Николай Кузьмин, "Эксперт Казахстан", 9 апреля

Интерес общества к процессу по делу о беспорядках в Жанаозене понятен. Народ наш, как и римляне времен Ювенала, ждет хлеба и зрелищ, причем по иронии судьбы те, кто более других требовал хлеба, ныне стали участниками общенационального зрелища. Не случайно многие зрители обиделись на судью за запрет проведения аудио- и видеозаписи, потому что какое же шоу без шумовых и визуальных эффектов.
Ход процесса комментируют столь же много и охотно, как и сами декабрьские беспорядки. Характер комментариев зависит от того, к какой группе относятся комментаторы – к представителям государственной власти, творческой интеллигенции, либеральной оппозиции или медийному сообществу. В события, предшествовавшие массовым беспорядкам, были вовлечены различные участники политического процесса – от "Казмунайгаза" до областного акимата, от социал-демократов до троцкистов. Неудивительно, что и сам процесс оказался предельно политизирован. Представители власти многозначительно говорят о том, что беспорядки были спланированы и подготовлены, прозрачно намекая на причастность к этому беглого олигарха Мухтара Аблязова. Тем самым они косвенно признают, что никто, кроме него, в Казахстане не способен ничего планировать и подготавливать.
О патологической неспособности руководства МВД к какому-либо планированию, прогнозированию и подготовке говорят и казенно-корявые формулировки из обвинительного заключения Генеральной прокуратуры: "Руководство управления внутренних дел Жанаозена, зная о том, что количество бастующих рабочих растет с каждым днем и что они могут оказать незаконные действия против правоохранительных органов и государственных органов власти, в целях обеспечения общественного порядка не предприняли никаких действий. С первого дня забастовки руководство управления внутренних дел не взяли ни одного специального снаряжения, которое можно было бы применять во время возникновения массовых беспорядков". Надо признать, для того, чтобы не предвидеть массовых беспорядков в городе, само название которого стало синонимом массовых беспорядков, требуются особые качества, которые обобщенно можно назвать некомпетентностью. Ею в наших краях уже никого не удивишь, она даже не является препятствием для карьерного роста.
Казахская интеллигенция с печальным удовлетворением стала повторять мантру "власть стреляла в народ", ощущая, как с каждым повтором сама она все больше превращается в "совесть нации". Традиционная, близкая и понятная всем модель казахстанского общества такова – народ страдает, а власти бездействуют (это в лучшем случае, обычно же – разворовывают народные деньги). Общественное мнение, формируемое и поддерживаемое творческой интеллигенцией, традиционно складывается в пользу страдающего народа. С этим проблем в Казахстане нет – страдающего народа много, на всех интеллигентов хватит. А вот работающего народа мало, и это действительно проблема. В том числе и для Жанаозена. Еще в марте 2010 года, когда благодаря принятию специальной программы развития в городе появилось много новых рабочих мест, областные и городские власти обнаружили, что все жанаозенцы видят себя исключительно нефтяниками и на другую работу не соглашаются. Актюбинская газета "Лада" писала: "Между тем выяснилось, что побороть безработицу в Жанаозене не так уж просто. Причина в том, что сами безработные зачастую отказываются устраиваться на предприятия, в которые их направляют центры занятости. Как мы уже не раз отмечали, в городе нефтяников все хотят работать в "Озеньмунайгазе". Желание получать много понятно. Но кто же будет строить, убирать улицы, учить, лечить и обслуживать город?" Впрочем, ничего удивительного тут нет, еще Максим Горький писал, что "в сущности своей всякий народ – стихия анархическая; народ хочет как можно больше есть и возможно меньше работать, хочет иметь все права и не иметь никаких обязанностей".
Еще одно популярное мнение в русле той же традиции – в массовых беспорядках виноваты не "организаторы, активисты и участники", перечисленные в обвинительном заключении Генпрокуратуры, а те, кто эти беспорядки "допустил". Под "допустившими" понимаются практически все чиновники областного и республиканского уровня и руководители нацкомпаний.
Один из мифов, на который опираются защитники "страдающего народа", заключается в том, что власть якобы не обращала внимания на жанаозенцев, что этот богом забытый уголок никого не интересовал. Бедных нефтяников заставляли добывать нефть, но вся прибыль от ее продажи шла в карман государства, а труженикам не доставалось ничего. На самом деле ни одному городу в Казахстане власти не уделяли столько внимания в последние три года, сколько Жанаозену. Бюджет города увеличивался. Аким города Орак Сарбопеев сообщал, что благодаря личной поддержке главы государства Жанаозену из бюджета и других источников до 2012 года будет выделено 42,9 млрд тенге. "Это практически бюджет целой области", – с гордостью говорил он. Был принят комплексный план по решению проблем социально-экономического развития Жанаозена на 2009–2012 годы. Всем компаниям, которые участвовали в его реализации (то есть получили доступ к госзаказам), было приказано брать на работу в первую очередь местных жителей. Но местные жители хотели быть только нефтяниками.
Если ход процесса в целом совпадает с казахстанскими традициями, нравами и обычаями, то его исход пока предсказать сложно. Справедливость и правосудие только для европейцев синонимы. Для нас зачастую справедливость заключается в уходе от ответственности. Пока что слушания позволяют предположить, что ни полицейские, ни участники погромов не будут признаны виновными. Предприниматели, пострадавшие от беспорядков, дружно отказываются от претензий к подсудимым. Те, разумеется, никакой вины за собой не признают, они просто мимо проходили. С другой стороны, полицейские говорят о том, что если и стреляли, то исключительно в воздух. А главной их целью были вовсе не погромщики, а обеспечение безопасности, защита здоровья и жизни граждан. Словом, никто ни в чем не виноват, просто "произошли поджоги" да "пули попали". Возможно, такой вывод устроил бы многих, но, как сказал Гете, судья, который не способен карать, становится в конце концов сообщником преступника.