Николай Пахомов, www.globalrus.ru, 1 февраля

Известно, что внешняя политика администрации Джорджа Буша-младшего разрабатывалась группой теоретиков, получивших прозвище неоконсерваторов. Придумали они много, еще когда находились в оппозиции президенту-демократу Клинтону, однако особый импульс их концептуальное творчество получило после событий 11-го сентября 2001-го года. Тогда казалось, что установление Соединенными Штатами демократии в глобальном масштабе может быть не только достойной целью самой по себе, но и средством для решения другой задачи – обеспечения американской безопасности от атак исламских террористов.

Так появилась американская концепция "Нового Ближнего Востока". Логика, лежащая в ее основе, понятна: в Вашингтоне посчитали, что если в этом неспокойном регионе исламского мира будут созданы демократические государства, ориентирующиеся на Америку, то по исламским фундаменталистам, решившим силой бороться с Западом, будет нанесен решающий удар. Вот только теория эта была построена без опоры на эмпирические данные и исторические примеры.

Скажем, Индию очень любят приводить в качестве образца, когда речь заходит о возможности развитой демократии даже в бедной стране. Однако редко кто вспоминает, что в этой сильной демократии из года в год совершается рекордное число террористических актов. С центральным правительством на индийском субконтиненте ведут борьбу самые различные группировки, но и сепаратисты, и мусульманские фундаменталисты, и маоисты используют в качестве главного средства давления на Нью-Дели террористические атаки. Другими словами, индийский сюжет свидетельствует: даже самая развитая демократия не является гарантией от терроризма.

Историки, политологи и исследователи международных отношений вряд ли вспомнят примеры того, как внедрение начал народовластия резко сняло террористическую угрозу, вот и американская концепция "Нового Ближнего Востока" не прошла опытной проверки. Даже если не брать Ирак, то одна из самых наглядных иллюстраций ее провала – ситуация в Ливане. Казалось, что все развивалось очень успешно – уставшие от диктата авторитарной и враждебной Вашингтону Сирии, ливанцы после убийства популярного Рафика Харири без вооруженной борьбы и серьезного внешнего вмешательства, очень в духе подлинного народовластия заставили уйти из страны сирийские войска, а к власти пришло вполне прозападное правительство Синьоры.

Правда, быстро выяснилось, что для Ливана важнее вопросы суверенитета, а не демократии. Ливанская оппозиция во главе с проиранским шиитским движением "Хизбалла" очень разумно определила слабое место нового кабинета, обвинив команду премьера Синьоры в следовании указаниям западных держав. Таким образом, все политические силы страны оказались в равном положении: оппозиция под подозрением в излишне тесных связях с Ираном и Сирией, власти – с США и Израилем. При этом правительство, особенно после краткой и разрушительной войны с Израилем, не могло предъявить в ответ критикам никаких конкретных достижений.

Впрочем, не следует переоценивать и достижений "Хизбаллы". Во-первых, всегда легче критиковать, будучи в оппозиции. Во-вторых, спровоцировав войну с Израилем, шиитское движение продемонстрировало свою силу, но нанесло огромный ущерб Ливану. При этом широко известны истории, как исламисты щедро раздают беднякам поступающие из Ирана деньги (явно, не все). Понятно, что такая раздача выглядит эффектно, особенно на фоне коррумпированного правительства, но страну из руин так поднять точно нельзя.

При этом политическую борьбу "Хизбалла" ведет очень разумно – шиитам удалось даже отбить обвинения (в основном из-за рубежа), что они готовы обрушить страну в ужасы еще не забытой пятнадцатилетней гражданской войны. Сегодня "Хизбалла" ведет себя подчеркнуто миролюбиво. Наблюдатели поражаются, как эффективно боевикам движения удается контролировать толпы протестующих, дабы избежать всплесков насилия.

Правительству Синьоры и его западным союзникам сейчас не позавидуешь. Не ясно, как они поведут себя в дальнейшем. С одной стороны, на помощь вроде придет богатая Саудовская Аравия и другие спонсоры, недавно пообещавшие на специальной конференции семь с половиной миллиардов долларов на восстановление страны. С другой, обещания выделить деньги на Ближнем Востоке – вещь ненадежная. Все богатство нефтедобывающих арабских стран до сих пор не помещало Палестинской Автономии сохранять за собой малопочетный титул одной из беднейших территорий Земли. Даже после победы ХАМАС на парламентских выборах, в ответ на что Израиль заморозил все финансовые операции палестинской администрации, финансовая помощь в Палестину пришла лишь тонким ручейком, хотя та же Саудовская Аравия обещала оперативно предоставить немалые средства.

В целом же широкое коалиционное правительство, похоже, является наилучшим выходом из сегодняшнего политического кризиса в Ливане – когда все политические силы ориентированы на влиятельные зарубежные державы и пользуются достаточно равномерной поддержкой населения, продолжение конфронтации может привести к действительно серьезным столкновениям, как бы ни старались лидеры оппозиции держать ситуацию под контролем.

Появиться такое правительство может после согласия команды Синьоры на требования оппозиции в целом и "Хизбаллы" в частности. Впрочем, возможны и досрочные выборы, результат которых для прозападных сил может оказаться еще более неблагоприятным. Очевидно, что оба варианта развития событий вполне демократичны. Вот только о такой ли демократии мечтали вашингтонские авторы концепции "Нового Ближнего Востока" – большой вопрос. Говорят, что когда под давлением кругов, близких к госсекретарю Райс, администрация Буша стала активнее критиковать не вполне демократический режим Каримова в Узбекистане, Дональд Рамсфельд резко возражал, осознавая угрозу, которую это несет американским интересам.

Рамсфельда не послушали – Узбекистан сблизился с Россией. В следующий раз, когда вашингтонские адепты идей народовластия попытались покритиковать очередного американского союзника (египетского президента Мубарака), силовой блок команды Буша эти попытки заблаговременно и эффективно заблокировал. Теперь в Ливане Соединенным Штатам опять предстоит определиться, что им важнее – поддержать демократию или помешать укреплению позиций исламистов.