Андрей Ланьков, "Русский журнал", 2 сентября

Начало см. здесь

Если бы не "азиатский кризис", подспудное недовольство чэболь, наверное, не скоро бы привело бы к серьезным политическим последствиям. Однако кризис ударил по чэболь с особой силой - и во многом изменил ситуацию в стране.

Характерной особенностью предкризисных лет стал рост задолженности чэболь. Корейские фирмы всегда легко прибегали к займам, на что был ряд причин. Во-первых, банки, в том числе и иностранные, охотно давали им кредиты, так как чэболь считались хорошими заемщиками: в условиях быстрого экономического роста выплачивать долги было не сложно, а в случае проблем на помощь, как ожидалось, всегда придет правительство. Во-вторых, сами чэболь охотно брали в долг - по тем же самым причинам. В-третьих, руководство чэболь не очень стремилось увеличивать количество акционеров, так как это в принципе могло ослабить семейный контроль над концерном. Наконец, очень часто кредиты предоставлялись не банками, а другими фирмами, относящимися к той же самой чэболь.

В результате в начале 1990-х гг. отношение собственных средств к заемным средствам (debt to equity ratio) у корейских средних и крупных компаний составило 3,1 (для сравнения, аналогичный показатель в США равнялся 1,67, на Тайване - 0,87). У чэболь этот показатель был еще выше - в среднем в 1997 г. у 30 ведущих компаний отношение собственных средств к заемным средствам равнялось 5,2. Именно это сделало чэболь особенно уязвимыми во время "азиатского кризиса" 1997 г.

Осенью 1997 года до Кореи докатился валютный кризис, который начался несколькими месяцами ранее в Таиланде и Индонезии. В конце года произошла катастрофическая девальвация корейской валюты. Впервые за многие годы сократился ВВП, резко вырос уровень безработицы. В 1997-1999 годах произошло то, что несколькими годами ранее казалось абсолютно невозможным: один за другим обанкротились несколько чэболь, включая Daewoo и Kia - два холдинга, которые многие годы входили в первую десятку чэболь. На грани банкротства оказался и крупнейший южнокорейский конгломерат - Hyundai. Во всех чэболь прошли массовые увольнения, и десятки тысяч "белых воротничков" оказались на улице. Для большинства это было тяжелейшим шоком - ведь до того корейцы были уверены: из чэболь не увольняют.

Кризис как таковой продолжался недолго, и уже через пару лет макроэкономические показатели вернулись к прежним значениям. В 2000 г. ВВП вырос на 8,8%, а в 2002 г., как ожидается, его рост составит примерно 6%. Безработица тоже вернулась к докризисному уровню, и сейчас составляет примерно 2,9%.

Однако тревожная зима 1997-1998 гг. оставила свой след. После кризиса корейцы потеряли свой былой оптимизм, уверенность в том, что "завтра будет лучше, чем сегодня". Старая экономическая политика, воплощением которой были и остаются чэболь, оказалась скомпрометированной не только в глазах левых, но и среди "молчаливого большинства". Корейцы считают, что именно чэболь и их политика виноваты в том, что "азиатский кризис" так тяжело ударил по Корее.

Распад империй

Кризис 1997 г. разразился как раз накануне президентских выборов - и предоставил оппозиции шанс, которого она не упустила. Новым президентом страны стал Ким Тэ Чжун, многолетний противник военных режимов, выступавший против них еще с шестидесятых годов (один раз генералы его даже приговорили к смертной казни). Реформа чэболь в его планах занимала отнюдь не последнее место - и, придя к власти, он приступил к ее реализации.

Главной мишенью реформ стали те черты чэболь, которые делают их непохожими на западные компании, и, соответственно, выглядят "неправильными" с точки зрения нынешней экономической ортодоксии. К таким "ненормальным" чертам относятся многопрофильность концернов, а также семейно-клановый характер управления фирмами и связанная с этим "непрозрачность" менеджмента. Разумеется, беспокойство вызывала и огромная задолженность чэболь.

