Борис Кагарлицкий, директор Института глобализации и социальных движений, www.stoletie.ru

В прежние времена считалось, что в демократическом государстве народ меняет правительство, чтобы изменить курс. Сейчас никто и не скрывает, что правительство меняют не для того, чтобы изменить курс, а для того, чтобы его продолжить. И народ надо по возможности удалить из политического процесса. Да и само правительство должно состоять из "технократов", которые справятся со своей задачей лучше, нежели профессиональные политики.
Европейские элиты уверены: если сменить раздражающие людей лица греческого Г. Папандреу или итальянского С. Берлускони на новых, пока еще не вызывающих всенародной ненависти людей, то сопротивление низов ослабеет. Люди смирятся с сокращением заработной платы, безработицей, закрытием своего бизнеса, прекращением бесплатной медицинской помощи или перспективой более позднего выхода на пенсию. Вполне возможно, что на тактическом уровне этот расчет сработает. Любое новое правительство получает от народа кредит доверия. Накал борьбы, возможно, удастся снизить на месяц-другой. Другой вопрос, насколько ли хватит у людей терпения.
Однако главная проблема для проводимой политики состоит не в сопротивлении народа, а в ней самой. Чем быстрее и эффективнее эта политика проводится в жизнь, тем более катастрофическими оказываются ее результаты. И чем упорнее настаивают европейские элиты на принятых решениях, тем очевиднее становится их коллективное безумие, тем убедительнее вырисовывается перспектива коллективного политического самоубийства.
Банкиры убеждают публику и самих себя, будто надо любой ценой предотвратить дефолт Греции – чтобы избежать рецессии в Западной Европе. Но меры жесткой экономии, которые они проводят ради спасения финансов, душат потребительский спрос и подрывают производство. Иными словами, ведут прямиком к рецессии. Не дефолт Греции вызовет рецессию, а рецессия неминуемо приведет к дефолту Греции, Италии и, возможно, еще нескольких других стран.
Ситуация, которую мы наблюдаем, очень похожа на то, что творилось в России весной 1998-го. Уже тогда было ясно: либо надо дать потонуть банкам, либо будет окончательно уничтожена реальная экономика.
А банки все равно не переживут ее крушения. Российское правительство, предприняв ряд отчаянных попыток по спасению финансового сектора, сдалось – и допустило дефолт, после чего экономика начала быстро подниматься.
Спустя два года то же самое произошло в Аргентине. В отличие от России, имевшей собственную валюту, Аргентина привязала свое песо к доллару. Это резко ограничивало свободу экономического маневра для страны, но в 2001-м все кончилось так же, как и в России. Дефолт, девальвация, острый и короткий кризис, после которого начался быстрый промышленный подъем. Только, в отличие от нашей страны, политическая жизнь латиноамериканской республики претерпела серьезные изменения: президент вынужден был спасаться от разъяренной толпы на вертолете с крыши собственного дворца, здание парламента было разгромлено, мебель сожжена, электронная система голосования уничтожена, депутаты разбежались, а тех, кто попадался, били. Хотя, надо отдать должное гуманизму аргентинцев: убитых среди политиков и чиновников не было.
Разумеется, европейские элиты не могут не знать этой истории. Но показательно, что слово "Аргентина" в официальных кругах Старого Света произносить просто неприлично. Все делают вид, будто забыли о том, что произошло всего десять лет назад. И не только потому, что имел место впечатляющий крах, но и потому, что невозможно отрицать: дефолт не только не погубил аргентинскую экономику, а спас ее. На грань катастрофы страну поставили попытки отсрочить и предотвратить дефолт – как это происходит сегодня в Греции.
В чем, однако, причина столь явного безумия европейских элит? Разумеется, люди не умеют и не желают учиться – ни на чужих, ни на своих ошибках. Но есть и некоторые объективные причины того самоубийственного упорства, с которым проводится нынешний, уже полностью обанкротившийся курс. Дело в том, что ни в России 1998-го, ни в Аргентине в 2001-м финансовый капитал, хоть и был весьма силен, все же не обладал тем почти тотальным господством, которое он сейчас имеет в институтах единой Европы. Сегодня Европейский центральный банк не только фактически стоит выше правительств, но и диктует им свои решения, не удосуживаясь даже выяснить, как будут относиться к этим решениям избиратели, от которых теоретически власть должна зависеть. Демократические процедуры сведены к пустой формальности и влияют на жизнь общества не больше, чем результаты выборов в Государственную Думу.
В ответ европейцы выходят на улицы и бастуют, но до тех пор, пока эти акции протеста не приводят – как в Аргентине – к техническому параличу власти, все остается по-старому. В лучшем случае, гражданам предлагают на выборах решить вопрос о том, какая партия будет более эффективно выполнять указания банков.
