Марина Грик, www.from-ua.com

Безусловно, это страничка нашей истории. Какая именно – покажет время. Но кое-что видно и спустя год. Согласно социологическим опросам, 60% населения считает, что жить стало хуже, 80% - разочарованы в новой власти. Есть и другие соображения.

С самого начала революции и по сей день меня не оставляет ощущение, что это была инсценировка. Отрепетированная, хорошо поставленная и разыгранная в ролях.

О начале революции я услышала, находясь в "Метрограде", где, несмотря на остроту политического момента, занималась банальным шоппингом. Продавцы живо обсуждали события на Крещатике. Говорили, что к прохожим подходят и спрашивают, за кого голосовали. Если не за того, за кого они, бьют.

Набравшись смелости, я все-таки вышла из подземелья и короткими перебежками добралась до метро "Театральная". Дело было пополудни. На дворе было темно, как перед дождем или снегом. В районе центрального универмага молодые люди лихо сооружали баррикады из скамеек. Ко мне никто не приставал.

Последующие несколько дней все происходящее на Майдане я наблюдала с экрана телевизора. Только позже, осмелев, стала делать разведывательные вылазки в центр. И была поражена различием между действительностью и тем, что показывали в новостях.

Надо сказать, что накануне волна революций прокатилась и по телеканалам. Как сказал детский голос в абсолютно непрофессиональном сюжете по УТ-1, "тепер ми говоримо правду". В будущем, очевидно, нам предлагалось гадать, в какой день они говорят правду, а в какой – врут.

Потому что то, что я увидела на Майдане, было отнюдь не "оранжевым чудом". В воздухе витал густой перегар, дым от сжигаемых коробок и досок, мат-перемат звучал вперемешку с выкриками "Ющенко!".

Крепкие мужчины, сняв и сложив на свободный стул оранжевую символику, распивали в гастрономе на углу Пушкинской и Прорезной чекушки. Мальчик, раздававший сводки новостей, в которых фигурировали только Зинченко и Тимошенко и пестрели орфографические ошибки, обругал меня, когда я спросила, почему ничего нет о том, что многие области хотели бы отделиться от "оранжевой" страны. Здоровенный детина, преграждавший путь в Дом профсоюзов (который во все времена был открыт для людей), на вопрос, кто он, отвечал, что он – народ. Мою реплику "Кто же тогда я?" проигнорировал.

Я не верю, что большинство киевлян были на Майдане. Из моих знакомых туда не ходил никто, разве что посмотреть. В общественных местах, за исключением одного-двух фанатиков, которые вещали в полной тишине, никто политические разговоры не поддерживал. А вот по говору людей, заполонивших главную столичную площадь, легко угадывались жители западных областей. Впрочем, и по номерам автобусов, колонна которых стояла на Почтовой площади.

В разгар революции мы с друзьями сидели в кафе. Было довольно многолюдно. Моя подруга, большая любительница розыгрышей, стала скандировать "Ю-щен-ко!" и стучать, подражая "оранжевым". Все посмотрели на нее с недоумением. Никто не поддержал.

Я не верю, что в западных областях все как один были за "оранжевых", просто из соображений здравого смысла. Другое дело, что революцию поддерживали местные власти. Следовательно, вполне возможны и фальсификации результатов голосования. А что касается простых людей, то еще в советские времена многие из Западной Украины ехали работать на шахты в Донбасс. Кто-то, заработав деньги, вернулся, некоторые остались там жить. И никогда не было у нас розни по принципу "восток-запад".

Нам говорили, что люди приехали по зову сердца. Когда же встал вопрос об их уходе с Майдана, оказалось, что их кто-то контролирует. Причем никто не знал, кто кого. Последних из могикан, извините, из революционеров Киевсовет выселял с экскаватором.

И, наконец, легенда "помаранчевой революции" - баба Параска из Тернопольской области, которая ехала в Киев мирить Ющенко и Тимошенко. Но ехала она в стольный град не впервые. По крайней мере, я встречала ее весной у здания администрации Президента, где она просила о повышении пенсии.