Еще до своего официального вступления в должность, в январе 1998 г., Ким Тэ Чжун провел совещание с руководителями пяти крупнейших чэболь (причем совещание было организовано таким образом, чтобы у олигархов не оставалось сомнений в том, кто же в доме хозяин). В ходе этого совещания - а также серии переговоров, которые прошли летом того же года, - чэболь пошли на уступки.

Под правительственным давлением чэболь согласились выбрать определенную специализацию, и "добровольно" обязались избавиться от тех дочерних компаний, которые занимались непрофильными отраслями. Например, LG продала свое производство полупроводников компании Hyundai Electronic Industries, которая тогда входила в состав холдинга Hyundai (сейчас это - независимая компания Hynix). Samsung отделался от сравнительно небольшого автомобильного подразделения, которое он создал незадолго до кризиса, а Hyundai приобрел ряд предприятий нефтехимии, которые раньше принадлежали иным группам.

В ходе реформ были распущены две из трех крупнейших чэболь страны: обанкротившийся холдинг Daewoo и находившийся на грани банкротства Hyundai, а также ряд более мелких чэболь. Удалось снизить и задолженность чэболь: отношение собственных средств к заемным средствам у фирм первой тридцатки сейчас составляет 1,9. Это, конечно, весьма высокий уровень по меркам большинства стран, но по сравнению с предкризисной ситуацией улучшение очевидно - даже если принять во внимание, что это сокращение отчасти отражает "творческий подход к бухгалтерской отчетности".

В результате реформ последних лет часть чэболь прекратила свое существование, распавшись на мелкие группы, а часть - заметно уменьшилась в размере. Например, на месте Hyundai Group сейчас возникло около десяти независимых компаний, каждая из которых специализируется в какой-то одной отрасли: Hyundai Motors производит автомобили, Hyundai Heavy Industry - корабли и станки, а Hynix (бывший Hyundai Electronic Industries) занимается полупроводниками и микросхемами. Многие из этих "малых Hyundai" являются уменьшенной копией распавшейся - или, скорее, разогнанной - чэболь: они также представляют из себя группы компаний, тесно связанных между собой перекрестным владением акциями и всякого рода "особыми отношениями".

Однако реформировать обанкротившуюся фирму - это одно, а пытаться навязать реорганизацию фирме процветающей и влиятельной - совсем другое. Хороший пример тому - концерн Samsung, который после краха Daewoo и реструктурирования Hyundai стал крупнейшим из корейских холдингов. В правление Ким Тэ Чжуна Samsung удачно отбивал атаки реформаторов из президентского окружения. Холдингу пришлось пожертвовать рядом непрофильных или малоприбыльных подразделений: сейчас в его состав входят 14 фирм, а не 80 - как в июле 1997 года, как раз накануне кризиса.

Однако ядро Samsung"а сохранилось, а руководителем чэболь остался Ли Кун Хи - сын Ли Бен Чхуля, основателя компании. Ли Кун Хи, кстати, сейчас считается богатейшим человеком Кореи. Его личное состояние оценивается в 1,4 мрлд. дол. Это - сравнительно немного для предпринимателя такого уровня. Однако в корейских условиях надо, скорее, учитывать совокупное богатство клана, а не богатство его отдельных членов. Братья, племянники и прочие родственники Ли Кун Хи также обладают немалыми состояниями - и действуют, как правило, совместно. Важно, что во главе большинства отделившихся от "старого" Samsung"а компаний стоят члены того же самого клана - дети, внуки и прочие родственники Ли Бен Чхуля, который основал компанию в 1938 г. и превратил ее в чэболь в шестидесятые годы.

Впрочем, похожая ситуация сохраняется и во многих других компаниях, которые под правительственным давлением были вынуждены предоставить независимость своим непрофильным подразделениям. Так, например, на базе Hyundai возникло несколько независимых компаний. Точное количество "малых Hyundai" пока назвать невозможно, так как сложная система перекрестного владения акциями (а также споры между тремя наследниками покойного основателя чэболь) превращают раздел чэболь в сложное и многоэтапное мероприятие, окончательные итоги которого пока не ясны. Продолжающееся господство тех же самых кланов в выделившихся из чэболь компаниях ставит под сомнение формально провозглашенную "независимость" новых компаний - тем более, что кланы действуют очень сплоченно: сказывается чувство семейной солидарности, столь характерное для корейцев. Показательно, что подавляющее большинство фирм, возникших в результате распада чэболь, сохраняют старые названия, которые обычно включают в себя наименование распущенной группы.

