Азамат Ибраев

Как известно, с текущего года в стране реализуется новая программа развития науки и образования Республики Казахстан на 2016–2020 годы. Радость чиновников и функционеров от науки и образования по этому поводу вполне понятна и очевидна. Как-никак, согласно положениям этого документа, по ряду направлений открывается дополнительное финансирование, расширяется бюрократический аппарат, да и в целом появляются некоторые дополнительные возможности.
Очередным свидетельством этого можно считать обращение, принятое в конце прошлого года на сессии общего собрания НАН РК, в котором его анонимные подписанты с восторгом констатировали то, что "За последние 10 лет средства, выделенные на науку, выросли в пять раз. В соответствии со стратегическим планом развития ожидается рост финансирования науки до 2%, или в восемь раз. Эти средства будут направлены на обеспечение наших научных лабораторий современными приборами и инструментами, а также позволят обеспечить рост заработной платы наших ученых до уровня ведущих стран мира…"
Вполне понятно, что по всей стране тут же начали проходить различные расширенные совещания с участием профильного чиновничества, в ходе которых "активно обсуждались проблемы финансирования науки, эффективность государственной системы управления наукой и подготовки научных кадров". Не отставало от общего прогресса и само Министерство образования и науки, гордо отрапортовавшее о том, что отныне развитие науки в Казахстане будет идти сразу по трем ключевым направлениям. Это и решение проблемы эффективности научных исследований а также коммерциализации полученных результатов, подготовка докторов PhD в рамках грантового и программно-целевого финансирования и, наконец, долгожданная комплектация вузов и НИИ, а также национальных и инженерных лабораторий современным научным оборудованием и материалами…
Официальному оптимизму, как и положено в таких случаях, практически не было предела. Настолько, что некоторое более осторожные оценки положения с казахстанской наукой попросту тонули в общем потоке горячей радости и сладостного предвкушения расширения горизонтов.
К одному из таких расширенных совещаний, прошедших в конце прошлого года, мы еще чуть более подробно вернемся чуть позже. А пока постараемся хотя бы бегло оценить общее положение с казахстанской наукой, сложившееся к моменту появления очередной программы развития.
Для начала – небольшая порция казенного оптимизма. Согласно официальным данным Комитета по статистике, с 2000 года численность специалистов-исследователей в Казахстане увеличилась в два раза и в конце 2014 года составила 18,9 тысяч человек. Ученые степени на конец того же 2014 года имели 8,2 тысяч человек, или 43% от общего числа научных специалистов. Практически ежегодно в стране регистрируется без малого 4,5 тысячи научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ…
Казалось бы – ну что еще надо? Все складывается просто настолько хорошо, что новую программу наверное вообще можно выполнять лишь формально, ибо общая ситуация и без того максимально благополучна. Правда, когда к микрофонам или газетным страницам допускаются сами ученые, то почему-то весь бравурный оптимизм растворяется на глазах, словно утренний туман.
Итак, согласно не так давно опубликованным масштабным социологическим исследованиям, несмотря на некоторое действительно наметившиеся позитивные тенденции, проблемы кадрового и материально-технического обеспечения научных учреждений все еще весьма далеки от своего решения.
Слабая и неэффективная координация в подготовке научных кадров, практическое отсутствие какого-либо воздействия на рынок труда в научной сфере привели к отраслевому дисбалансу.
И в целом – остро стоит проблема сохранения научных школ, существование которых оказалось под угрозой в кризисные 90-е годы, и эта угроза не снята по сей день.
Теперь, так сказать, о пресловутом "кадровом вопросе". И здесь, судя по данным социологов, так же особо ничего хорошего пока не происходит:
"Потери, понесенные казахстанской наукой в десятилетие постсоветского кризиса, привели, прежде всего, к удручающему старению научных кадров. Проведенный опрос зафиксировал средний возраст доктора наук на уровне 56 лет, кандидата наук – 46 лет, научного работника/преподавателя без ученой степени – 39 лет. Экспертные оценки говорят о некотором усилении в последние три года притока молодежи в научную сферу. Однако, и по мнению экспертов, проблема омоложения казахстанской науки очень далека от своего решения…"
Ну а теперь, что касается истинных, а не надуманных проблем.
