Салима ДУЙСЕКОВА, www.spik.kz, 6 октября

Непреложная журналистская догма требует, чтобы для написания текста непременно имелся информационный повод, пусть даже сугубо формальный. Особенно если речь идет о статье в жанре политического портрета. Но в данном прискорбном случае дело обстоит так, что тема уже давно просится на бумагу и требует своего раскрытия, однако объект исследования, вопреки всем законам природы, уже много лет находится в состоянии уютной статичности. И в обозримой перспективе не обещает никаких предлогов, за исключением юбилейной годовщины или скоропостижного конца. Терпеливо дожидаться первого – бессмысленно, потому что через два года, когда нашему герою исполнится 60, к его личности может пропасть всякий интерес (в том числе у него самого), а желать человеку летального исхода мы, конечно же, не станем. Нешто мы злодеи какие? Тем более что в определенном смысле он и так уже мертв.
Или вернее будет сказать так: в качестве выдающегося и талантливого политического публициста (коим его без устали рисует свободолюбивая печать) Сергей Дуванов не то чтобы скончался – никогда не существовал.
Мало что характеризует прискорбный интеллектуальный уровень нашей либеральной тусовки столь отменным образом, как ее пылкая, порой просто фанатичная любовь к бесчисленным опусам Сергея Владимировича. Даже странно, что многократные нападки на него со стороны провластных борзописцев или коллег из демократического лагеря никогда не затрагивали самый главный и очевидный его минус – Дуванов удивительно плохо пишет. Для блоггера средней руки или рядового комментатора может быть вполне сносно, но для человека, к которому репутация одаренного сочинителя приклеилась столь же прочно, как и реноме отчаянного компрадора – просто ни в какие ворота.
И если с характеристикой Дуванова как западника коллаборационистского типа согласны лишь некоторые, то позитивную характеристику как журналисту дают все оппоненты без исключения, будь то советник президента или лидер оппозиционной партии.
Разномастные, но одинаково ретивые штатные охранители в филиппиках, посвященных г-ну Дуванову, инкриминируют ему внушительный каталог грехов и прегрешений (мнимых и реально существующих), но парадоксальным образом игнорируют самый главный дувановский промер, совершенно непростительный для профессионального журналиста.
Конечно, его нельзя назвать банальным графоманом. Творческая немочь в данном случае представляет собой достаточно экзотическую разновидность кустарщины, коей присущи усидчивость, плодовитость, логическая последовательность и системный подход. Нельзя сказать, что наличие этих качеств сглаживает недостатки, скорее наоборот. На их фоне фундаментальные изъяны дувановского щелкоперства приобретают куда более зловещий вид. Такое же удивление могут внушить изящные, аристократичные руки у деревенской дурочки.
Восхитительный дилетантизм его "творчества" легко считывается даже по качеству заголовков. Сергей Владимирович явно не из числа занудных перфекционистов, которые часами ломают голову над метким и остроумным названием. Дуванов – суть персона органическая, а потому выражает себе просто и безыскусно. Самые удачные вывески для статей в его библиографии, это, как правило, заимствования: "Убить дракона", "Старые песни о главном", "Маразм крепчал", "Бойтесь данайцев, дары приносящих", "Молчание ягнят".
Не бог весть что по меркам современной русскоязычной публицистики, но гораздо лучше его собственных креативов, которые в лучшем случае выдают у автора культурный кругозор полуобразованного филистера, а иногда могут смело претендовать на почетное место в специфическом хит-параде. Пример первого – это обыкновение называть тексты в форме риторического вопрошания ("Граждане или подданные?", "Международная Академия беспредела?" "Почему не состоялся случай на охоте?") или восклицания ("Трудно поверить, что это социология от Бахытжамал!", "Осторожно, парламент!", "Даешь честные выборы!"). Нагонять экспрессию знаками препинания – верный признак третьесортного эпигонства, который может прокатить за "яркую публицистику" только в глазах крайне неизбалованной публики.
