Владимир Можегов, vz.ru, 3 апреля

Наконец мы этого дождались. За быстро набравшим популярность мемом "осажденная крепость" последовало забытое, но до боли знакомое: холодная война. И вот уже звучит в полный голос, заново собирая нашу политическую реальность.
Показательно и то, что инициатором новой холодной войны, как и в Фултоне 1946-го, снова выступила Англия; и то, что в подавляющем большинстве нашего народа новая ситуация, кажется, не встретила негативной реакции.
Признаюсь, не встретила и у автора этих строк. И дело здесь, конечно, не в любви к войне; скорее, в чувстве усталости от неопределенности.
Всегда испытываешь облегчение, когда ситуация наконец становится адекватна реальности, а вещи оказываются названы собственными именами. Кажется, что в этот момент какие-то космические механизмы, выскочившие из своих гнезд, снова встают на место; слова, почти потерявшие плоть, обретают исконные смыслы; и все вокруг становится если не более прочным (может быть, и менее), зато более осмысленным. Что хорошо и правильно.
Тем более что ждали мы этого долго. С Мюнхенской речи... С символического поворота самолета Примакова над Атлантикой... С самой поры национального унижения и веселого смеха Клинтона над растяпой Ельциным. И вот пазл наконец почти сложился. Почти. Но еще не совсем и не до конца.
Война войной. Но по-настоящему серьезной и имеющей смысл война может быть лишь в одном случае: если мы и правда осознали, что противостоим некоему мировому злу, если у мира снова появляются духовные полюса.
И вот здесь у нас пока все гораздо менее однозначно. Кто именно объявил нам войну? С кем собрались воевать мы? Кто такие мы, наконец? Ибо без этих важнейших категорий все еще пока слишком далеко даже от однозначности прошлой холодной войны.
Кто сегодня наш враг? "Коллективный Запад"? Англия и США? Но мы уже не возглавляем социалистический лагерь, противостоящий капитализму. Мы теперь и сами – капитализм. Мы теперь и сами – фактически Запад.
Ибо что есть Запад, как не мировая финансовая и либерально-демократическая система? И разве мы де-юре не принадлежим к ней? Только ведем себя, с точки зрения системы, не совсем так, как принято.
И в этом проявляются издержки сегодняшней нашей контрпропаганды. Мы до сих пор толком не определились ни с самими собой, ни со своими врагами, ни с той войной, которую ведем.
И, кажется, пришло наконец время определиться. Пора уже нам обрести и смысл, и идею.
И вот, когда мы обретем наконец собственные большие смыслы, мы начнем за условным "коллективным Западом" различать гораздо более прихотливую картину. Увидим всю сложность современного мира и его историческую перспективу.
На самом деле "коллективный Запад" далеко не так гомогенен, как представляется нашей сегодняшней контрпропаганде.
Есть там и бывший традиционный мир христианской Европы, и оккупировавший его сегодня мир постмодерна. Есть силы традиционной европейской культуры – и силы, враждебные ей, захватившие сегодня большую часть власти в США и Европе.
В начале ХХ века эти силы, аккумулировав в своих руках громадную финансовую мощь, оказались способны профинансировать войны и революции по всему миру. Именно эти силы стали главными бенефициарами Первой, а затем Второй мировой войны. Именно под знаком этих сил прошли крупнейшие революции ХХ века, Ближневосточный кризис и продолжается всеобщий глобалистский процесс, имеющий своей целью обращение всего населения Земли в безличных рабов финансового капитала.
Не свободна от власти этих сил и сегодняшняя Россия.
Сгоревший торгово-развлекательный комплекс в Кемерово и здравствующий ныне Центробанк с его статусом почти полной независимости от государства – разве это не истинные знаки, инсигнии власти идеологии финансового капитализма?
Что такое торгово-развлекательные комплексы, заполонившие наши города, если не капища общества потребления, в которых все подчинено идее продажи? Они вытеснили традиционные дворцы культуры, когда наша традиционная цивилизация была вытеснена цивилизацией денежной.
Ведь даже советская цивилизация была не просто марксистской идеократией, но цивилизацией в сущности своей культуроцентричной. В центре ее возвышались не только профили Маркса и Ленина, ее связывала также и великая русская культура XIX века, и древнерусская культура Андрея Рублева.
И сегодня у нас есть шанс объявить войну не просто некоему условному "коллективному Западу" (которого, в сущности, и не существует), но той бездушной денежной цивилизации, которая завоевала традиционную Европу ("страна святых чудес" – как называл ту, прежнюю, Европу Достоевский).
Сегодня эта прежняя Европа снова, кажется, просыпается. О чем свидетельствует рост национальных движений по всему Западу.
И антироссийская кампания, развязанная властью финансового капитала, имеет, как видится, вполне понятную цель: не дать этим движениям подняться во весь рост.
Вот что нам сегодня необходимо понять. И вот на какой вызов ответить.
Вот что мы могли бы сделать сегодня по-настоящему большое и достойное: объявить себя обществом, берущим под защиту европейскую традицию и культуру. (Не зря же наша "Доктрина национальной безопасности" объявляет приоритет духовного над материальным.)
Объявить холодную войну не "коллективному Западу", не Англии и США, но денежной цивилизации, уничтожающей европейскую культуру – такая позиция была бы достойна русской цивилизации.
Такая позиция не только вернет нам национальную идею, но и создаст напряжение в самом кажущемся нам монолитном Западе, расколет его на враждебных культуре глобалистов и защитников традиции и наконец привлечет к нам миллионы союзников по всему миру.
Вот какой должна стать наша новая холодная война: войной великих христианских культур – русской и европейской – против глобализма и власти финансовой олигархии.
Но, разумеется, прежде порядок надо навести у себя дома. И трагедия в Кемерово может стать грозным знаком, что время пришло. Как в свое время трагедия "Курска". Спустя годы после этой трагедии мы снова можем гордиться нашей армией.
Хотелось бы, чтобы спустя недолгое время мы снова могли увидеть, как капища потребительства и идеология потребления уступают место дворцам культуры и идее культуры...
Представляется, что наступающей эпохе предстоит стать чем-то гораздо более серьезным и важным, нежели даже противостояния ХХ века. Чем-то гораздо более глубоким.
Нам предстоит уже война не социализма против капитализма, но война самой мировой культурной традиции против мутировавшей античеловеческой цивилизации денег.
И наша ли миссия – возглавить этот новый культурный поход? Не об этом ли была вся великая русская литература 19-го века? Вся тысячелетняя русская культура? Вот о чем самое время нам сегодня задуматься.