Данияр АШИМБАЕВ, "Панорама", 18 октября

Политика регулирования миграции была, есть и будет оставаться самой острой и табуированной темой любого национального политического вопроса. И понятно почему. Сама необходимость формирования и проведения политики в этом отношении проистекает из двух факторов, которые постоянно приходится формулировать очень завуалированно, дабы не обидеть чьи-то чувства или международные договоренности, гласные и негласные (спасибо политкорректности).
Первый заключается в том, что государство и/или общество рано или поздно приходит к пониманию, что качественные демографические характеристики собственного населения все дальше и дальше от тех идеальных моделей, при которых государство и/или экономика могут функционировать. Население стареет или сокращается, а работать либо некому, либо никто к работе особо и не стремится. А второй фактор сводится к тому, что вследствие уже идущих миграционных процессов возникает картина, которая, мягко говоря, не устраивает никого, кроме самих мигрантов. При этом современный общественный лексикон, густо замешанный на толерантности, не позволяет называть человеческим языком не только суть проблемы, но и обсуждать пути ее решения. С другой стороны, те фигуры, которым указанная толерантность несвойственна и которые выступают за "принципиальный" подход к решению этих проблем, либо откровенно маргинальны и криминальны, либо просто неадекватны, что также не способствует решению задачи. В итоге наличествует масса идеалистических сценариев и ни одного прагматичного. Казахстанская новейшая история – тому прекрасное доказательство.
За годы независимости произошли достаточно серьезные изменения в структуре населения. Прежде всего в национальном составе. Массовый отъезд европейского населения, высокая рождаемость и возвращение этнических казахов из-за рубежа привели к тому, что численность казахов составляет сейчас около двух третей населения страны. Это тут же породило ряд новых вопросов, и прежде всего языковой. Вопреки надеждам национальной интеллигенции естественное (и иногда искусственное) увеличение казахского компонента и, казалось бы, очевидное изменение языковой ситуации, не привели к потере русским языком позиции фактически официального языка страны.
Собственно говоря, ситуация то ли благодаря, то ли вопреки усилиям филологического сообщества и государственных органов, отвечающих за языковую политику и образование, получилась довольно неприглядной. Демографические процессы в этой сфере оказались не подкреплены соответствующей институциональной поддержкой. Но эта тема вечная. Вопрос в другом. Казахстан покинули сотни тысяч людей, в том числе огромная масса квалифицированных специалистов (причем абсолютно всех национальностей). Соответственно, прибыли сотни тысяч людей, большинство из которых, будем откровенны, приехали в Казахстан в поисках лучшей жизни, которую, будем еще более откровенны, страна обеспечить им не в состоянии. Как уже говорилось, люди, имевшие жилье, работу и перспективы в местах своего проживания, сюда особо не стремились. Все это помножим на тот факт, что экономическое расслоение, оптимизация прежних форм управления экономикой, снижение уровня образования и культуры, высокая рождаемость привели к тому, что основным компонентом отечественного рынка труда является неквалифицированная рабочая сила (причем иногда с дипломами о высшем образовании или даже с ученой степенью, что в общем-то на ситуацию никак не влияет).
Отсутствие перспектив во многих регионах спровоцировало и обширную внутреннюю миграцию, основными направлениями которой стали, по данным официальной статистики, Алматы, Астана, Алматинская и Мангистауская области. Те же регионы, плюс Жамбылская и Южно-Казахстанская области, стали основной целью и внешних мигрантов. Имеют ли эти регионы резерв для создания новых рабочих мест? Госпрограмма форсированного индустриально-инновационного развития привела к созданию более 80 тысяч рабочих мест, но, во-первых, речь идет о миллионах мигрантов, а во-вторых, современная экономика – энергетика, промышленность, машиностроение, наука, здравоохранение – нуждается в квалифицированных инженерных кадрах, каковых отечественный рынок труда не может предоставить в полном объеме. Трудовой рынок обеих столиц и нефтяных регионов находится под мощным давлением – все хотят хорошую работу, хорошую зарплату, социальные блага (которые обеспечиваются бездумным, как уже не раз говорилось, потребительским кредитованием).
