбляли, как в респектабельной, благополучной Британии. Никакого логичного объяснения я не могла найти, кроме той инстинктивной расовой ненависти, возникающей у черного некрасивого мужчины, экс-раба, бывшего иммигранта к уверенной в себе женщине, представительнице расы экс-господ. К белой, яркой женщине в красном платье, с красными ногтями и красными губами. Ну и как такую не унизить?

Когда черный маленький таксист открыл передо мной дверь авто и сказал, улыбаясь: "Welcome to London!" - на глаза у меня навернулись слезы.

Лондон.

Как он держится?

О, они умеют держаться! На то они и англичане. Теракты и ощущение постоянной опасности заставили их навести лоск на свои доспехи и продемонстрировать всему миру чисто британскую выдержку. Улыбайся, не доставляй беде удовольствие! Это вам не матушка Москва, со времен Грибоедова первая сплетница. Стоит у нас чему-нибудь случиться, как событие выплескивается на улицу, обрастает подробностями, которые со смаком пережевываются, перевариваются, обсасываются со всех сторон. Другое, дело - Лондон. Все страхи и страсти заморожены и спрятаны в животе словно в холодильнике. Не обсуждать, не раскисать, не расслабляться.

"Мы ни на йоту не изменим своего образа жизни", - заявляют жители Великобритании в своем знаменитом веб-сайте "Мы не боимся". В воздухе Лондона - мгла непролитых слез (их и не будут лить). Рядом с взорванной станцией метро Aldgate - увядшие букеты и плакаты "Никогда не забудем тех, кто погиб 7 июля".

Но образ жизни все-таки придется менять. Вдруг выяснилось, что Великобритания не дружное, чудесное, многоцветное и "мультикультурное" общество, а несоединимое соединение самостоятельных общин, члены которых общаются только между собой, словно обитают на разных островах, разделенных несудоходными проливами. Я увидела множество персонажей нового английского театра в различных декорациях, но так и не узнала, кто будет главным режиссером в будущем. Догадки есть, но они страшные. Смотрите спектакль сами. Начнем сѕ

Мистер Абдель Бари Атван, главный редактор труднопроизносимой английской газеты на арабском языке. Горяч, как все арабы, говорит очень громко, жестикулирует, сердится, когда ему возражают. Декорации - типичная редакция маленькой газеты с большими амбициями, безвкусный, но добросовестно крепкий кофе. На вопрос, как случилось, что четверо британских граждан взорвали себя с целью уничтожить своих же соотечественников, мистер Атван немедленно отвечает: "Я вижу только политические и экономические причины. Никаких религиозных". Я широко открываю глаза от удивления: "Да какие же политические и экономические резоны могли быть у четверых парней из благополучного английского провинциального городка, чтобы убить себя?" "Они ненавидели Америку!" - "Но взорвали-то они Англию, свою родину!" "Ну и что! - отмахивается мой собеседник. - Англия пошла на поводу у Америки. Вы говорите, религия? Глупости! Неужели их так сильно могли изменить пара недель в мусульманских школах Пакистана?!" - "Что вы вообще думаете об исламском Возрождении, мистер Атван?" - спрашиваю я. "Какое еще Возрождение? - изумляется редактор. - Конечно, когда я приезжаю к себе на родину, в Египет, я вижу больше девушек в хиджабах, чем раньше. Но это все от бедности". - "Вы хотите сказать, что футболки и брюки китайского производства стоят дороже, чем национальная одежда?" - "Конечно. Во всем только экономические причины. И хиджабы носят по нищете, из экономии". - "Может быть, и мужчины делают обрезание, потому что экономят деньги на мыле?" Шутку не поняли или не захотели понять.

"Вы вообще странно спрашиваете, - пожаловался мистер Атван. - Все время спорите. У меня тут сто английских журналистов побывало за время терактов - спросят что-нибудь, выслушают и уйдут. А с вами не так. Я вам слово, вы мне десять в ответ. Этоѕ как бы сказать?" "Не политкорректно?" - радостно подсказываю я. "Вот-вот!" Я обещала мистеру Атвану набраться знаний о политкорректности и набралась-таки. Могу похвастаться собственным политкорректным словарем.

Террористы - это "борцы за свободу", "повстанцы", "мятежники", "бомбисты", "hostage-takers" ("держатели заложников"), "misguided criminals" (мое любимое!) - "ложно направленные криминалы" (по-видимому, есть еще криминалы, стоящие на верном пути). Негры - черные (уже не модно!), цветные, афроамериканцы (особо политкорректные граждане предлагают называть белых американцев евроамериканцами). Можно продолжить этот сумасшедший ряд: подрывников следует называть "пиротехниками", камикадзе, взорвавших нью-йоркские башни, - "пилотами-любителями". Или, как написал один участник интернет-форума, по политкорректности: "Взорвал бомбу - бомбист, стрельнул в человека - стрелок, наехал на пешехода - шофер, съел человека - гурман".

"Мы позволяем иммигрантам слишком много"

Персонаж № 2. Мистер Чарльз Моор. О, это сливки английского общества! Восемь лет был главным редактором газеты "Дейли телеграф", теперь удалился на покой, пишет биографию Маргарет Тэтчер. Декорации - все, как в романах Агаты Кристи. Графство Саcсекс, традиционная английская деревушка, где все друг друга знают, автомобиль, встречающий вас на крошечной станции, старинный дом со скрипучими полами, портретами великих английских политических деятелей и чучелом лисы на камине (мистер Чарльз - большой поклонник охоты на лис). Шезлонги в саду, чай с молоком и пирожные, пленительный пейзаж перед глазами, неуловимо напоминающий среднюю полосу России. Мистер Чарльз в шезлонге, высокий сухопарый англичанин, некрасивый, но приятный, истинный джентльмен.