Новая метла?

В последние пару лет стало казаться, что реформа чэболь выдыхается. Однако победа Но Му Хена вновь радикализировала ситуацию. Показательна реакция фондового рынка на результаты президентских выборов: после избрания Но Му Хена акции всех чэболь ощутимо упали в цене. В течение первого "послевыборного" месяца акции фирм, входящих в холдинг Samsung потеряли в среднем 10,3% своей стоимости. Акции фирм второго по размерам холдинга - LG - подешевели на 12,8%. Иначе говоря, рынок ожидает, что при новой администрации чэболь столкнутся с серьезными неприятностями. Для этого, кажется, есть основания.

В течение января Но Му Хен сделал несколько заявлений, в которых изложил основы своей будущей политики по отношению к конгломератам. В начале февраля представитель президента недвусмысленно заявил: "Даже если экономическая ситуация ухудшится, мы не собираемся отказываться от регулирования деятельности чэболь. Наоборот, мы еще энергичнее будем добиваться прозрачности менеджмента и уничтожения коррупции". Иначе говоря: "реформа любой ценой" – даже ценой экономического роста. Впрочем, некоторые из членов новой администрации уже заявляли, что вполне готовы пожертвовать экономическим ростом ради социальной справедливости - то есть более равного распределения доходов.

Один из руководителей Корейской федерации предпринимателей (FKI) в интервью с New York Times даже назвал нового президента "социалистом". Слово это в Южной Корее считается достаточно оскорбительным (слишком уж сильны ассоциации с диктатурой Ким Ир Сена и его семейства на Севере), и Но Му Хен потребовал извинений. Руководство FKI тут же объяснило, что журналисты неправильно поняли их позицию, однако всем понятно: погорячившись, представитель FKI сказал то, что о новом президенте действительно думают в штаб-квартирах корейских компаний.

Но Му Хен собирается резко повысить налог на наследство, что, как он рассчитывает, со временем подорвет позиции семейных кланов в руководстве холдингов. Правительство также собирается расширить права рядовых акционеров на подачу групповых исков, в которых бы в судебном порядке оспаривались решения менеджмента, связанные с управлением фирмой. По-видимому, соответствующие изменения в корейское законодательство будут внесены уже летом этого года. Правительство рассчитывает, что новыми возможностями воспользуются в первую очередь мелкие акционеры, которые не принадлежат к господствующим кланам. Члены господствующих кланов крайне недовольны таким поворотом событий: они опасаются, что в скором времени чуть ли не любое их решение будет оспариваться в судебном порядке. Понятно, что это сделает крайне затруднительным келейное принятие решений; понятно также, что это до крайности затруднит управление концерном и, скорее всего, негативно скажется на ходе его дел.

Наконец, администрация стремится ослабить связи между фирмами, входящими в один и тот же чэболь. Новое законодательство предусматривает ограничение займов внутри холдинга. Кроме того, Но Му Хен ужесточает контроль над финансовыми подразделениями чэболь. Цель новых ограничений - сделать невозможной практику предоставления льготных кредитов внутри холдинга.

Похоже, что команда Но Му Хена действительно всерьез собралась ликвидировать чэболь в том виде, в котором они просуществовали четыре десятилетия. Удастся ли реформаторам осуществить их планы? Уверенности в этом нет - ведь влияние чэболь на высших уровнях правительственной бюрократии огромно. Неясно и то, как скажется программа реформ на южнокорейской экономике - и как отреагирует на возможные проблемы и потрясения рядовой избиратель. Однако в одном можно быть вполне уверенным: для корейских корпоративных гигантов начались нелегкие времена.