Надо признать, что резерва массового роста в Казахстане нет. Обеспечить массовую занятость в нефтянке можно, только демонтировав трубопроводы и расставив людей передавать нефть ведрами из рук в руки от скважины до границы. То же касается и надежд на МСБ. В столицах много чего, может, и не хватает, но налицо избыток водителей, охранников, парковщиков, грузчиков, продавцов, поваров и чернорабочих. Есть, правда, гастарбайтеры, занимающие как бы места, на которых как бы могли бы работать отечественные работники, но оценить ситуацию в этой сфере мы толком не в состоянии. Действующее законодательство предусматривает легальную работу иностранцев в стране либо на основании официального разрешения (каковое дается в основном приезжим работникам крупных компаний, которые жалуются на забюрократизированность процедуры), либо на основании вида на жительство, для получения которого трудовой мигрант должен представить справку о наличии у него на банковском счете почти $15 тыс. или суммы, "достаточной для покупки жилища, из расчета 15 квадратных метров на одного члена семьи". Вполне очевидно, что такой режим делает трудовых мигрантов, приезжающих в Казахстан, нелегалами, а саму ситуацию идеальной "кормушкой" для тех госорганов, которые должны с ними бороться.
Отсутствие легального статуса, а значит, и элементарной прозрачности не только плодит криминал, коррупцию и жесткую эксплуатацию, но и не позволяет оценить потребности экономики. Где, зачем, куда, на каких условиях едут гастарбайтеры – все это можно оценить только с большой долей допущения. Интересно, что экспертная оценка трудовой миграции в Казахстан – 600 тыс. человек – почти точно совпадает с официальной оценкой безработицы, но не будем делать поспешных выводов. Узбеки и киргизы часто работают на тех работах и за такие деньги, за которые местный работник не станет даже из дома выходить. А официальная оценка безработицы отличается некоторым оптимизмом. В любом случае эта система должна быть нормализована, пусть даже путем легализации трудовой миграции, которую все равно остановить практически невозможно.
В общем-то, в приведении в чувство нуждается вся система регулирования миграции. В течение длительного времени кроме Комитета миграционной полиции МВД в стране вообще не было органа, занимавшегося этим вопросом. В соответствии с указом Президента, подписанным в январе нынешнего года, функции и полномочия МВД по реализации государственной политики в области миграции населения, за исключением функций и полномочий по противодействию незаконной миграции, учету и регистрации иностранцев и лиц без гражданства, оформлению документов на временное и постоянное их проживание, выезда из страны на постоянное место жительства, документированию, учету и регистрации граждан, а также по вопросам беженцев были переданы Министерству труда и социальной защиты населения, где вновь был создан Комитет по миграции, правда, без территориальных органов (и уже сменивший двух председателей).
Комитет миграционной полиции постановлением правительства от 14 марта был слит с Комитетом административной полиции, но в соответствии с постановлением от 2 мая все же было решено не реорганизовать, а ликвидировать его... Последний документ, где были прописаны хоть какие-то ориентиры, "Концепция миграционной политики Республики Казахстан на 2007-2015 годы", был признан утратившим силу летом позапрошлого года. Госпрограмма "Нурлы кош", принятая в 2008 году, была рассчитана на 2009-2011 годы и по факту уже закончила свое действие. Предполагалось, что реализация данной программы позволит, цитирую, "упорядочить процессы этнической, внутренней и внешней миграции и подчинить их интересам социально-экономического развития регионов; повысить качество жизни значительной части этнических и внутренних мигрантов; стимулировать к возвращению высококвалифицированных специалистов, ранее выехавших из Казахстана; предупредить возникновение социальных рисков, связанных с трудностями адаптации и интеграции мигрантов, безработицей и стихийной миграцией; обеспечить дальнейшее развитие процессов национальной консолидации, укрепление социальной стабильности и согласия, улучшение демографической ситуации".
Достигнуты ли были эти цели? Возможно. На бумаге. Экономика по-прежнему остается заложницей политиканства и государственной безответственности. Сохранение статус-кво будет вести к дальнейшим демографическим перекосам в структуре общества, не национальным, но профессионально-образовательным. Уже очевидно, что дефицит квалифицированных специалистов даже идеально проведенная реформа образования и науки в среднесрочной перспективе не восполнит. Не менее очевиден и тот факт, что сохраняющиеся тенденции на национальном рынке труда могут рано или поздно привести к социальному перегреву и взрыву. Но вполне закономерный переход от прежней системы поощрения этнической миграции к введению профессионально-образовательных квот, либерализация режима привлечения иностранных работников, создание системы регулирования внутренней миграции вплоть до ограничения въезда в отдельные регионы страны, поощрение и поддержка трудовой миграции внутри Таможенного союза (из Казахстана на перспективные соседние рынки, тем более что уже давно есть специальные соглашения), реформа системы профтехобразования, отказ от демографического популизма – все это нуждается как минимум в жесткой политической воле. Вот только найдется ли она у кого-нибудь?