"Коммерсантъ", 16 января

Президент России Владимир Путин вчера в Кремле встретился с руководством Совета федерации. Специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ обратил внимание на то, как Владимир Путин боролся со спикером Совета федерации Сергеем Мироновым за право голоса первого вице-премьера правительства Дмитрия Медведева.

Напротив председателя комиссии по делам молодежи и спорта Виталия Мутко сидел председатель комиссии по контролю за обеспечением деятельности Совета федерации Владимир Кулаков. Поскольку Совет федерации под руководством сидевшего в центре Сергея Миронова вот уже час бездействовал в ожидании Владимира Путина, Владимир Кулаков обеспечивал не деятельность, а видимость деятельности Совета федерации. Он не давал покоя господину Мутко своими бесконечными расспросами. Дело в том, что именно Виталий Мутко, если не ошибаюсь, вслух посетовал на то, что все камеры сгруппировались напротив свободного места в центре стола, а края обороны, которую заняли господа Кулаков и Мутко, остались оголенными.

- Камеры? - переспросил господин Кулаков.- А зачем мне камеры? У меня камер в Магадане хватает. Там есть хорошие камеры.

Очевидно, что в Совет федерации Владимир Кулаков попал по воле пославших его магаданцев.

- Не веришь? - допытывался он у господина Мутко.- Приезжай, посмотришь.

Глава Российского футбольного союза Виталий Мутко, у которого от Магадана нет ни одной команды не только в премьер-, но и почти ни в какой другой лиге, категорически отказался.

- Да приезжай,- уговаривал его Владимир Кулаков,- я тебе билет куплю, причем в оба конца, а не в один! Подчеркиваю, не в один!

Уже даже пара камер повернулась в их сторону, уже Виталий Мутко замолчал, и не потому, что ему нечего было сказать. Просто он, скорее всего, вообще не хотел разговаривать, так как опасался сказать лишнего, а ведь в этой ситуации все, что бы он ни сказал, стало бы лишним. А жизнерадостный Владимир Кулаков все продолжал теребить окружающих рассказами о прелестях магаданских камер, которые никто не хочет оценить по достоинству.

Между тем обращали на себя внимание и люди, которые сидели и никого не теребили. Так, например, девушкам-журналисткам не давала покоя председатель комитета Совета федерации по социальной политике Валентина Петренко. Она не давала им покоя всем своим видом.

Дело было совсем не в ярко-синей блузке с люрексом, от которой при взгляде на Валентину Петренко перед глазами потом еще долго стояло странное свечение, до боли похожее на северное сияние, а по нему скакали какие-то резвые желтые зайчики, и ничего, кроме этого дикого пейзажа, человек, однажды посмотревший на блузку Валентины Петренко, разглядеть перед собой больше не мог еще несколько минут.

Нет, дело было не в этой блузке и не в белом ожерелье из жемчужин размером с кулак моего пятилетнего сына Вани каждая. (Жемчужины примерно такого размера не так давно научились выращивать в Китае буквально из ничего.)

Нет, все дело было в прическе Валентины Петренко. Она была великолепна. Я не знаю, может быть, Валентина Петренко каждый день ходит на работу с такой прической. Но мне кажется, что такую прическу невозможно готовить каждый день. Приготовление ее способно отнять у человека жизнь. На что же она была похожа? На слоеное пирожное, упавшее с прилавка и растоптанное мстительной ногой покупателя? На торт "Наполеон" с просроченным сроком давности? На строительную пену, которой проходят швы между окнами и стенами в новостройках? Нет, скорее на шар из папье-маше с начисто срезанным верхом. Причем его все время хотелось потрогать руками, чтобы убедиться в том, что он хорошо пружинит. А то и хотелось встать и попрыгать.

Хорошо, что наконец появился Владимир Путин, а то бы мне в голову пришли еще какие-нибудь сравнения.

Президент России, сев между Дмитрием Медведевым и Владиславом Сурковым, рассказал, что сейчас как никогда важно обеспечить преемственность курса (восемь лет назад это было, очевидно, не так важно). Он призвал членов Совета федерации воздержаться от необеспеченных ресурсами, разорительных популистских мер (мне в голову сразу почему-то опять пришла прическа Валентины Петренко). Люди, сидевшие за столом, все как один записали именно эту фразу. Причем некоторые писали так долго, что мне показалось, будто они делают это несколько раз подряд, как школьники на уроке, повторяя прописи.

Они еще не знали, что им предстоит "избавиться от стереотипа, что социалка - это нагрузка к другим делам", а также предстоит помочь "убрать избыточное госрегулирование в социальной сфере".

Господин Путин, который теперь редко на людях появляется без господина Медведева, в очередной раз дал понять, что неформальные национальные проекты, за которые отвечает первый вице-премьер, вскоре будут переквалифицированы в государственные программы. Это случится, видимо, уже после того, как первый вице-премьер будет переквалифицирован в президенты, а президент - в премьеры.

Владимир Путин сказал, что хочет, чтобы Дмитрий Медведев сказал несколько слов о нынешнем состоянии нацпроектов, и дал слово спикеру Совета федерации Сергею Миронову.

Господин Миронов, как я понял, вовсе не хотел, чтобы первый вице-премьер выступал перед членами Совета федерации. Обратившись к господину Путину, он сказал, что сейчас, "как и договаривались, выступят члены Совета федерации по списку", а потом, когда настанет тот долгожданный момент, когда пресса уйдет, "есть еще пара вопросов, которые надо бы поднять".

- Вы всех заинтриговали, и меня тоже,- заявил Владимир Путин.

А особенно, хотелось добавить, прессу.

После этого господин Путин дал все-таки слово Дмитрию Медведеву, который, ни разу не заглянув в лежавшую перед ним бумажку, рассказал о содержании нацпроектов настолько внятно, доходчиво и коротко, что мне на какое-то мгновение показалось, что оно стало понятно даже мне.

А главное, я теперь точно знаю, что государство не оставит меня своей заботой. Ведь я являюсь источником и составной частью одной из тех 52 миллионов российских семей, работать на благо которых "так, чтобы они это почувствовали в наступивший год семьи" пообещал господин Медведев господину Путину.

И наоборот.