www.better.kz, 12 марта

"Корысть редко приносит успех".
Люк де Клапье Вовенарг

Массовая забастовка нефтяников в казахстанском Прикаспии дает очередной повод взглянуть на деятельность политической оппозиции в стране. Оппозиция (точнее, держатели этого бренда) так часто строит себе образ борца за интересы простого народа, в противовес коррумпированной и безразличной к людям власти, что невольно начинаешь искать ее присутствие в подобные моменты. Получается поиск несуществующей черной кошки в темной комнате. За редкими случаями, когда оппозиционным деятелям светит прямая корысть.

Оппозиционные политики вообще-то любят протесты трудящихся. Но не умеют выступать в роли бескорыстных идейных помощников. Если подогревают какую-нибудь забастовку материально или информационным ресурсом, то с целью создать проблемы для Машкевича, Кима, Миттала, Кулибаева других неугодных олигархов. А рабочие тем временем хотят достойной зарплаты, нормальных условий труда и строгого соблюдения техники безопасности. На этой почве из года в год оппозиция и забастовщики не находят общего языка.

Когда Казахстан получил независимость и отправился в самостоятельное плавание, власть осталась в руках бывшей советской партийно-хозяйственной номенклатуры. Она и возглавила переход от административно-командной системы к рыночной. С одной стороны потому, что хотела обогатиться, а с другой в силу тупика, в который завела общество плановая модель развития.

Как водится в таких случаях, вместе с грязной водой выплеснули и ребенка. Под "ребенком" мы понимаем социальные гарантии и мощные инвестиции государства в человеческий капитал. Когда в сельской и городской местности у людей не стало работы, зарплаты и коммунальных удобств, вчерашние открытые борцы за независимость республики поделились на части. Одни вышли из политики по причине того, что суверенитет, как главная цель, был достигнут. Другие потому, что растерялись от новых реалий. Третьи нашли для себя новую нишу в виде выдавливания неказахского населения за пределы Казахстана. Своя логика в этом была, с каждой сотней тысяч эмигрировавших из страны славян и немцев освобождались рабочие места, жилой фонд, уменьшалась нагрузка на бюджет по выплате пенсий и социальных пособий.

Однако собственно до простого народа никому особого дела не было. Диссиденствующие в период существования СССР круги впали в демократические иллюзии и писали программы по переустройству жизни страны и внедрению в нее демократии. Казахстан в то время стали называть "транзитным" государством, будто бы он движется от посттоталитаризма к демократической модели развития правового государства и гражданского общества. Куда транзит вел на самом деле стало понятно уже тогда, когда соседями Казахстана по человеческому измерению и развитию стали сплошь страны из "третьего мира".

Часть вчерашних оппозиционеров переметнулась во властный лагерь и стала заявлять, что борьба людей за работу, зарплату и свет с горячей водой в доме есть подрыв безопасности молодого независимого государства. Мол, это очень хорошо, что пока нам плохо, на этой почве казахстанцы закаляются, мужают, готовятся к новой полноценной жизни. А сами зарплату получали вовремя и приличную, что существуют веерные отключения электроэнергии узнавали только из новостей по телевидению.

Вообще традиция перебежчиков между лагерями власти и оппозиции получилась очень длительная и живучая. Засветится на горизонте звезда яркого народного трибуна и борца за интересы трудящихся - его приглашают работать в специальную согласительную комиссию. Дают квартиру в столице (тогда еще в Алматы), просторный рабочий кабинет, красавицу секретаршу, и вот уже речи этого человека не узнать. Также и обратная ситуация. Только вчера большой мужчина превращал "общенародную собственность" в свою частную, потом проиграл в конкурентной борьбе с более мощными хищниками, и вот уже он в гуще народа, требует призвать к ответу коррумпированных приватизаторов.

Часть людей в элите меняла свой статус на контр-элиту в надежде с помощью оппозиционной среды совершить рывок во власть. Много лет к ряду они заявляли (и продолжают это делать), что власть слаба, разобщена и стоит только "поднажать", как эта гнилая структура рухнет. Вот только власть как стояла так и стоит, а желающие захватить в ней лидерство кто за границей, кто отсидел в тюрьме, кто осознал свою ошибку и вымолил разрешение вернуться назад в кадровую "колоду", пусть не "валетом", так хоть "шестеркой". Потому что жизнь вне властной вертикали оказалась для них слишком непонятной и пугающей.