– Самой большой проблемой науки в Казахстане является не низкий уровень финансирования, а ее невостребованность – активность предприятий по производству научной продукции составляет в среднем всего 2,3%, – говорит ученый секретарь Института биологии и биотехнологии растений Серик Мухамбетжанов.
Кстати, с этим утверждением вполне солидарны и социологи, опросившие достаточно репрезентативное количество казахстанских ученых: "Наиболее слабым местом казахстанской науки эксперты единодушно признали внедрение научных разработок в практику" – говорится в очередном отчете.
– Очень слабая связь с наукой и производством, – подчеркивает кандидат технических наук Айдар Курманбаев.
– Способны ли наши индустрия и агропромышленный комплекс, современная инженерная и научная мысль обеспечить в перспективе технологический прорыв Казахстана? Приходится констатировать, что даже то небольшое количество научных кадров, способных стать генератором передовых идей, которое у нас имеется, остается не востребованным, – считал ныне покойный доктор технических наук Марс Уркумбаев и конкретизировал: – Без создания широкой базы развития собственных научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ не обойтись. В этих целях необходимо стимулировать появление венчурных предприятий, занимающихся научными и инженерными исследованиями, разработками, созданием и внедрением нововведений, в том числе по заказам крупных фирм и государственным контрактам.
Идем дальше.
Для того чтобы понять, почему в принципе сложилась такая неприглядная ситуация, достаточно оглянутся немного назад и увидеть, что практически весь период 1990-х годов не велась подписка на основные научные издания, что безусловно сказалось на принципах ведения научных исследований молодыми учеными. Да, для решения этой проблемы еще в 2005 году был создан Национальный центр научно-технической информации, который объединил Казахстанский институт научно-технической информации, имеющий базу данных всех отчетов научных программ и работ, и Республиканскую научно-техническую библиотеку, имеющую доступ к международной научной литературе. Однако, и с функционированием этого учреждения все оказалось не так уж и просто.
– Национальный центр научно-технической информации – единственная структура в системе науки Казахстана, которая занимается сбором, обобщением, классификацией и анализом всей информации о научных открытиях и новых технологиях, деятельности отдельных ученых и научных учреждений. На сегодняшний день мы имеем наиболее объективное и четкое представление о положении дел в отечественной науке, – докладывал в ходе очередного совещания заместителю премьер-министра Дариге Назарбаевой президент АО "НЦНТИ" Адил Ибраев. А потом внезапно перешел к весьма нелицеприятной конкретике:
– Численность работников, выполнявших НИОКР, в Казахстане в два с лишним раза меньше, чем в развитых странах… Будущие доктора PhD заканчивают докторантуру, но не защищаются. Когда действовала прежняя система, ежегодно регистрировались около 1500 кандидатов и 300–500 докторов наук. После присоединения Казахстана к Болонской декларации произошел резкий спад числа защит диссертаций. За последние пять лет (2010–2014 гг.) вместо запланированных 2500 докторов PhD фактически защитили докторскую диссертацию лишь 596 человек. Если в 2011 из 159 человек, закончивших докторантуру, защитились 111 человек, то в 2014 году из 503 выпускников докторантуры защитили диссертацию только 125 человек – это четверть выпуска.
Другими словами, количество специалистов высшей квалификации уменьшилось фактически в три раза. О чем говорят эти цифры? Либо о низком качестве подготовки в докторантуре, либо о каких-то недоработках в организации процесса. В отраслевом отношении PhD-докторантура также не отвечает потребностям научно-технологического и экономического развития страны. По приоритетным направлениям, таким как нефтегазовое дело, геология и разведка месторождений полезных ископаемых, строительство – защитились единицы.