- Что случилось с вашей доброй старой Англией? - спрашиваю я Чарльза. - Куда делся ее инстинкт самозащиты? После терактов английские газеты полны самобичеваний и преисполнены жалости к мусульманам. Что это?

- Мазохизм, - коротко отвечает Чарльз. - Ложно понятый постулат христианства: если тебя ударили по щеке, подставь другую. Мы стали чересчур толерантными и допустили две серьезные ошибки. Первая - впустили в страну слишком много иммигрантов, которых нам не переварить. Вторая ошибка - мы позволили иммигрантам делать то, что они хотят: не говорить по-английски, носить традиционную одежду, моделировать свой образ жизни, игнорируя наши ценности. Одним словом, мы не объяснили им простую вещь: если они живут в нашей стране, они должны принять наши правила.

Чарльз - консерватор. "Вы знаете, кто такой консерватор? - смеется Чарльз. - Это бывший либерал, которому очень сильно набили морду. Еще пара взрывов в этой стране, и политкорректность пойдет на убыль. Мы столкнулись с исламом, и только сейчас начинаем понимать, что это глобальный феномен и универсальный вызов. Политики, заверяющие, что ислам не имеет никакого отношения к терроризму, просто лгут, но говорить об этом опасно - вас тут же заклеймят словом "расист". Вы слышали о билле против разжигания религиозной ненависти? Если этот закон будет принят, мы все в большой опасности. Мы не сможем больше высказывать мнение о представителях других религий. Это будет расценено как оскорбление и провокация. Мусульмане для нынешнего правительства прежде всего избиратели, а значит, их надо задобрить, невзирая ни на что".

Чарльз по-прежнему верит в права человека и в универсальные человеческие ценности. При слове "демократия" он, подобно старому боевому коню, услышавшему звук трубы, снова готов броситься в битву.

- Демократия - это прекрасно, - с чувством говорю я. - Но "права англичанина на пять веков древнее прав человека", говорил ваш великий политик Дизраэли. Вам потребовалось столько веков и столько жертв, чтобы прийти к демократии, и вы думаете, что ее так легко искусственно насадить на чуждой сухой почве в другой стране?

- Но мы можем помочь! - воодушевляется Чарльз. - Посмотрите на Индию. Страна с цивилизованными институтами! Посмотрите на страны Восточной Европы, где такими темпами развивается демократия!

- Вы знаете секту "Свидетели Иеговы"? Они дарят верующим картинки, на которых лев мирно лежит рядом с ланью. То же самое с демократией. Хорошо воспитанный, политкорректный лев-вегетарианец вполне может лежать рядом с ланью и не съесть ее, но пустите в загон нормального льва с естественными инстинктами, и он сожрет всех ланей. Когда вы пускаете к себе в Англию "жертв политрепрессий" и беженцев из африканских и мусульманских стран, вы пускаете диких животных из джунглей в хорошо организованный зоопарк, где даже нет клеток. Для них вы просто идиоты, которые позволяют себя жрать. До демократии надо еще дорасти. Она хороша для вас, но не для них.

Чарльз долго смотрит на сказочно мирный английский пейзаж и говорит: "В ваших словах есть доля правды, и все же ничего лучше демократии мир не придумал. И если люди приезжают в Британию и хотят жить в ней, они считают ее лучшей".

Пятая колонна Европы

Персонаж № 3. Имам А. М. (Он запретил мне называть его имя, позже узнаете почему.) Центральная мечеть Лондона в Риджент-парке. У входа мне дают платок, и я закрываю им плечи. Небольшой офис, где сидит совсем молодой имам 31 года. Смотрит очень серьезно и требует: "Покройте голову". "Но мы же в офисе, не в мечети, - возражаю я. - И вы каждый день видите на улицах Лондона совершенно раздетых женщин". "Покройте голову!" Я пожимаю плечами, но требование исполняю.

"Вы так молоды, а уже имам", - удивляюсь я. "Я изучаю Коран с пяти лет, - с гордостью говорит мой собеседник. - Родители очень рано отдали меня в специальную школу при знаменитом египетском исламском университете Al-Azhar. Я знал Коран наизусть уже в 12 лет".

Я выслушиваю речь на тему "Ислам - религия мира": "Коран гласит: если ты убил невинного, ты убил целый мир, если ты спас невинного, ты спас целый мир. Убийство дозволено, если только враги оккупировали твою родину". "К вам часто приходят за советом верующие, - говорю я. - Представьте, что я простая мусульманская женщина из Ирака и пришла к вам с вопросом: дозволено ли мне совершить акт суицида с целью убить моих врагов, британских и американских солдат, оккупировавших мою землю? Или я женщина-"шахидка", решившая взорвать себя в Израиле? Что вы ответите?"

Имама перекосило от злости. "Ответа не будет. Ни да, ни нет". "То есть как? - опешила я. - Пророк Мухаммед запрещал самоубийство. Вы, имам, проживающий на британской земле, не можете дать мне ответа на простой вопрос: вы за или против акта терроризма?" "Это не ваше дело! Не смейте упоминать мое имя в вашей статье! Убирайтесь отсюда!"

Я вышла, совершенно ошеломленная. И сразу вспомнила историю двух жителей Великобритании - Мухаммеда Ханифа и Амр-Хан Шарифа, взорвавших себя на тель-авивской набережной, и "воспитанника" лондонской мечети в Финсберри-парке "английского талиба" Ричарда Рида. Имам этой мечети Абу Хамза аль Масри предстал перед судом по обвинению в разжигании межрелигиозной розни. И заявление проживающего в Британии "аятоллы" Омара Бакри о том, что его главная цель - создание в Европе "мусульманской пятой колонны". Кто же сможет им противостоять?