Второй проблемой является сама по себе еврозона. И дело не только в том, что ее коллапс будет иметь далеко идущие политические, экономические и социальные последствия, но и в том, что существующий механизм обеспечивает систематическое перераспределение ресурсов в пользу Франции и Германии, которые "на паях" эксплуатируют более слабые страны еврозоны. Все знают, что по государственным каналам страны-"доноры" переводят большие деньги на Юг континента. Но почему-то не говорится о том, что по частным каналам многократно большие суммы перетекают с Юга на Север. Да и сейчас спасают не Грецию или Италию, а французские и немецкие банки, выкачивающие из этих стран умопомрачительные проценты. Крах финансовой системы одной из стран приведет в действие "принцип домино" и дезорганизует всю систему.
Наконец, следует помнить, что положение евро в качестве второй резервной валюты куда сложнее, чем положение доллара. Соединенные Штаты могут пока еще просто печатать деньги и выбрасывать их на мировой рынок, заставляя другие страны "абсорбировать" американскую инфляцию. Часто повторяемые у нас слова о том, что США ничего не производят и не экспортируют кроме "зеленых бумажек" – сильнейшее преувеличение. Американцы производят изрядное количество промышленного оборудования, строят и продают самолеты, медицинскую, военную и нефтедобывающую технику. Но наряду со всеми этими полезными товарами Америка экспортирует и свою инфляцию. Причем – во всевозрастающих масштабах.
Еврозона свою инфляцию экспортировать таким же способом, или, по крайней мере, в таких масштабах не может, потому что это лишь укрепит позиции доллара в конкурентной борьбе с евро, увеличит шансы американских финансистов в соревновании с европейскими и в перспективе приведет к утрате евро статуса второй резервной валюты. А ведь в значительной мере ради завоевания этого статуса весь проект и затевался!
Возможности для маневра у финансовых элит Европы стремительно сокращаются. Это приводит к ужесточению "политики экономии" и к необходимости расходовать еще больше средств на поддержку банков, что, в свою очередь, усугубляет экономический кризис и приближает конец. Денег для Международного валютного фонда и для пополнения Стабилизационного фонда Евросоюза просто нет. Напечатать их, не обвалив евро, нельзя – недостает, по самым оптимистическим подсчетам, 400 миллиардов для Стабфонда и еще 200 миллиардов для МВФ. И это еще в случае, если Китай вложит в Европу 100 миллиардов, о которых сейчас говорят. Сами китайцы первоначально собирались выделить лишь половину этой суммы. Не пожелав пойти на уступки и смириться с необходимостью системных изменений, правящие круги Европы, пошли по худшему из возможных путей. Случится именно то, чего все боятся. Крах неизбежен. И вопрос лишь в том, когда и при каких обстоятельствах это случится. Сейчас все расчеты указывают на февраль-март – как на время, когда можно ожидать очередного приступа финансового кризиса. Это может, конечно, случиться и раньше, и позже. Но, так или иначе, финал приближается. И как бы ни старались европейские элиты забыть про то, что случилось десять лет назад в Буэнос-Айресе, нет никаких гарантий того, что эти события не повторятся в западных столицах.
Для России европейская экономическая катастрофа будет иметь самые тяжелые последствия. Европейцы являются важнейшими покупателями нашего сырья и топлива. Падение спроса станет сопровождаться оттоком с рынка спекулятивных денег, в результате чего цены на нефть опустятся еще ниже. Наконец, китайская экономика уже сегодня замедляется. Не только из-за отсутствия покупателей в Европе и США, но и потому, что резервы роста внутреннего спроса в значительной мере исчерпаны. Развитие внутреннего рынка в Поднебесной – перспектива ближайшего будущего, но качественных сдвигов здесь можно ожидать лишь через несколько лет, да и то, после того, как произойдут радикальные социальные изменения – например, когда будет создана пенсионная система европейского типа.
Короче, нас ждет стремительное падение доходов. И если даже сейчас, при цене на нефть около 110 долларов за баррель, власти не могут в бюджете свести концы с концами, что будет, если цена опустится до 80 или даже до 60 долларов?
Весной нам представят нового президента. Но что станет делать глава государства с пустым бюджетом, падающим производством и невыполненными социальными обязательствами?
Во время прошлого кризиса аргентинцы и русские продемонстрировали два противоположных типа поведения. В то время как горячие латиноамериканцы вышли на улицы, наши люди бросились к телевизорам. Как будет в следующий раз, мы узнаем довольно скоро, да и телевизоры у нас теперь самые современные.