Доля работ, результаты которых внедрены и подтверждены актами о внедрении, составляет всего 14% по прикладным работам и в 2 раза меньше – по фундаментальным... Анализ научно-технических программ, регистрируемых в АО НЦНТИ, показал, что их результаты заказчиками также в полной мере не востребованы…
Кстати, об этом же часто говорят и социологи: "Далеко на заднем плане остаются рыночные механизмы повышения эффективности науки, такие, как формирование конкурентной среды в научной сфере, создание гибких форм материального стимулирования исследований…"
И сами ученые (которые заодно отмечали и бессмысленность приглашения зарубежных кадров в нынешних условиях): "Немного ученых за эти годы сохранили базис науки, но у кого не опустятся руки, когда очередной министр образования и науки заявляет, что ученые стране не нужны и надо приглашать других из-за границы. Но крупный и порядочный ученый не поедет туда, где ликвидировали собственную научную интеллигенцию, Национальную академию. Только заявятся "западные прохиндеи" за зарплату, превышающую нашу в несколько раз. А что это за нелепые создания вместо академии, – искусственные, паразитирующие над научными институтами, РГП? Придумка чиновников от науки именовать НИИ казенными предприятиями крайне неуважительна и архаична…"
Что же касается других актуальных проблем, то если внимательно просмотреть все соответствующие публикации в СМИ за последние пару лет, то станет видно, что отечественных ученых также волнует разобщенность академического, вузовского и отраслевого сектора. То есть, с одной стороны, передача академических учреждений вузам вроде бы как даже поддерживается. А с другой – согласно высказываемым мнениям это отнюдь не решает проблем интеграции науки и высшего образования.
Кроме того неоднократно высказывалось мнение о бесперспективности в рыночных условиях отраслевой науки. То есть, отраслевой сектор был жизнеспособен в тех условиях, когда крупные предприятия, способные содержать в своей структуре научные подразделения, принадлежали государству. Сейчас же, замечают некоторые эксперты, большинство крупных компаний принадлежит иностранцам, а они абсолютно не заинтересованы в развитии казахстанской науки.
– Еще одной проблемой оказывается нежелание вузов выделять финансирование на науку и оплачивать научную деятельность. Ежегодно казахские университеты подают огромное количество заявок на финансирование научных исследований. Несмотря на то, что вузы давно живут в рыночной среде, они полностью делегируют государству обязанность по финансированию науки РК. При этом сами вузы заблокировали финансирование научных проектов из собственных источников… – считает кандидат экономических наук Альфия Абинова.
Кстати, профильные специалисты, касаясь вопросов взаимодействия с вузами, отметили то, что собственные технические вузы в настоящее время до сих пор не имеют современной материальной и учебной базы, необходимой для подготовки специалистов высокого уровня. Кроме того, в Казахстане ни в одном университете или НИИ до сих пор не существует даже лаборатории технологической прочности и ни один вуз не готовит инженеров- исследователей (по отраслям).
Да и вообще, давний и жаркий спор насчет того, является ли преподаватель с научной степенью, преподающий в вузе, носителем подлинного научного потенциала или это все-таки лектор с ученой степенью, "перегруженный сверх всякой меры учебной, воспитательной и прочей важной и второстепенной работой, но отнюдь не наукой", судя по всему, так и не потеряли своей актуальности…
В общем, как видим, реальные дискуссии и периодически озвучиваемые в ходе них данные как минимум далеки от тех пасторалей, что в последнее время так любят оглашать профильные чиновники. Долгий и системный кризис казахстанская наука, похоже, так и не сумела преодолеть, несмотря на все обильные многолетние реформы, инновации, "режимы переформатирования" и прочие модернизации. И насколько эффективной в этих условиях окажется уже упомянутая программа развития до 2020 года – судя по всему, тоже большой вопрос. По крайней мере, ее многочисленным предшественницам никаких истинных "прорывов", к сожалению, достичь так и не удалось.