Николай Пахомов, Политком.Ру, 22 ноября

Интересные вещи происходят во Франции - президент Саркози, выполняя предвыборные обещания реформ, начал конфликт с профсоюзами работников, до сегодняшнего дня столь щедро облагодетельствованных государством. Мировые СМИ будоражат публику: кто-то из журналистов спешит сравнить французского президента с Маргарет Тэтчер, кто-то, вспоминая, что и в соседней Германии забастовка машинистов, пугает транспортным коллапсом Европейского Союза, кто-то просто живописует действа традиционно красочного во Франции уличного протеста. При этом на проблему можно взглянуть более широко - от исхода нынешнего конфликта Саркози с профсоюзами будет зависеть, продолжатся ли реформы в Старом Свете. А исход этих реформ определит насколько удачно экономики не только Франции, но и других западноевропейских стран приспособятся к глобализации.
История экономических реформ государств Запада широко известна: элиты, напуганные революционной Россией, после Первой мировой войны начали делать шаги в сторону трудящихся. Затем и вовсе случился экономический кризис тридцатых годов, убедивший увеличь роль государства в экономике. Таким образом, во второй половине двадцатого века появилось то, что стали называть "государством всеобщего благосостояния" - и экономические отношения продолжали оставаться вполне рыночными, и социальная защита была обеспечена достаточно обширная.
Мир глобализации двадцать первого века многое изменил. Во-первых, успеха достигли несколько незападных экономик, взявших на вооружения опыт Запада со значительными оговорками. Во-вторых, в связи с этим западные фирмы озаботились повышением собственной конкурентоспособности, например, сокращением издержек на заработную плату. То есть, существовавшие щедрые социальные системы стали для западных экономик заметной обузой. Другими словами, оказалось, что достойная жизнь западных трудящихся была в значительной мере обеспечена невысоким уровнем развития других стран мира. Эксперты и многие государственные деятели сегодня проблему понимают - без значительных реформ, направленных на частичное сворачивание изобильных социальных систем не обойтись, иначе даже о планах успешно конкурировать с подросшими азиатскими экономиками можно будет забыть. Понятно, что у профсоюзов мнение другое и завоеванные трудящимися блага они стараются бдительно оберегать, при этом забастовки становятся главным инструментом действий.
Кстати, тут любопытно обратить внимание на различие в подходах к проблеме североамериканских и европейских объединений трудящихся. Недавнее противостояние профсоюзов автомобильной промышленности и ведущих американских концернов быстро закончилась скорее в пользу последних - профсоюзы признали экономический смысл предложенных изменений в медицинском обеспечении работников. (Неплохой пример для интересующихся, почему американская экономика, несмотря на все трудности, вызванные глобализацией, остается конкурентоспособной).
В Европе такое представить сложно. Скажем, сейчас профсоюзы железнодорожников, работников общественного транспорта и энергетиков во Франции не желают признавать, что восстановление страны после Второй мировой войны уже, мягко говоря, некоторое время назад завершилось и сохранять для них пенсионные льготы нет никакого резона (кроме их привычки к комфорту). Начавшаяся из-за этого забастовка рискует по драматичности превзойти события 1995-го года, когда последний раз крахом завершилась попытка правительства отменить данные льготы.
Однако президент Саркози настроен решительно. И его можно понять: впервые за долгое время в истории Франции в ходе предвыборной кампании он не только не скрывал, но и всячески подчеркивал, какие драматические реформы собирается предпринять. Избиратели его поддержали, действует он, его кабинет министров и сторонники в парламенте в рамках своих полномочий, значит, политика профсоюзов оказывается почти антиобщественной. (Что, между прочим, подтверждают многочисленные результаты социологических опросов - большинство французов пока мужественно терпят возникшие в результате забастовке сложности и с бастующими солидарности выражают мало).
За действиями Саркози следит вся Европа - жесткость решительного реформатора потребуется в самое ближайшее время почти от каждого государственного лидера Старого Света. Да и профсоюзные активисты наблюдают, что выйдет, а что нет у французских коллег. Следует учитывать, что в Европе на сегодняшний день сложилась такая общность, что указывать на происходящее у соседей для оправдания каких-либо действий внутри страны очень распространено. Скажем, почти одновременно с действиями французских транспортников началась забастовка немецких машинистов - льготы у них никто не отбирает, требуют же они повышения зарплаты, чтобы было "как в других европейских странах".
Рост социальной напряженности перед или во время вынужденных нынешним этапом развития экономики реформ является проблемой общеевропейской. Следовательно, необходимость реформ еще одно испытание для Европейского Союза, в последние годы раз за разом не способного ответить на самые острые вызовы, будь-то разработка общей внешней политики, принятие конституции или повышение конкурентоспособности европейской экономики.
В 1995-ом Ширак отступил перед бастующими, в 80-ые годы Маргарет Тэтчер, наоборот, сломила сопротивление шахтерских профсоюзов. Саркози, пожалуй, способен повторить успех "железной леди". Если это случиться, то не потому, что он столь же решителен, а, скорее, благодаря умению нового французского президента искать и находить компромиссы. Очень возможно, что он, любитель всего американского, предпочтет договориться именно с лидерами профсоюзов, как это сделали недавно на американских автомобильных заводах.
Такой успех Саркози гарантирует продолжение реформ, которые могут оказаться еще более чувствительными для французского общества. Французам же, уже несколько десятилетий не дающих шансов на победу кандидатам на президентский пост от компартии, придется смириться. Иначе в международной конкурентной борьбе их экономика позиции еще больше утратит, а государственный бюджет рано или поздно гнета льгот просто не выдержит.