Среди плюсов оппозиции стоит отметить ее живучесть. Здесь можно насчитать десяток долгожителей, которые пришли на данное поле на рубеже 90-х и 2000-ых, да так и варятся в этом котле. Однако большой вопрос, чего здесь больше: преданности делу или невостребованности со стороны власти. Часто на властном олимпе не могут понять, какая им будет польза с того, если они перекупят ту или иную фигуру. При анализе кадрового состава руководства оппозиционных партий можно найти пласт людей, которые приносят вреда оппозиции гораздо больше находясь в ее рядах, чем если бы они боролись с нею из властных эшелонов.

В идеологическом плане оппозиция не смогла создать законченную модель, которая понравилась бы критически большому слою электората. Сплошная эклектика. То "давайте жить дружно". То "давайте строить национальное казахское государство", не в силах понятно и доступно объяснить, что под этим понимается. То "путь в Европу", будто Казахстан там ждут не дождутся, не в пример Турции, которая не может добраться до "общеевропейского дома" десятилетиями.

Организационный момент у официальной оппозиции не менее безнадежный, чем идеологический. Поскольку большинство ее функционеров вчерашние выходцы из власти, то все они несут в себе ее родимые пятна. Это всегда роскошные апартаменты, парк дорогих автомобилей, сытая партийная верхушка и голодный паек для реальных партийных активистов, проводящих работу на местах. Когда возникает необходимость экономить, то экономят на чем угодно, но не на верхушке.

Если в период президентской избирательной кампании оппозиционный партийный лидер областного масштаба "поднимает" для себя два джипа, то это имеет совсем иной смысл, чем два джипа для акима области. Аким ворует бюджетные деньги, топ-менеджер национальной нефтяной компании - сырьевые, а джипы в лагере оппозиции - это не напечатанные листовки, не вышедшие газетные материалы, не подкупленные полицейские, не оплаченная работа активистам, не проведенные пропагандистско-агитационные и массовые мероприятия.

Оппозиция строит свою структуру, работу и жизнь копируя власть. В итоге получается тот же волк, только в миниатюре. Поэтому ничего удивительно, что мелкий зверек в поединках из раза в раз проигрывает крупному зверю. В повстанческой армии по определению всевозможные порядки не могут быть как в регулярной армии. Уже хотя бы на том основании, что у повстанцев нет таких ресурсов. Это регулярная армия может себе позволить ковровые бомбардировки и танковые клинья, а для повстанческой характерны партизанские действия на основе массовой поддержки со стороны населения.

Поддержка со стороны населения - еще одна из древних школьных задач, так и не решенных официальной оппозицией. Протестные слои населения есть. И это не только безработные и бедные, о чем свидетельствует последняя забастовка нефтяников в Мангистауской области. Но подобрать к ним ключи и завоевать доверие оппозиционеры не могут. Сотрудничество с оппозицией для партийного активиста несет проблемы во взаимоотношениях с властями и спецслужбами. Здесь ничего личного - каждый выполняет свою работу. Полицейские, разгоняя какой-нибудь оппозиционный пикет, могут даже сочувствовать высказываемым на нем идеям. Они говорят: "А вы возьмите власть, тогда мы будем разгонять ваших противников". Но ради чего активисту сотрудничать с оппозиционной партией и подвергаться давлению, если она не может объяснить, что будет после ее прихода к власти. Тот факт, что одни люди на политическим олимпе сменят других - вдохновляет отнюдь не всех. А потом уже указанные выше проблемы: высокомерие партийных клерков второго эшелона, финансовая непорядочность, отсутствие духовных авторитетов среди оппозиционных лидеров.

Единственные, с кем оппозиция более-менее нашла общий язык - это часть журналистского сообщества. Мы сейчас не берем полоумных закомплексованных общественных деятелей, в случае с которыми оппозиции было бы выгоднее общего языка не находить. Журналистам не нравится зажим свободы слова, а потому они симпатизируем всем, кто ратует за снятие цензурных ограничений. Да и журналисты для оппозиции, если разобраться, не соратники, а попутчики. Как обманутые дольщики, жители сносимых домов на городских окраинах, население депрессивных территорий. Как только узел проблем, привязывающих людей к оппозиционному лагерю, развязывается, у них не остается ничего общего.