Пример второго – совершенно инвалидные заголовки типа: "Старая "колея" нового проекта", "Конституция как резюме объединенной оппозиции", "Параллели авторитаризма", "Тревожный реванш России"; при чтении которых физически ощущаешь во рту привкус автомобильной покрышки. А также острое желание подарить аффтору учебник Розенталя.
Хотя непревзойденным рекордом следует признать материал под инфернальным заголовком "Три версии гнева свата президента", после которого хочется выписать автору справку о профнепригодности.
Все вышесказанное можно было заклеймить как ворчливую подначку, если бы содержание дувановских текстов не соответствовало в полной мере их заглавиям. В частности, "Три версии…" начинаются с фразы: "В начале февраля сват президента Казахстана Аскар Кулибаев дал интервью журналистам информационного агентства КазТАГ, в котором дал отповедь хулителям его сына Тимура Кулибаева". Поспели вишни в саду у дяди Вани, у дяди Вани поспели вишни.
Или вот первый абзац из публикации "Параллели авторитаризма":
"Посмотрел фильм "Царь" Павла Лунгина. Режиссер, поставивший нашумевший "Остров", вновь заставил говорить о себе, точнее, о своем фильме – в России картина вызвала широкую общественную дискуссию. Хотя кассовым его вряд ли можно назвать – залы полупусты. Слишком серьезен он для среднего зрителя. А вот тех, кто дорос, фильм зацепил сильно".
Как все-таки велико влияние "репутации". Если бы подобный опус пришел в газету без подписи, то любой редактор высказал бы разумное предположение, что копирайт "рецензии" принадлежит способному мальчугану из 7 "б", а вовсе не маститому журналисту – обладателю престижных наград, с бантиками и без бантиков. Впрочем, даже этому гипотетическому шпингалету указали бы на вопиюще безграмотную фразу "Насилие, жестокость, беззаконие – главный лейтмотив событий, освещаемых в фильме". С маститого же господина за подобные перлы положено сорвать все премиальные банты и отправить спать без ужина.
На страницах его трудов практически не встретишь метких эпиграфов, ярких аллегорий, гипербол, метафор, метонимий, блестящих перифразов и подходящих к случаю цитат, начисто отсутствует какой-либо языковой эксперимент, попытка стилизации или хотя бы сносная ирония – все, что отличало постсоветскую либеральную публицистику в лице ее лучших представителей. Будучи преданным читателем, надо полагать, таких "зубров" российских медиа как Шакиров, Тимофеевский, Латынина, Максим Соколов или Радзиховский (не говоря уже о его духовной наставнице матушке Новодворской), Сергей Дуванов смог позаимствовать у них только пещерный антикоммунизм, мистическую веру в свободный рынок, оправданность гуманитарных интервенций и безусловную правоту "Запада" во всех вопросах бытия. И еще жгучую ненависть к тем, кто ее не признает, будь то Саддам Хусейн или критически настроенный британский журналист.
Отсюда уже несложно понять, по какому недоразумению Сергею Дуванову достался титул выдающегося журналиста. Все совсем просто: серые, дежурно-схематичные, но самое главное – идеологически выверенные опусы красы казахстанского либерализма необыкновенно легко толмачатся на аглицкий, а потому чаще других попадают в отчеты мониторинговых исследований, проводимых иностранными посольствами, международными организациями и НПО. Названные институции высокого "штиля", равно как и глубокой аналитики – не взыскуют. Им нужен безыскусный расходный материал для бюрократической рутины, поставщику которого никогда не трудно сделать комплимент или свозить на очередной демократический симпозиум.
Наша многострадальная ментальность устроена так, что факт признания "за бугром" (в каком бы то не было качестве) сразу наделяет человека репутацией непризнанного на родине пророка. Феномен Дуванова кроется именно в этом забавном недоразумении.
Но одно нужно оговорить строго: пусть, в связи с вышесказанным, никто не смеет заявлять, будто Сергей Владимирович нарочно халтурит и упрощает свой уровень, дабы стать понятным иностранному наблюдателю. Совершенно же ясно, что он творит на пределе собственных возможностей и выше ему не подняться. Увы нам всем, увы.