Игорь Виттель, gq.ru

Говорят, у каждой аварии есть имя, отчество и фамилия.
В России у беды есть пол и возраст. Причем один и тот же.
В любой ошибке, от несущественных до фатальных, всегда виновата девочка. Вместо свадебного букета вам привезли похоронный венок? "Вы знаете, у нас тут девочка перепутала заказы". Вы третью неделю ждете посылку с лекарствами? "А что вы хотите, работать некому, взяли девочку, а она не ходит". Экспедиция на Марс со свистом пролетела мимо и исчезла в бескрайних просторах Вселенной? Будьте уверены, и тут без девочки не обошлось. Девочка всегда где-то рядом, но ее никогда нет на рабочем месте в рабочее время. А уж если она там, то лучше бы она улетела на Марс, его не жалко.
На Земле победить девочку невозможно. Она ни за что не отвечает, поэтому ее охотно берут на любую работу: на нее можно свалить косяк любого масштаба, потому что по умолчанию девочка считается явлением природы, приравненным к форс-мажору. Она ничего не знает, не понимает и не умеет. При попытке добиться от нее хотя бы объяснений она будет молчать и хлопать глазами; о возмещении ущерба даже не думайте – она заплачет, и цунами общественного порицания обрушится на вашу голову всей своей тяжестью. Как вы могли, это же девочка. У нее железная самооценка, она богиня, а ее, хорошую, обидели. В лучшем случае она гордо уволится по собственному желанию и завтра же найдет новое место, где можно за малую копеечку спокойно ногти красить. И ее, конечно же, возьмут: девочек много, они дешевы и украшают окружающую среду. Раньше, до появления факультетов психологии в заборостроительных академиях, за эстетику на рабочем месте отвечала герань, а теперь – прогресс! – есть на кого свалить опоздание, неудачу, недостачу и провал, и все это при том же растительном уровне интеллекта.
Хотя, пожалуй, не стоит обижать герань: она хотя бы не берется решать задачи, далеко превосходящие ее компетентность. Зато девочка стремительно движется по карьерной лестнице вверх. Если раньше ее нанимали под разовые поручения типа покормить собак и ничего не трогать (собаки вряд ли простят такое людям), то потом кому-то забавы ради пришло в голову обучить девочку чтению и письму. Теперь она работает журналистом, пиарщиком, переводчиком – всюду, где требуется "гуманитарное образование", то есть не нужно складывать два и два.
Девочкины коллеги, окончившие вузы еще при советской власти, плачут, скрежещут зубами и пытаются сопротивляться как могут, но девочка, подобно газу, вездесуща и неуловима. Если ей поручают расшифровать телеинтервью, она пишет "Кириллы" вместо "Курилы" и "как сующий" вместо "коксующийся". Девочка-переводчица уверена, что Santa Barbara означает "святая борода" (примеры подлинные). Успеть за ней невозможно, предвидеть, что еще взбредет ей в голову, – тем более. Даже самый опытный редактор в конце концов пропустит очередного "эльфа и Петрова", потому что всему есть предел. Кроме девочки, разумеется: ее запаса прочности хватит на то, чтобы проспать ядерную войну, причем непосредственно на рабочем месте. Под раздачу попадет кто угодно, но не она: как мы уже говорили, спроса с девочки нет и быть не может, а ее милые ошибки обязаны исправлять все вокруг, регулярно, сверхурочно и без премиальных.
Некоторые особо наивные граждане относятся к феномену снисходительно, полагая, что "научится со временем". Увы, время работает против них самих: со временем девочка только матереет. В самом начале карьеры есть мизерный шанс уволить ее и нанять кого потолковее, хотя, скорее всего, на смену придет еще одна девочка; если же начальство, оценив шансы, решило не делать лишних телодвижений, то спустя пару лет девочка уже заслуженный сотрудник, а пройдет еще несколько – и перед нами следующий хтонический типаж: тетка. Та самая, что уходит на перерыв гонять чаи именно в тот момент, когда вам позарез необходимо подписать справку о наличии справки, затребованную другой такой же теткой в другой конторе, зато никогда не постесняется заявить вам в лицо, что вам не хватает бумаги с печатью, седых волос или совести.
Ни во что другое девочка вылупиться не может: для того чтобы научиться хоть чему-нибудь, кроме вечных ценностей, транслируемых дамскими журналами от начала времен, человеку следует иметь хотя бы малейшее понятие о собственном несовершенстве. Девочка же, с малолетства познавшая дао "а че такого?", подобными глупостями озадачиваться не станет, ей нужно больше позитива. Предел ее познаний – выученный наизусть английский алфавит (да и то диктовать собственный электронный адрес она будет полчаса: "сэ" как русское, а "жэ" с точкой и хвостиком внизу"), вершина личностного роста – умение повышать голос в ответ на претензии. Человечество спасает только вечный декретный отпуск, в который уходят девочки по достижении положенного возраста; человечество обречено, потому что половина возвращается из него на работу с правом делать теперь уже все что угодно, а точнее – не делать вообще ничего.
Тем временем в конторы, редакции и фирмы приходят все новые девочки, точно такие же, как прежние; они по-прежнему не знают, на какую кнопочку нажать, чтобы распечатать один файл, зато одним наманикюренным пальчиком гостеприимно впускают вирус, парализующий на полдня всю работу; они путают три часа и тринадцать, они пишут со слуха слово "хунвейбин" так, что бывалые редакторы краснеют и уходят курить; они авторитетно дают советы и крысятся в ответ на претензии, они отращивают крылья, ноги и хвосты. В конце концов они оказываются повсюду, едут с вами по соседней полосе, и весьма вероятно, что домой вы не доедете: зая уже убила мента и поставила в конце грустный смайлик. За этот смайлик ей простится все, на этом свете и на том. О вас никто и не вспомнит.